Лектор на "дополнительных видах", полковник, неоднократно напоминал (с откровенным злорадством), что "политическая разрядка пока что не сопровождается разрядкой военной". А однажды он произнес следующую фразу: "Если в мирное время допускается определенная расхлябанность и прочая демократия, то в военное время вся власть сосредотачивается в руках Государственного комитета обороны". (****)
_________
(**) То есть следует произвести нечто вроде конформного отображения на комплексной плоскости, при котором т. наз. "генеральная линия" преобразовалась бы в прямую, историческая же обстановка искривилась бы соответствующим образом.
(***) Как сказано в «Бесах» Достоевского: человек способен сделаться т. наз. «человекобогом», но единственный способ убедить в этом и других, и самого себя — это совершить акт самоубийства. А насколько убедительнее выйдет, если заодно с собой уничтожить и весь мир.
(****) Да они не успеют просто. Не успеют они ничего сосредоточить: подлетное время — семь минут. На что они все надеются — я не понимаю. —1.3. Каникулы--29.I.79-
Сдал последний экзамен, математический анализ. Приехал сдавать к 11 часам и все равно долго ждал в коридоре.
Аудитория — полная противоположность той, в которой я сдавал английский зачет. Проходной двор — 5-й этаж, где находятся учебные аудитории и столовая: столпление народа, галдеж и вонища. Внутри же аудитория напоминает уборную: небольших размеров, а пол почему-то кафельный. Может, и была раньше уборная.
Подошел к столу и сразу, не выбирая, цапнул билет. Вынулась формула Остроградского: связь объемного и поверхностного интегралов. Самое простое из всех билетов: мог бы, наверное, ответить даже без шпаргалки. Но я все равно незаметно вытянул из соответствующего пакетика листочек, переписал и сидел потом минут тридцать, пока не вызвали. На написанное за это время не взглянул ни разу. Билет ответил вполне прилично, а как стали спрашивать дополнительно — отвечал несколько хуже. Но преподаватель попался не особенно вредный, долго мучить не стал. Увидел, наверное, что у меня в зачетке уже есть одна тройка, а стипендию и с одной не дают. Поставил мне второй троячок и отпустил.
Поехал в библиотеку. 111-й номер идет до центра почти полчаса. Оттепель. Серое небо, сырой асфальт, мельчайшие брызги из-под колес; машины едут по самые окна в грязи. В автобусе течет вода — и снаружи по стеклам, и сверху сквозь крышу. Не автобус, а настоящий аквариум. А какой-то пьяненький остряк всю дорогу сравнивал с баней: "Мочалку надо было взять".
Наконец доехал и вышел на Свердловскую площадь. Кусок древней красной стены весь в густом пушистом инее и на постаменте стоящего перед ней памятника — тоже лежит иней, как всегда при неожиданном потеплении. Некоторое время шел через дворики и подворотни, по снежной каше и скользким ледяным наростам (иногда даже дождик идет, совершенно откровенный дождик; в январе-то), затем зашел в подъезд и стал подниматься по истертым каменным ступеням, которые обвивались вокруг сетчатой шахты лифта. Мутность зимнего дня умножалась мутностью окон, заключенных в продолговатые, расширяющиеся вовнутрь проемы. Поверх стен проложены многочисленные водопроводные и канализационные трубы и вокруг них — ржавые пятна протечек.
Библиотека помещается в запущенном помещении: облезшие стены и потолок в желтых и зеленых разводах. Библиотека считается ведомственной, а я тут вроде как по знакомству. В дальнем конце комнаты расположен небольшой закуток и в нем полки с «дефицитом». (В основном — исторические и детективные произведения.) Закуток отделен от общего зала лишь дверным проемом без двери, но имеет вид служебного помещения: вешалки с пальто, стол и стаканы с недопитым чаем.
Я, по негласной договоренности, не делаю никакого различия между общими полками и этими. Сегодня обнаружил 1-й том воспоминаний Эренбурга (1-я и 2-я книги отдельным изданием). Библиотекарша предложила мне еще какой-то роман "о Тегеранской конференции" (тоже дефицит), но я отказался: "в другой раз как-нибудь".
Когда я вышел на улицу, уже стемнело. Небо в оттепель по ночам цвета совершенно необычайного: темно-желтого с фиолетовым. И туманные пятна вокруг фонарей.
Книга издания 1962 года. Прочитал ее впервые два с половиной года назад в собрании сочинений, где напечатан более поздний текст — 1966 года. Заметил некоторые отличия. Например, в этом издании в главе о Есенине имеется неопределенная и радужная фраза: "Он писал чудесные стихи", там же она исправлена на "он писал за них и про них".
Сейчас особо понравилась глава про Мандельштама. "Кому мог помешать поэт с хилым телом и с той музыкой стиха, которая заселяет ночи?" (*)
Месяц назад исполнилось сорок лет со дня его смерти и «Голосок» зачитывал его "воронежские стихи". (Приемник старый и с магнитофоном не стыкуется, так что записать не удалось.) В 30-е годы он был в ссылке в Воронеже. Эренбург тоже упоминает этот город, однако прямо про ссылку ничего не сказано даже у Эренбурга, только про арест уже в 1938-м.
Кроме этого, читал принесенный сегодня утром январский номер «Юности». В одной повести папаша-генерал учит своего сына жить: "Жизнь? Это что — твое собственное? Честь — вот единственное, что принадлежит тебе лично. А твоя жизнь принадлежит Родине (**), делу, если, конечно, человек не скотина у кормушки…" А штаны мои, интересно мне будет узнать, кому в таком случае принадлежат?! (***) Объясните мне, пожалуйста! Да, мои штаны?
___________
(*) А вот я тебя сгною! Тоже сгною! Как — кому помешал? Нам помешал, нашему с вами движению вперед.
(**) В армейском «автопарке» висит лозунг, призывающий водителей быть внимательнее за рулем, поскольку им доверена перевозка не только грузов, но и людей — "ценнейшего капитала нашей Родины" (так прямо и сказано).
(***) Я себя государственным имуществом не считаю! —1.4. Весна; дождь--23.III.79-
С утра сегодня шел дождь. Снег, до сих пор не растаявший, шипел, как ненастроенный телевизор. На улицах везде лед под слоем воды и автобусы ходят фигово. По этой причине слегка припоздал на "дополнительные виды". Там брали с присутствующих "подписки о неразглашении": начали проходить секретные темы. (Но сегодня, в общем, та же фигня, что и раньше.) В подписке говорилось не только о "неразглашении сведений", но и про "контакты с иностранцами", "ограничения в выезде за границу" и о запрете посещать иностранные посольства. Никогда у меня раньше не возникало побуждения ходить по посольствам, а теперь думаю, что это было бы неплохо: идти по улице, залитой солнцем, заворачивать по дороге в каждое встретившееся мне посольство и в каждом посольстве пропускать по рюмочке. (*)
Когда я возвращался домой, дождя уже не было, но день оставался все таким же сырым. Снег уже явно тает: сугробы покрылись черной чешуей и на их поверхность вылезли бумажки, окурки и прочая дрянь. На дорогах всюду лужи среди ледяных ухабов и из-под автобусов хлещут мутные потоки воды, напоминающие огромные стрекозиные крылья.
Дома часа полтора лежал в ванне и читал "Литературную газету". Под конец закружилась голова: видимо, надышался хлором, который весной, когда вода в реках грязная, добавляют в водопровод в огромных количествах.
В газете была статья о советском художнике, который поехал в качестве туриста во Францию и остался там насовсем. Стремясь заработать на жизнь, он начал клевещать. Утверждал, в частности, будто советских туристов перед поездкой в капиталистические страны заставляют заучивать ответы на возможные вопросы иностранцев, а тех, кто не может заучить, исключают из числа туристов. "Кто из здравомыслящих людей может поверить?" (**)
(Недавно слушал корейскую передачу про "воспитание и перевоспитание народа". Затем передали песню под названием, я балдею, "объятия любимой партии".)(***)
Но клеветой он долго прокормиться не смог. Вскоре стал безработным и наркоманом, писал родственникам, оставшимся в СССР, патриотические письма, а после выбросился из окна.
Статья называется "Участь изменника". "Кто же такой этот презренный изменник? Как он докатился до тягчайшего преступления перед народом?" Вот этого я как-то не очень понимаю. Поезда он, что ли, под откос пускал по заданию гестапо? (Хотя одна восторженная девочка написала в журнал «Юность» письмо, где обвиняет в измене даже граждан, совершенно легально уезжающих в Израиль. Вопрос ставит ребром: "Они просятся назад, потому что в Израиле плохо. А если бы там было хорошо?!")
Нет, я согласен с тем, что понятия мои в корне ошибочные, но меня сейчас интересует не то, ошибочные они или нет, а сама проблема. Ну вот я, вроде как, тоже — народ. Выходит — это и передо мной преступление? Причем именно «тягчайшее» — т. е. более опасное для меня, если бы этот художник ограбил меня или зарезал? Нет, наверное, я — это никакой не народ, и вы, граждане, соответственно, тоже не народ… Тогда вообще непонятно, кто такой этот таинственный народ и из кого он состоит.
