сложнее. Я имею в виду, можно наткнуться на что-то… что-то, не предназначенное для вас, — чисто случайно, — причем лично вы не можете этим воспользоваться, а между тем это может оказаться ужасно важным. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Боюсь, не совсем, — признался я.
Чело Нортона снова избороздили морщины. Он опять запустил руки в волосы, и они забавно взъерошились.
— Это трудно объяснить. Предположим, вы по ошибке распечатали частное письмо — да, что-то в таком роде, — письмо, предназначенное для кого-то другого, и начали читать, потому что считали, что оно адресовано вам. И прочли что-то, чего не должны были читать, прежде, чем поняли. Так бывает, знаете ли.
— О да, конечно бывает.
— Ну так вот, я хотел сказать, что в таком случае делать?
— Да… — Я задумался. — Полагаю, вам нужно прийти к этому человеку и сказать: «Я ужасно виноват, но вскрыл его по ошибке».
Нортон вздохнул и сказал, что все не так просто.
— Видите ли, вы могли прочитать что-то компрометирующее, Гастингс.
— Вы имеете в виду то, что скомпрометировало бы другого человека? Я полагаю, вам надо было бы притвориться, будто вы ничего подобного не успели прочесть, так как вовремя обнаружили свою ошибку.
— Да. — Нортон произнес это после небольшой паузы. Казалось, он пока что не пришел к решению, которое его удовлетворило бы. Он сказал довольно задумчиво: — Хотелось бы мне знать, что я должен делать.
Я заметил, что не вижу, что еще тут можно сделать.
Нортон ответил, все еще озадаченно хмуря брови:
— Видите ли, Гастингс, это еще не все. Предположим, то, что вы прочли, это… это… словом, весьма важно для кого-то другого.
Я потерял терпение.
— В самом деле, Нортон, я не понимаю, о чем идет речь. Нельзя же все время читать чужие письма, не так ли?
— Нет, нет, конечно же нет. Я не это имел в виду. Да и вообще, это было не письмо. Я сказал это просто для примера, чтобы объяснить. Естественно, все, что вы увидели, услышали или прочли… случайно, вы будете держать в секрете, если только…
— Если что?
Нортон медленно выговорил:
— Если только это не то, о чем вы должны сказать.
Я взглянул на него, внезапно заинтересовавшись. Он продолжал:
— Послушайте, представьте себе, что увидели что-то через… через замочную скважину…
Замочные скважины сразу вызвали у меня в памяти Пуаро! Нортон продолжал мямлить:
— Я имею в виду, что у вас была причина заглянуть в скважину — допустим, ключ не поворачивался, и вы заглянули, чтобы узнать, что там мешает… или у вас была какая-то другая причина, и вы никак не ожидали увидеть то, что увидели…
В следующее мгновение я уже не слышал его бессвязную речь, ибо меня вдруг осенило. Я вспомнил, как в тот день мы стояли на холмике, поросшем травой, и Нортон пытался рассмотреть в бинокль крапчатого дятла. Я вспомнил, как он внезапно смутился и растерялся, как пытался мне помешать в свою очередь взглянуть в бинокль. В тот момент я пришел к выводу, что то, что увидел Нортон, связано со мной — словом, что это Аллертон и Джудит. А если предположить, что это не так? Что он увидел совсем другое? Я решил, что там Аллертон с Джудит, поскольку был так одержим этой идеей, что не мог думать ни о чем другом.
Я отрывисто спросил:
— Это то, что вы увидели в свой бинокль?
— Послушайте, Гастингс, как вы догадались? — удивленно и в то же время с облегчением спросил Нортон.
— Это было в тот день, когда мы с вами и Элизабет Коул были на холме, не так ли? — продолжал я жадно расспрашивать.
— Да, верно.
— И вы не хотели, чтобы я увидел?
— Да. Это… это не было предназначено для наших глаз.
— Что же такое там было?
Нортон снова нахмурился.
— Должен ли я говорить? Я имею в виду, это было — ну, словно бы я шпионил. Я увидел то, что мне не следовало. Я не искал это — там действительно был крапчатый дятел, такой красавец, а потом я увидел другое.
Он замолчал. Я просто сгорал от любопытства, но разделял его щепетильность.
— Было ли это что-то… что-то важное? — спросил я.
— Возможно. В этом все дело. Я не знаю.
Тогда я задал другой вопрос:
— Имеет ли это отношение к смерти миссис Франклин?
Нортон вздрогнул.
— Как странно, что вы это сказали.
— Значит, имеет?
— Не прямое. Но, возможно, имеет. — Он медленно произнес: — Это пролило бы свет на многое. Это означало бы, что… О, будь оно проклято, я не знаю, что делать!
Передо мной стояла дилемма. С одной стороны, меня терзало любопытство, однако я чувствовал, что Нортону очень не хочется рассказывать о том, что он видел. Я мог это понять. Я сам ощущал бы то же самое. Всегда неприятно получить информацию способом, который считается сомнительным.
И тут мне в голову пришла идея:
— А почему бы не поговорить с Пуаро?
— Пуаро? — Нортон с сомнением посмотрел на меня.
— Да, попросить у него совета.
— Ну что же, — задумчиво согласился Нортон, — это идея. Правда, он иностранец… — Он замолчал, сильно смутившись.
Я понимал, о чем он говорит. Язвительные замечания Пуаро относительно «игры по правилам» были мне хорошо известны. Я только удивлялся, почему сам Пуаро никогда не прибегал к биноклю! Он бы воспользовался биноклем, если бы додумался до этого.
— Он не станет злоупотреблять вашим доверием, — уговаривал я Нортона. — И вам не обязательно следовать его советам, если они вам не понравятся.
— Это верно, — согласился Нортон, и чело его прояснилось. — Знаете, Гастингс, пожалуй, так я и поступлю.
IV
Я был изумлен реакцией Пуаро на мою информацию.
— Что вы сказали, Гастингс?
Он уронил кусочек тоста, который как раз подносил к губам. И весь подался вперед.
— Расскажите мне во всех подробностях. Быстро!
Я повторил свой рассказ.
— В тот день он увидел что-то в бинокль, — задумчиво повторил Пуаро. — Что-то, о чем он не хочет вам рассказывать. — Он схватил меня за руку. — Он никому больше про это не говорил?
— Думаю, нет. Да, я в этом уверен.
— Будьте очень осторожны, Гастингс. Очень важно, чтобы он никому не рассказывал, — он даже не должен намекать. Это было бы опасно.
— Опасно?
— Очень опасно. — Лицо Пуаро было серьезным. — Договоритесь с ним, mon ami, чтобы сегодня вечером он поднялся ко мне. Просто обычный дружеский визит, вы понимаете. Пусть никто не заподозрит, что имеется особая причина для его визита. И будьте осторожны, Гастингс, очень, очень осторожны.
