— Ты чего, дед? Очумел? А ну, пусти! — возмущенно бормочет Олег.
— Успокойся. Я знаю, как тебе помочь, — проникновенно звучит мягкий, бархатистый, необыкновенно красивый голос нищего.
— Пусти, дед. Ничего ты не знаешь, — уже менее агрессивно говорит Олег.
— Я знаю. Ты болен. Ты очень болен. В твоем теле поселилась смерть.
— Господи, — опешивает Олег. — Неужели я так хреново выгляжу?
— Еще нет. Но очень скоро… Я чувствую смерть в тебе. И я знаю, как тебе помочь. Я открою тебе секрет. И ты им воспользуешься, когда смерть будет стоять у твоего порога, а муки твои станут нестерпимы… Ты еще слишком молод, чтобы умирать. Ты должен меня послушаться.
— Как же ты красиво, дед, говоришь! Высшее образование, наверное, есть, да? А стоишь на паперти. Ладно, сколько тебе дать денег? Сколько этот твой секрет стоит? Я сегодня добрый… Только не слишком жадничай, а то вообще ничего не дам!
— Оставь себе свои деньги. Или отдай их в церкви, слугам Божьим за свечки и за молитвы… Он ведь не помолятся бесплатно… А мне твои деньги не нужны. Только послушайся меня и спаси свою жизнь, вот и все… Ты слишком молод, чтобы умереть. Ты слишком силен, чтобы страдать.
Голос нищего действует на Олега завораживающе. Он стоит и слушает, а нищий продолжает сжимать его руку в своей и тихо-тихо говорит:
— Когда смерть подступит к тебе вплотную, когда ты ощутишь ее холод в сердце, когда боль твоя станет невыносимой, обратись к Сатане, покровителю страдальцев, отцу мудрости, и скажи вслух: «Возьми вместо меня другого». И отдай ему того, кто связан с тобой кровным родством. И ты спасешься… Страдания отступят… Смерть отпустит тебя…
Олег удивленно моргает и медленно произносит:
— Вот как? К Сатане, значит, обратиться?
— Отец мудрости поможет тебе.
— А может, я боюсь дьявола-то?!
— Смерть и боль, ниспосланные тебе Господом, как испытание, страшнее… Откажись от Господнего послания, прибегни к помощи всеми забытого Бога, и Князь Тьмы вознаградит тебя! Он избавит тебя от болезней, от мук, даже сама смерть отступит перед его могуществом. Только скажи: «Возьми другого вместо меня». И назови имя того, кто связан с тобой узами крови. Впрочем, можешь даже не называть… Тогда Князь Тьмы выберет сам. И ты будешь избавлен…
— Нет, честное слово, ты наверняка бывший профессор! Уж очень складно говоришь. Пусти, — Олег решительно выдергивает руку, и на этот раз нищий отпускает его.
Олег достает бумажник, вытаскивает пятьдесят рублей и протягивает нищему.
— Мне не нужны твои деньги, — спокойно отвечает нищий.
— Ну, мое дело — предложить. А ты — как хочешь.
— Ты запомнил слова?
— Запомнил, запомнил… Успокойся, дед!
Олег направляется к церкви, потом вдруг останавливается, смотрит на часы, махает рукой и поворачивается к своей машине.
Нищий с улыбкой следит за ним.
* * *
Квартира Говоровых.
Олег в ванной моет руки. Обращает внимание на странное пятно на запястье — на той руке, за которую держался нищий. Пятно темное и абсолютно круглое. Нахмурившись, Олег трет щеточку об мыло и затем — мыльной щеточкой по пятну. Пятно не смывается.
— Что за черт! — громко восклицает Олег.
В ванную заглядывает Надя, жена Олега, интеллигентного вида женщина лет тридцати.
— Что случилось, Олежек?
— Пятно!
— Где?
Олег протягивает жене руку с пятном.
— Сегодня один чокнутый нищий вцепился мне в руку. Наверное, это синяк. Я-то думал, просто грязь от его поганых пальцев, но оно не отмывается…
— Для следа от пальца оно слишком симметричное. Наверное, ударился обо что-нибудь и не заметил. Олежек, я приготовила пюре, оно очень нежное… Съешь хотя бы несколько ложечек, а?
— Не могу. Тошнит меня…
— Так что тебе точно сказал врач?
— Точно он мне ничего не сказал. Точно будет ясно после того, как они вырежут опухоль и сделают… Как это? Исследование, в общем. Биопсия, да? Но, мне кажется, прогноз не очень благоприятный… И нам с тобой следует готовиться к худшему.
Надя с ужасом смотрит на мужа, судорожно сглатывает. Олег обнимает ее, прижимает к себе.
— Надюша, я не говорю, что умру… По крайней мере, я надеюсь, что это случится не очень скоро. Даже если у меня рак. Я все-таки молод и есть всякие современные методы… Но будет тяжело. И мне, и тебе. И нам надо как-нибудь подготовить Сережу. К тому, что я буду долго лежать в больнице, ты — ко мне ходить, а он — жить у тети Мани. У бабушки Мани.
— Да, надо… Только — давай, после дня рождения, а? Он так ждет… В воскресенье отпразднуем — а через день где-нибудь скажем. Но не так, что ты долго будем лежать, а что немного полежишь в больнице, а потом будем говорить, что тебя задерживают, он к тому времени привыкнет, он любит жить у Марии Петровны…
— Твои приедут?
— Нет. Я не успела сказать: папа звонил, сказал — не смогут вырваться раньше, чем через неделю.
— Ты им о моих делах говорила?
— Нет пока.
— Здорово, наверное, в Праге пожить!
— Выздоровеешь — съездим.
— Ну, что ты со мной, как с ребенком?! — возмущенно спрашивает Олег. — Если я даже выздоровею, денег у нас ни на какую Прагу не будет!
— Значит, не съездим.
Обнявшись, Надя и Олег проходят в спальню. Начинают раздеваться, готовиться ко сну.
— Что мы Сереже дарим?
— Я несколько книжек купила…
— Как всегда! — перебивает Олег.
— Но это не все. Еще конструктор «Остров сокровищ» и плюшевую собаку, бассета. Не удержалась, когда увидела… такие потрясающие глаза! Прямо как у живого. Может, на время утешится и живую просить перестанет.
— Не перестанет. По опыту знаю. Как только приедут твои родители и Ники с ними вернется, Сережа сразу же начнет просить купить ему собственную собаку! Я тоже все детство просил.
— А твои все придут.
— Все, как всегда! У нас семейство дружное.
— У нас — тоже. Только не всегда можем это проявлять. Кстати, Мария Петровна обещала испечь свой знаменитый «наполеон». Золотой человек она все-таки!
— Да, моя тетя Маня — мировая! Не понимаю, почему она замуж не вышла… Куда мужики смотрели?
— Должно быть, сама не хотела.
— А разве так бывает?
— Очень даже бывает.
— А ты-то откуда знаешь? — с улыбкой спрашивает Олег и целует жену долгим, пылким поцелуем.
* * *
Ночь. Олег и Надя лежат, обнявшись.
— Слушай, а ты мне — кровная родня? — спрашивает Олег.
— Совсем как кровная…
— Но не кровная, да?
— Нет, конечно. Кровная родня — это братья, сестры, даже двоюродные. Все, кто состоит с тобой в непосредственном родстве. От одного семейного древа. А я — твоя жена. Я — пришлая.
— Пришлая! Скажешь тоже…
— Секс между кровными родственниками считается преступлением против биологических законов. «Инцест» называется.
— Да что ты говоришь! — с притворным ужасом переспрашивает Олег и целует Надю. — А секс со всякими пришлыми?
— Позволяется… Особенно — в законном браке.
Они целуются, ласкают друг друга.
Потом Надя спрашивает:
— А почему ты спросил?
— Про секс?
— Нет, про кровное родство…
Вместо ответа Олег ее целует.
* * *
День рождения Сережи.
Нарядный стол, накрытый для чая. Огромный торт, на торте — шесть свечей. Свечи ужи задуты, Сережа с помощью мамы разрезает торт.
За столом сидят:
Олег
его отец — Сергей Данилович
жена отца Нина Антоновна
сын от второго брака, Вася, юноша лет восемнадцати
тетя Анна Даниловна, стареющая, но еще очень кокетливая, нарядная женщина
ее дочь Оксана, молодая и очень красивая
муж Оксаны Павел
их сын Костя, лет пяти
тетя Мария Петровна — прямая противоположность Анне Даниловне — не скрывает, а усугубляет свой возраст, седая, уютная.
Сережа раскладывает куски торта на тарелки. Потом что-то шепчет на ухо Наде. Надя с улыбкой кивает. Сережа вылезает из-за стола и убегает на кухню.
— Попросил угостить Ники. Вы не против, Мария Петровна?
— Нет, что ты, деточка!
— Но такое кощунство по отношению к вашему прекрасному торту!
— Да на здоровье…
— Боюсь, не очень-то это здорово для собаки. Но Сереже так хочется ее угостить…
Возвращается Сережа с миской в руках. За ним следом идет огромная, седая овчарка с чуть провисшей спиной. Сережа выковыривает лопаткой кусок торта, плюхает в миску и ставит миску на ковер. Собака нюхает — и выжидающе смотрит на Надю прекрасными золотистыми глазами.
— Можно, Ники, — говорит Надя.
Собака принимается есть.
— Сколько ей уже? — спрашивает Вася.
— Восемнадцать, — отвечает Надя.
— Ух ты! — восхищается Павел и перегибается через стол, чтобы посмотреть на собаку. — Разве они столько живут?
