из которого струилась кровь, жезл сотворения. Холодный металл тут же принялся втягивать в себя кровь.
– Что ты делаешь? – в ужасе вскричал Ханикат. – Что это такое?
Аннев, не говоря ни слова, продолжал крепко держать вырывающегося дионаха, пока жезл медленно поглощал его кровь. Наконец Ханикат обмяк. Аннев почувствовал, что золотая рука становится все теплее, – это гнев, который он тщательно старался подавить, вырывался наружу.
Нет, твердо сказал он себе. Я не стану его сжигать. Я не Кеос. От его смерти не будет никакой пользы, а вот это… в этом есть смысл.
Он отпустил бледного как смерть Ханиката; тот, пошатываясь, сделал несколько шагов назад и плотнее запахнул плащ вокруг своего обнаженного тела.
– Пропади ты пропадом, ты что себе позволяешь? Я ведь ничего…
– Сколько раз тебе говорить: я знаю, когда ты лжешь.
Аннев поднял жезл, ожидая, пока металл до капли впитает в себя кровь.
– Так вот чего ты добиваешься. – Ханикат скрутил в кулаке окровавленную полу плаща. – Думаешь выследить меня по каплям крови? Думаешь, я не знаю, как запутать следы? Я работал с инквизиторами, не забывай! И какой бы волшебной игрушкой ты ни разжился, ее магией меня не проймешь!
Он медленно попятился к двери. Тем временем кровь окончательно впиталась в металл, и кончик жезла засветился бледно-красным цветом, напоминая тлеющий уголек.
Тут только Ханикат осознал, что за артефакт сжимает Аннев в золотой руке.
– Это же малый жезл сотворения. Так ты… хочешь использовать мою кровь, чтобы создать артефакт? – Он слабо усмехнулся, а через пару мгновений улыбка перешла в гомерический хохот. – Ну что ж, удачи! Возможно, твое колечко и поможет тебе выследить меня, – он кивком указал на медное кольцо у Аннева на пальце, – но сила жезла тебе неподвластна. Чтобы владеть им, ты должен быть терранцем – творцом артефактов.
Он покачал головой и взялся за ручку двери. Расстояние между ним и Анневом теперь превышало двадцать шагов, и этого хватило, чтобы Ханикат почувствовал себя в безопасности.
– Лучше бы ты и дальше пыхтел над глифоречением, – усмехнулся он. – Глядишь, что-нибудь да вышло бы. А тут можешь стараться сколько угодно – без толку. – Ханикат издал ядовитый смешок. – Беги не беги, а все равно попадешь в руки Дортафолы. Нет у тебя другого выхода, парень.
– Я не кровь твою использовал, чтобы тебя найти, Джаяр, – или как там тебя зовут, – я использовал твою магию. А от нее тебе не спрятаться.
Дионах нахмурился, скрипнул зубами и начал быстро сплетать удушающее заклинание, снова намереваясь напасть. Аннев подождал, пока он закончит и израсходует кваир, активируя глиф, а потом взмахнул жезлом – и глиф рассыпался. Ханикат рухнул на землю, словно марионетка, которой кукловод разом перерезал все нити.
Аннев приблизился. Дионах тяжело дышал, лицо иссохло и стало пепельным, растрескавшиеся губы кровоточили.
– Убей меня, – прохрипел он. – Покончи уже с этим.
Юноша выждал десять биений сердца, а потом тем же спокойным и мягким голосом, которым говорил с Ханикатом, пытая его, произнес:
– В Академии нас учили, что даже самый невзрачный жезл, не заключающий в себе сильной магии, может убить… если неверно им воспользоваться.
– Я… не понимаю.
– Я тоже не понимал. А потом Холиок запер меня в моей спальне – и пришлось мне постичь эту истину на собственной шкуре. С помощью жезла я разрушил магию, заключенную в картине. Распутал нити твоего кваира. Это было непросто. Если бы не Длань Кеоса, которая усилила магию жезла, я бы вряд ли справился. Но с тех пор я неустанно учился и постигал это восхитительное ремесло.
Дионах вперил взгляд в горящий на кончике жезла огонек.
– Творение артефактов – сложнейшая магия. – Ханикат закашлялся, разбрызгивая капельки кровавой слюны. – Можешь мне поверить. Я знал одного творца… в те времена, когда я стал вечным. Но…
– Я не знаю, как сотворить артефакт, – оборвал его Аннев. – Я многое перепробовал, но без чужой крови ничего особенного – и тем более долговечного – создавать не получается. Впрочем, нет, однажды получилось – но тогда вышла чистая случайность. В итоге я научился лишь одному – возвращать вещи в их первоначальное состояние. Вот в чем я действительно преуспел.
Ужас промелькнул в глазах Ханиката.
– Не можешь же ты…
– Могу. Это не слишком сложно, главное – распутать нити кваира и нащупать след таланта крови… но за эти несколько дней я понял, что с т’расангом иметь дело куда проще. – Он пригвоздил Ханиката к полу ледяным взглядом. – По сути своей люди очень схожи с артефактами. Бесчисленные нити сплетают воедино душу, разум и тело… Долин как-то попыталась мне это объяснить, но тогда я ничего не понял. Потому что не видел.
– Долин? Кто такая…
– А теперь вижу, – не дал договорить ему Аннев.
Он смотрел на полуголого дионаха, но видел перед собой не человека, а чудесное полотно: разноцветные нити, переплетенные друг с другом в хитроумный, неповторимый узор. И тогда, всецело доверившись магии жезла сотворения, Аннев потянулся к этим нитям.
Ханикат закричал.
Как и все три дня до этого, Аннев не обратил на его крики никакого внимания, – точнее, он отгородился от той части себя, что воспринимала дионаха как существо из плоти и крови. Теперь он знал все, что было известно Ханикату. К тому же дионах сам признался, что едва вырвется на свободу, как снова станет охотиться на Аннева и его друзей.
А потому, как ни прискорбно, придется это сделать.
Аннев твердил себе это, вытягивая нити т’расанга из тела кричащего Ханиката; когда из глаз дионаха хлынула кровь и плоть отвалилась от костей, разбрызгивая по полу густую красную жижу, Аннев снова сказал себе, что поступает правильно. И когда последний крик замер и подвал погрузился в звенящую тишину, он еще раз напомнил себе, почему сделал то, что сделал.
Что ж, да начнется великий эксперимент.
Он сделал глубокий вдох и переложил жезл в левую руку. Сосредоточив внимание и волю, он снова принялся тянуть за нити т’расанга, хладнокровно наблюдая за разворачивающимся на его глазах зрелищем.
Сначала испарилась кровь. За ней рассыпались куски плоти. Последними растворились кости: глухо стукнувшись о каменный пол, они растаяли, превратившись в дымящееся месиво из хрящей и мозгового вещества. Аннев тщательно изучал каждую нить, ощущая, как внутри его пробуждается некое новое понимание. За пять минут он узнал о т’расанге и человеческом теле больше, чем за всю жизнь с Содаром.
Однако новое знание породило тысячи вопросов. Что это за белые нити, которые привязывают дух и душу к телу? По ним течет люмен или нечто
