— Как Уйбара? — удивился Асаргад, ибо с Гнуром он уже всё понял, но вот Уйбар то, должен был остаться с ним, но тут же вспомнив слова Шахрана, что отправится он в путь, когда соберутся все вместе, понял, что срок, как раз, и определится возвращением этого блудного урартца и на том успокоился.
— Да, так, — ответил Эбар, — забрали и того и другого. Сказали, что они им нужны для какого-то дела и уехали.
— А царь что?
— А что царь? — недоумевал Эбар, — как только эти колдуньи подтвердили, что Теиспа умер от болезни, а не от яда, повеселел, закатил пир. Всю ночь тёрся вокруг рыжей, пока она не дала ему по башке и тот не вырубился. До сих пор, похоже, дрыхнет в беспамятстве, как и все его ближники, ну кроме тебя.
— Понятно, — подытожил Асаргад услышанное, — Эбар, как освободишься, загляни ко мне в шатёр, разговор есть.
— Да, я, вообще-то, не занят. Тут и без меня справятся.
— Ну, тогда пойдём погуляем в степь, воздухом подышим…
Глава пятнадцатая. Она. Дом родной
Когда Райс, находясь в рубежном тереме, в ожидании избранника, «начертанного судьбой», увидела в первый раз четвёрку ордынцев, выходцев из чужих ей, представителей южных гор, она сначала, отсидела в шоке, какое-то время, потом пребывала в панике, мечась из угла в угол и разнося всё на своём пути и в конце концов, забилась в истерике, голося, «да ни за что на свете».
Пока отправленный в разведку Шахран, выяснял, кто такие и по каким делам прибыли, Райс с подругой, с горя напилась из его же запасов, а по возвращению евнуха, узнав о них всё, что он смог узнать, да ещё то, что все четверо в баню направились, будучи уже изрядно в нетрезвом состоянии, осмелела, если не сказать обнаглела, и сграбастав, уже мало соображающую, пьяную подругу, отправилась на смотрины.
Сначала, как нестранно, ей понравились все, хотя молодуха старалась разглядывать с пристрастием и даже помнила, что искала обязательные изъяны. Но, как и бывает, алкоголь изъяны скрасил, а достоинства выпятил, поэтому царская дочь, спьяну, предложила даже свои услуги, о чём утром горько пожалела, но решив, что надо бы на них и трезвой посмотреть, передумывать своё решение не стала.
По дороге, из всей четвёрки, отсеяла Гнура и Уйбара, как наиболее предпочтительных, хотя бы по внешнему виду, ибо ни она, ни Апити, предсказательница хренова, конкретно знать, кто из этой четвёрки её судьба, не могла, то решила, что выбирать из двух, всё же проще, чем из четырёх. Никаких знаков, судьба не подбрасывала, ни на кого конкретно не указывала, ни над одним из них, указательным платочком не помахивала.
Апити запала на Гнура, прямо влюбилась девка, аж голову терять начала. Райс это заметила и из солидарности или за компанию, чтоб самой не обидно было, прибрала к рукам Уйбара, стараясь в нём, хоть что-нибудь разглядеть, но уже по пути от ордынского стойбища домой, разочаровалась в этом мужчине до «не хочу».
Поэтому, подъезжая к царским шатрам, хоть и ехали парочками, но Гнур с Апити мило щебетали, а Райс с Уйбаром, возглавляли процессию молча. Да, по правде сказать, голова царской дочери была занята, совершенно другим, не до щебетания ей было с кем-либо. Молодая «меченная», полностью была занята предстоящей встречей с мамой. Это было настолько важно для неё, что всё остальное, просто «шло по боку».
Прокручивая в голове, как её могут встретить и как ей при этом себя вести, перебрав несколько возможных вариантов, остановилась на проверенном способе: спокойствие во всём, чтобы не произошло, терпеливое ожидание маминой реакции, прежде, чем показывать свои и сдерживание себя от эмоций и желаний. Взвесив все придуманные варианты, пришла к выводу, что это самый достойный.
Райс не скрывала своих притязаний на царскую власть, ни перед Матёрыми Терема, которые имели в клане «меченных» значительный вес и авторитет, и уже наверняка разнесли эту весть по всей степи, ни перед Шахраном и Апити.
Она не собиралась скрываться и при царском дворе, не видя в этом смысла, так как её девятый круг, был направлен на достижении, именно этой цели, то стать лучшей среди всех «меченных», а в первую очередь лучше собственной мамы, можно было только впитывая, изучая и научаясь власти там, где эта власть сосредоточена.
К тому же царица, как учили вековухи, лишь голова, а «великой царицей» делало её окружение и главной своей задачей на первом этапе подъёма к власти, рыжая видела в обзаведении собственного окружения, а вот об этом, она практически ничего не знала.
Мамины ближники для неё, тогда ещё ребёнка, казались, само собой разумеющиеся и кто из них, что представлял, маленькая Райс, никогда не задумывалась и теперь, возвращаясь в их мир, она намеривалась, в первую очередь, не только разобраться с этим вопросом, но и надеялась на их помощь и советы.
То и дело ставя себя на место мамы, в своих размышлениях, постоянно задавая себе вопрос: «А как бы я поступила на её месте?». В конце концов, эта череда подобных изысканий, вывела её, на естественный вопрос: «А как бы я отнеслась к своей будущей сопернице на царство?». Этот вопрос, неожиданно поставил рыжую в тупик. С одной стороны, дочь, это понятно, но с другой, соперница. Молодая, энергичная и главное, более сильная в колдовском деле, а в этом Райс не сомневалась.
Пройдя восемь кругов Терема Вала Всемогущего, между разумом и сумасшествием, между жизнью и смертью, Райс по-другому стала смотреть на свою маму. Теперь, она не просто воспринимала её, как родного человека, а в первую очередь, как сестру особого колдовского клана, его лидера.
Анализируя её способности, вспоминая рисунки, цвета и интенсивность линий на царском теле, Райс понимала, что мама проигрывает ей по всем статьям, но ей до вековухи ещё, как пешком до неба и помирать она ни с того, ни с чего не собирается, да и Райс, сама, этого не хочет. Значит, стать царицей ни завтра, не через год, не через десять лет, молодуха не сможет, даже по моральным соображениям. Она не пойдёт против мамы, даже если будет готова царствовать.
С другой стороны, как объяснили Матёрые Терема, не ей решать, а Троице и как, это происходит, вековые ведьмы ей не сказали, отстраняясь от прямых ответов, мол, коль суждено будет, сама узнаешь. Что же она, вся такая «меченная» будет делать всё это время? Что бы я с такой дочерью сделала, будь я на месте мамы?
Вопросы, вопросы… Только не одного толкового ответа. Увлечённая размышлениями, Райс не заметила, как место ехавшего рядом Уйбара, неожиданно заняла Апити и потрепав царскую дочь за рукав рубахи, чтоб обратить на себя внимание, одной репликой прекратила её самобичевания.
— Райс, отпусти меня, — насупившись, чуть ли не плача проговорила подруга, опуская глаза.
— Куда отпустить? — не понимая вопроса, недоумённо поинтересовалась Райс, выходя, тем не менее, в окружающую реальность, но головой, находясь ещё где-то там, в своих размышлениях.
— Совсем отпусти, — тут же добавила Апити, — пока я не наделала глупостей.
Райс оглянулась. Молодые мужчины ехали чуть поодаль и тоже меж собой о чём-то бурно общались, но отстали настолько, что слышно их не было.
— Да, делай свои глупости, — всё ещё толком не понимая подругу, хмыкнула царская дочь, потерявшей голову девке, почему-то поняв её превратно, — кто тебе не даёт?
Тут Апити встрепенулась, грозно сверкнув тёмно-серыми глазами и злобно, сквозь зубы выдала:
— Он твой суженый, а я, кажется, в него влюбилась, дура.
Райс, в очередной раз оглянулась, опять с ехидной улыбкой, мельком взглянув на Гнура и не теряя весёлости спросила:
— А может он твой суженый, подруга? Ты ничего не перепутала?
— Нет, — с интонацией вредности парировала Апити, отворачиваясь, — я теперь, точно знаю — он будет твой.
— Да, он мне, ни в одно место не упёрся! Не хочу я его!
— Вот жизнь начинается, — скисла Апити, принимаясь тихо плакать, — я хочу, да, не поимею, а ты, возьмёшь не желая.
Райс хотела было утешить подругу, но тут, ей вдруг прилетела в голову шальная мысль, от которой молодуху даже передёрнуло.
