люди. Наверное, это не в счет.
– Фу, это отвратительно, – вставила Содья.
Квинн пожала плечами:
– Как по мне, так на здоровье. Кто я такая, чтобы их судить?
Содья повернулась к Фину:
– Кажется, ты тут не единственный неуч, я тоже кое-чего не знаю. – Она грустно усмехнулась. – И все же прекрати называть людей кеокумами, ладно? Вот Салтар – это да, самый что ни на есть кеокум. А еще драконы, великаны, дриады, эйдолоны и фэйри. Но назвать кеокумом человеческое существо – это оскорбление.
– Почему?
– Потому что тем самым ты унижаешь его достоинство.
– А как же тогда достоинство других существ?
– Что? Не поняла.
– Ну, если кеокум – само по себе слово оскорбительное, почему тогда человека так называть нельзя, а драконов, великанов и прочих – можно? Разве им от этого не обидно?
Содья молча уставилась на Фина. Несколько мгновений царила тишина, которую нарушила Квинн: она прыснула со смеху, потом зашипела и прижала руку к лицу.
– Что смешного?
– Похоже, леди Рокас, вас только что уделали, – с трудом сдерживая улыбку, сказала Квинн. – А вообще, все мы не без предрассудков: стоит лишь поглубже копнуть – а там все та же ненависть, пусть и выглядит она чуть иначе. – Она бросила на Содью понимающий взгляд. – Моя магия ослаблена, потому что в нашем роду перемешана кровь многих рас. А твоя сильна, хоть ты и далеко от Крозеры. Если бы меня спросили, как это так вышло, я бы, наверное, в ответ выдала пару собственных предрассудков.
В глазах Содьи вспыхнуло негодование.
– Я этим не занимаюсь.
– Ты, может, и нет, но в твоей семье так принято.
– Вы о чем? – спросил Фин; впрочем, он уже и сам догадался.
– Ни о чем. – Содья снова повернулась к нему, и Фин заметил, что ее бледные щеки порозовели. – Как я уже сказала, у тебя определенно есть талант к магии. Думаю, ты железорожденный, то есть орваниец, а значит, вполне вероятно, что тебя выкрали из Банока – там немало представителей орванийской расы. Ходила молва, что Янак Харт тоже был железорожденным.
– Если я и железорожденный, что это значит?
– Значит, ты сильнее обычного человека – и телом, и духом. Бывают железорожденные с металлическими костями или твердой, как броня, кожей, но такие встречаются редко. – Она ткнула его пальцем в живот и криво усмехнулась. – Ты точно не из их числа. Но ты очень силен, и с выносливостью у тебя полный порядок. – Она лукаво подмигнула, и тут настал черед Фина покраснеть до ушей.
Квинн закатила глаза:
– Допустим, ты права. Что нам это дает?
– Пока не знаю. Это так, мысли вслух. – Улыбка, игравшая на губах Содьи, погасла. – Он сказал, что Янак с помощью жезла контролировал огромную толпу людей. Если Фин железорожденный, может, он тоже на такое способен?
– Так ты хочешь, чтобы на этот раз жезлом управлял я, – догадался Фин.
Содья кивнула:
– Даже если ты сумеешь взять под контроль десять-двадцать человек, этого достаточно, чтобы устроить в Подземье переворот.
Фин задумчиво почесал подбородок. Когда магию использовали его друзья, он не возражал, ведь всей компании это приносило лишь пользу. Однако мысль о том, чтобы самому взять в руки магический жезл, вызывала у него странное чувство. Ведь тогда он станет одним из них – кеокумом, проклятым сыном Кеоса… Однако чем дольше он об этом думал, тем отчетливее ощущал, что прежние убеждения больше не имеют для него смысла. Допустим, у него и правда есть талант к магии – и, судя по всему, всегда имелся, только Фин о нем не подозревал, – и что с того? Все равно он останется тем же самым Фином, разве что силы у него прибавится.
– Ладно. Давайте попробуем. – Его взгляд скользнул по комнате и остановился на бочках с черным гамбитом. – Но лучше не здесь.
– Мы укроемся в Подземье. Начнем с нескольких человек и постепенно возьмем под контроль всех, кого требуется.
– Только мне нужно спрятать лицо. – Квинн провела кончиками пальцев по влажным бинтам.
– Можешь надеть мою маску ворона, – предложила Содья, слегка коснувшись ее плеча. – Походишь в ней, пока раны не затянутся.
– Бросьте, леди Рокас, мы ведь обе знаем, что этому не бывать. Я не какой-то там инквизитор. Что сделано – то сделано.
Их взгляды встретились, и Содья медленно кивнула.
– Ты права. Однако предложение остается в силе.
– Как угодно. – Квинн ткнула пальцем в бочки с ликером. – А теперь давайте сожжем здесь все дотла.
Глава 79
– Давай еще раз, с самого начала. – Аннев отжал кусок рубахи восстановления, насквозь пропитанный кровью Ханиката. – Твое имя?
– Джаяр… Хани…
– Нет. Твое настоящее имя. Под которым ты известен как сианар.
– Вальдемар Кранак… Тень.
– Хорошо. Откуда ты? – продолжал он, выжимая последние капли на свой плащ из драконьей кожи.
– Из Горм-Корсы, – прохрипел человек, шепелявя. От зубов в его рту остались лишь осколки.
Аннев кивнул и вернулся к столу, на котором лежала его жертва. Он осмотрел раны и решил, что пока в исцеляющей ткани нет необходимости. Отрубленное предплечье так и не приросло, но обрубок плеча уже почти зажил.
– Горм-Корса, – повторил Аннев. – Твоя родина – древнее королевство даритов, которое ты предал, перейдя на сторону терранцев.
Молчание.
– Да ладно, мы ведь это уже проходили. Если скажешь еще раз – от тебя не убудет. Или ты хочешь, чтобы стало наоборот?
– Да, предал, когда королевство пало, – поспешно ответил дионах. – После того как Нивен нан Су’ул был разрушен, хозяин приказал мне внедриться в орден дионахов Тобар. Так я стал шпионом.
– Вот у нас уже и связная история получается. Видишь, как здорово?
– Послушай, я… я на твоей стороне. Нет никакой необходимости…
– Да что ты? Твой товарищ по цеху по имени Ойру перебил моих друзей. Арнора тоже, скорее всего, убил он. И нечего мне тут нести чушь про то, что ты на моей стороне. Итак, ты служишь своему хозяину. Кто он?
– Дортафола. Первый вампир. Возлюбленный служитель Кеоса, – монотонным речитативом произнес Ханикат. – Я служу ему. Служу Кеосу.
– Молодец. Учишься потихоньку.
Анневу потребовалось три дня на то, чтобы добиться от Ханиката правды. Поначалу дионах держался надменно и плел заклинания исподтишка, однако в конце концов сдался. Благодаря лоскуту, оставшемуся от рубахи восстановления, Аннев мог сколько угодно кромсать плоть дионаха, не боясь, что тот истечет кровью до смерти. Ему вовсе не нравилось ломать кости и сдирать кожу – по правде говоря, он находил пытки тошнотворными, – но юноша научился делать эту работу механически, не давая волю эмоциям. А когда чувство вины становилось совершенно
