"пожалуй, здесь не прорваться", подумал я. Отступив на пару десятков
ступеней вниз, я оказался напротив выхода на очередной этаж (не знаю
точно, какой именно, но трупов на лестнице за время восхождения я
насчитал восемь). Некоторое время я стоял, упершись рукой в стену и
пытаясь восстановить дыхание; затем сделал шаг в погруженный во мрак зев
коридора — и чуть не столкнулся с человеком, выскочившим мне навстречу
из темноты.
В первый миг я не понял, на чьей он стороне, но рефлекторно
приставил огнебой к его груди. Он выронил меч, зазвеневший возле моей
ноги, и отступил к стене, поднимая руки. Теперь я понял, что это один из
защитников замка. Его потное лицо под круглым открытым шлемом было
перепачкано сажей, глаза в ужасе смотрели на мое оружие. Дышал он не
менее тяжело, нежели я.
— Где тюрьма? — коротко спросил его я, упираясь стволами в
кольчужную грудь.
— На самом верху, — торопливо ответил он, всем своим видом
демонстрируя готовность к сотрудничеству.
Иногда легенды все-таки не врут. Я слышал целых два объяснения
такого необычного расположения. Согласно первому, один из предков
нынешнего герцога распорядился оборудовать казематы на верхнем этаже
после того, как кому-то из важных пленников удалось сбежать из
подземелья; спуститься с сорока ярдов, преодолев кордоны на этажах,
сложнее, чем просто выбраться из здания, находясь внизу. По второй
версии, тот древний Лангедарг просто перенес тюрьму поближе к
собственным покоям, потому что любил лично пытать заключенных.
Сторонники этой гипотезы неизменно добавляли, что ту же привычку
сохранили и его потомки. Впрочем, не поручусь, что за этой версией не
стояло то же ведомство, что и за песнями о небывалой доблести Ришарда.
— Здесь не пройти, — добавил грифонец, спеша показать мне свою
полезность. — На шестом этаже пожар.
— А где пройти?
— Через другое крыло еще можно. По этому коридору если, потом за
угол направо… выйдете на галерею, по ней вокруг центрального зала… и
там от угла другой ход будет, по нему уже до лестницы…
— А не врешь? — грозно осведомился я, поднося факел к его лицу.
— Святым Жозефом клянусь, моим покровителем! — он дернулся было
перекреститься, но я ткнул его огнебоем, чтобы не опускал руки, — чтоб
мне спасения души не видать, чтоб меня черти в аду…
— Ладно, — смилостивился я, решив, что он и впрямь слишком напуган,
чтобы врать. — Проваливай, не вздумай только оружие подбирать. И
кольчугу сними.
— Сей момент! — он ухватился обеими руками за низ кольчуги и
потянул ее вверх. — Сапоги тоже снимать?
— Не нужны мне твои шмотки, — брезгливо поморщился я. — Просто без
доспехов, глядишь, сойдешь за просто слугу.
Дав ему этот бесплатный совет, я нырнул во мрак коридора, едва
разгоняемый светом моего факела. Пробежав пару десятков ярдов, я вдруг
поскользнулся в луже свежей крови; возможно, я бы еще сумел сохранить
равновесие, если бы под ноги мне не попало то, что было ее источником.
Грохнувшись с размаху на каменный пол, я сильно ударился левым локтем;
его пронзила острая боль, а мышцы руки на миг лишились всякой силы. Я
выронил факел, и он, зашипев в луже, погас. Впрочем, он в любом случае
должен был уже скоро догореть, но еще как минимум минут на десять я
рассчитывал. Теперь же я оказался в полной темноте.
Огнебой я не выпустил; оставалось лишь надеяться, что он не
пострадал при падении. Выбравшись на четвереньках из кровавой лужи (судя
по ее размерам, здесь смешалась кровь нескольких человек, но я уже не
мог сосчитать тела), я поднялся и, вытянув руки, двинулся в сторону
стены.
Некоторое время я шел ощупью, скользя рукой по холодным камням;
затем впереди забрезжил слабый свет. Он падал из перпендикулярного
прохода справа. Видимо, как раз в него мне и следовало свернуть. По
этому проходу я вновь припустил на свет бегом и вскоре выскочил на
галерею, едва успев остановиться перед низкими перилами.
Деревянная галерея опоясывала изнутри на высоте примерно пяти ярдов
большой квадратный зал — по всей видимости, главный зал Греффенваля. Его
стены были отделаны панелями красного дерева, поверх которых висели
впечатляющих размеров гобелены (лошади на них были в натуральную
величину, а то и больше) и длинные, практически от галереи до пола,
лангедаргские знамена. Зал освещала громадная кованая люстра со
множеством свечей, свисавшая с потолка на толстых цепях; она приходилась
немного выше уровня галереи и, таким образом, не загораживала мне обзор
вниз. У противоположной от меня стены несколько широких ступеней
уступчатой пирамидой вели на возвышение, за которым высились на добрых
четыре ярда украшенные резьбой двустворчатые двери. Двери были закрыты,
и их, похоже, никто еще не пытался штурмовать; других следов боя в зале
также не было, равно как и людей — ни мертвых, ни живых.
Впрочем, последнее обстоятельство изменилось прямо у меня на
глазах. Пока я осматривал зал, внизу, практически прямо у меня под
ногами, послышались голоса и лязг железа, а затем распахнулась невидимая
мне под полом галереи дверь, и помещение стало быстро наполняться
народом. Впереди всех шагал Ришард Йорлинг — в сияющих доспехах и с
мечом в руке, но без шлема; со своей позиции я не видел его лица, но
узнал его по латам и золотым волосам. Да и кто еще, кроме него, мог так
гордо шествовать во главе победителей? По обеим сторонам от герцога, но
все же на шаг позади, шли двое знаменосцев с львиными штандартами. С
боков их прикрывали двое гвардейцев из личной охраны герцога, один — с
обнаженным мечом, другой — со взведенным арбалетом. Следом шеренгой
шагали четверо генералов львиной армии, также в латных доспехах, с двумя
арбалетчиками по бокам. За ними уже без всякого ранжира входили
вперемешку солдаты и младшие офицеры, по-разному облаченные и
вооруженные; где-то в этой толпе затесались оруженосец Ришарда с его
шлемом, а также хронист, которому надлежало запечатлеть свершающееся в
этот великий день для истории. Огнебойного оружия, однако, я ни у кого
не видел. Победив благодаря ему, теперь Йорлинг, как видно, не желал,
чтобы это "подлое" и "дьявольское" изобретение пятнало красоту древних
рыцарских традиций.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
