На "дополнительных видах обучения" устроили "экскурсию в войсковую часть". Самое удивительное, что устроили именно в воскресенье, хотя это вовсе не общественная нагрузка, а пункт учебной программы: грозились не поставить зачета тем, кто не явится. Но, впрочем, фиг их всех разберет, что у них нагрузка, а что нет.
Мороз был жуткий, градусов 25. Небо, хотя и ясное, но не синее, как летом, а зеленоватое. На возвышенности за лесом в морозном тумане окна домов сверкали на только что взошедшем солнце отдельными красными точками, как в луче лазера.
Ночью буря снежная
Заметала след.
Розовое, нежное
Утро будит свет. (Блок)
Возможно, что утро розовое: красноватая муть и желтые искры на обледеневших автобусных стеклах. А вот насчет нежного — я очень сомневаюсь. Надо же придумать такой эпитет. Только выйдешь на улицу — и сразу как кирпичом тебе тертым по роже.
Приехали воинскую часть в центре Москвы. Сперва повели в гараж, где было холоднее, чем на улице. Показывали бронемашину. Затем, наконец, пошли в тепло — в казарму. Тоже показывали различные пулеметы и радиостанции, но я в основном разглядывал обстановку: железные кровати в два этажа, тумбочки и несколько табуреток. От чисто вылизанного пола отражалось солнце и слепило глаза. Ничего, как говорится, лишнего. Рядом, видимо, располагалась кухня: уныло и казенно воняло вареной капустой и еще какой-то тухлятиной.
Солдат было всего несколько человек. Они все сидели за столом и резались в домино. Остальным, видимо, даже в воскресенье нашли какое-то занятие.
Но кончилось все это относительно быстро. Домой вернулся около трех часов. Мороз стал еще сильнее. Из вентиляционных труб на крышах домов валил столбом пар. Окно быстро обледеневало. Появился иней по периметру стекол и ледяные наросты внизу, а также снежные бугры на шляпках болтов, скрепляющих раму. Напоминает удушливый химический опыт возгонку и кристаллизацию нашатыря.
Почитал старые журналы «Юность». В 1973 году печатали статьи Б. Панкина про молодых писателей бывшей эпохи. Довоенной и послевоенной. Упомянуто, что время, о котором с таким оптимизмом отзывался один из них ("атмосфера молодого трудового комсомольского мира") "окрашивается в глазах иного подрастающего человека лишь в линялые унылые тона. Взору его рисуются картины плоской регламентированной жизни и взаимной отчужденности." Автор опровергает подобные настроения, хотя и довольно мягко. Приводит цитаты, показывающие, что этот писатель тоже замечал в современной ему действительности отдельные тягостные явления (бюрократизм, халтурное искусство) но, тем не менее, хранил в душе "романтически приподнятое ощущение жизни": "…Так все хорошо!"
Пять лет назад они еще уделяли внимание подобным вопросам, а теперь, видимо, решили, что все всем уже доказано. Недавно в "Комсомольской правде" напечатали стихи Ф. Чуева:
Когда окончилась война,
Тогда взошла в средине века
Такая слава человека!..
Дальше следует воспевание романтики послевоенных лет. Конкретную личность, правда, не упоминает, за исключением этого самого абстрактного «человека». "И мы знаем имя этого человека" — как в анекдоте.
Необязательное
На фиг зачеты,
на хрен экзамены.
Надо до черта
необязательного.
"Брось; перебьешься."
Не оборачиваюсь.
Радость
работа необязательная.
Ночь как минута;
небо светающее.
Носом уткнулся
в необязательное.
Враз приковало
не — обязательное:
страсть графомана,
иго писателя.
28 декабря 1978 г. —1.2. "Окно по крестовине"--2.I.79-
Сегодня сдал последний зачет. Аудиторию еле нашел: находится в самой глубине факультета. От изгиба коридора в северном крыле здания отходит маленький коридорчик, так называемый «аппендикс» или «сапожок».
Аудитория имеет неожиданно уютный вид: стены обставлены массивными деревянными шкафами, на окнах — плотные шторы. За окном — пасмурное, голубоватое по контрасту с электрическим светом утро и черные ветки, окаймленные снегом, как на гравюре. Этаж цокольный, ниже уровня земли, а окна под самым потолком и в них не видно ни улиц, ни домов, точно это не в городе, а где-то в глуши.
Очереди отвечать я ждал около часа — в полном отупении, даже не пытаясь что-либо повторить. Когда она вызвала, я подошел и открыл тот же текст, который засыпал пять дней назад. Она молча согласилась, только указала место, где переводить.
Затем я пошел к инспекторше ставить допуск к экзаменам. Возле ее стола стояла студентка и жалобно уговаривала:
"Да я же занималась, вы у папы спросите… (*) Да мне поставили: в ведомости ведь стоит."
"В ведомости не стоит."
"Он же обещал поставить, у меня просто зачетки с собой не было…"
Свой же допуск я получил без задержки и поехал домой. Сильные морозы, к счастью, уже кончились. Наступила стандартная зимняя московская погода: 5 или 7 градусов мороза и абсолютно пасмурно. Ровный серый денек, немного унылый. Подохнуть от холода, конечно, уже не подохнешь, но желания лишний раз выходить на улицу все равно не возникает.
До первого экзамена осталось три дня. Приехав домой, сидел и читал Пастернака — до темноты. Стемнело часа в четыре. У окна еще можно было читать, а в глубине комнаты сгустился сумрак. Синее окно, перечеркнутое сверху вниз переплетом рамы, и желтые огоньки в доме напротив. Пошел в кухню, поставил чайник; голубое пламя плиты вспыхнуло уже почти в полной темноте.
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной.
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
В кино "С легким паром" выкинули из песни это четверостишие: публика — дура — не — поймет. Хотя чего тут можно не понять: дров нет и в доме холодно не только в мороз, но и в такую погоду, как написано у Пастернака: пасмурно и снег хлопьями. На окнах иней — растет от краев стекол к центру. Самое лучшее место выкинули. Реальная, даже обыденная картина: комната, окно, холодная печка, а в этой картине точно прорехи, через которые видно нечто необычайное.
__________
(*) Кто же, интересно, у ней папа? Уважаемый, вероятно,
человек.
Зимний вечер.
Из глубины трехкомнатной квартиры,
из ее самых дальних комнат
тянет
холодом.
Холодом тянет;
подземным ходом
с плесенью и чертями.
Наверно окно не закрыл.
Рама перечеркнула
серые дневные сумерки;
елочные шары силятся
перепузырить телеэкран.
Сейчас бы покрепче чая,
чтоб аж рот ободрал.
Потрещал зажигалкой:
голубая ромашка
меж кастрюль со вчерашними щами
расцвела
в красных брызгах огня.
Посинели дома,
раскрывши окна с кошачьим разрезом;
снег посинел и небо.
Кончился день, не начавшись.
А чайник
запел уже свою чайничью песню.
2 — 6 января 1979 г. —3.I.79-
Сегодня я проснулся часов в 11. На небе появились неприятные желтые и голубые просветы, предвещавшие новые морозы. Градусник показывал уже минус 10.
Почти весь день я лежал на кушетке и опять читал старые журналы «Юность». Под вечер, в пятом часу, ходил сдавать пустые бутылки. "Приемный пункт" представляет собой закуток во дворе магазина. Еле нашел вход среди куч поломанных ящиков. Узкая длинная комната без окон, голые бетонные стены и ослепительная лампочка под потолком. Но все равно темно. На полу натоптан грязный снег. Холодно там почти как на улице и снег не тает. В тесных проходах между штабелями ящиков стоит очередь человек в десять. За бутылки можно взять не только деньгами, но и непосредственно спиртным. Стоявший передо мной гражданин с красным морщинистым лицом и трясущимися руками долго и подробно выяснял, сколько в каком напитке градусов. В самом крепком оказалось только 17. Он выматерился и даже собрался уходить, потом все же выставил посуду на прилавок и получил в обмен бутылку. Вино в темноте казалось совсем черным. Так и называется — «чернила».
Вернувшись, я начал учить историю КПСС. Экзамен послезавтра. Ответы очень кратко записываю на маленьких листочках с ярлычками, на ярлычках пишу номер билета и раскладываю по пакетикам. Историю, в общем, сдавать легче всего, если знать историческую обстановку, а также общие положения. (**)
В некоторых вопросах заметил определенную неоднозначность, особенно в вопросах военных. ("Борьба партии за мир.") С одной стороны — признается, что ядерная война приведет к всеобщей гибели, с другой же — говорится о необходимости постоянной готовности к победоносному отпору, в том числе и ядерному. (***)
Лектор на "дополнительных видах", полковник, неоднократно напоминал (с откровенным злорадством), что "политическая разрядка пока что не сопровождается разрядкой военной". А однажды он произнес следующую фразу: "Если в мирное время допускается определенная расхлябанность и прочая демократия, то в военное время вся власть сосредотачивается в руках Государственного комитета обороны". (****)
