— Чем могу быть полезен? — спросил я и улыбнулся. Карнеги сказал, что такая херня ничего не стоит, а пользу приносит. — Я в самом деле могу быть полезен? Чем?
Они сели рядом, слегка касаясь друг друга локтями, одинаковые и слаженные, как проработавшие не один год напарники. Я сразу ощутил к мужчине понятную неприязнь самца.
— Можете, — ответил мужчина. — Даже должны.
— Чем? — повторил я.
— Своей работой, — ответил он. — Мы из общественной организации «Социальное равновесие». Заведующий юридическим отделом Вадим Верес, а это ведущий сотрудник отдела — Тамара Вовк.
Женщина кивнула при упоминании ее имени, губы красиво вылепленные и припухшие, без впрыскивания геля не обошлось, в природе настолько эротичных не бывает… Я наконец оторвал взгляд от ее зовущего рта и сказал все так же вежливо:
— Ну, а я, как вы догадались, директор этой фирмы, Владимир Черновол. Чем могу?
Верес сказал вежливо:
— Наша организация выступает за сглаживание всех существующих конфликтов в мире. Несмотря на то что мы являемся обществом добровольным, вес имеем очень даже приличный. Спонсируют нашу деятельность очень могущественные фонды, а в число учредителей входят такие известные фирмы, как…
Женщина высокомерно следила, какое впечатление произведут на меня громкие имена, но я пропустил мимо ушей фамилии в самом деле известных политиков, все — бывшие, пара экс-звезд и несколько имен, которые ничего не говорят, но, видимо, это и есть финансовые тузы, что оплачивают их синекуру.
Он сделал паузу, но не для того, чтобы проверить впечатление, видно же, что я из поколения молодых революционеров, на которых имена сильных мира сего действуют как раз наоборот: вызывают протест и желание дать сдачи.
— Вас, конечно, интересует, — поинтересовался он с той же вежливой бизнес-улыбкой, — почему пришли к вам…
— Да, — ответил я и не удержался: — Просто спать не могу, все интересуюсь и интересуюсь.
Он кивнул, улыбка шире не стала, все такой же вежливый и ровный, с внимательными глазами и в доверительной позе, ну там нужное положение рук, локтей, сцепленные пальцы…
— Вас заинтересовала бы наша деятельность, — продолжил он, — если бы вы узнали, что мы предъявили иск к Близзарду. Это наш первый иск, он создаст прецедент. Сразу хочу сказать, что шансы на победу в суде у нас не просто высоки, а практически абсолютны.
Я пробормотал, стараясь показать, что начал заинтересовываться, но ничуть не трушу, ну вот ничуть, ни капельки:
— Постойте-постойте… что-то слышал краем уха.
— Что именно слышали?
Я сдвинул плечами.
— Да только, что среди множества исков, которые получает эта компания, как, впрочем, и все крупные фирмы, она получила и несколько весьма идиотских… Что и понятно, все хотят урвать кусок от лакомого пирога. За каждым миллиардером охотятся весьма беспринципные людишки. Это я так, вообще.
Он не шевельнул и бровью.
— Вам трудно поверить, — проговорил так же вежливо, — что некоторые могут действовать в этом мире и бескорыстно? Не виню, сам долгое время не верил. Но в этой организации, где работаю сейчас, в самом деле столкнулся с энтузиастами.
— Что за иск? — перебил я.
Он вздохнул, готовясь к неприятному разговору и, как я понял, к непониманию позиции такими вот, как я, тупыми и очень неинтеллигентными.
— Мы против, — заговорил он, — жестокости и насилия к животным. Сперва нашей организации удалось добиться запрета издевательства над домашними животными, потом сумели заставить конгрессменов большинства стран принять законы, ограничивающие истребление диких зверей и даже создать так называемую Красную Книгу…
— Ого, — сказал я, — так у вас древняя фирма! Красная Книга, как я думал, придумана вообще при фараонах. И формулу «Волки — санитары леса», это вы придумали? Ясно. Так, а в чем ваши претензии к фирме Близзард, а также к нам? Хочу попутно поблагодарить вас за лестный ряд. Оказаться на одной скамье подсудимых с Близзардом — великая честь для всех девелоперов.
Юрист взглянул на женщину, она кивнула и заговорила строгим протокольным голосом:
— Так как вашей фирмой, из-за вашей малозначительности, как вы только что упомянули, никто всерьез заниматься не хочет, это поручили мне, как вчерашней выпускнице юридического института.
— Слушаю вас, — сказал я заинтересованно. — У вас в очках простые стекла?
— Нет, — отрезала она, — у меня диоптрии.
На мой взгляд, там если и есть диоптрии, то не больше чем полпроцента, а такое нарушение зрения нормальные люди вообще не замечают. Эта либо чересчур заботится о здоровье, либо выпендривается, умной хочет выглядеть. Хорошо хоть не покрасилась под брюнетку.
— Мы зверей не бьем, — сказал я. — У меня даже аквариума нет. И на охоту не езжу.
— Бьете в баймах, — отрезала она.
Я ахнул:
— Что? Уже и в баймах нельзя?
Она кивнула, улыбка показалась мне отвратительно злорадной.
— Будет нельзя. Сейчас защита окружающей среды выходит на новую ступень гуманизма. Кроме того, пропагандируя избиение беззащитных животных в баймах, вы развращаете людей, делаете их еще более жестокими, чем они уже есть…
Гора свалилась с моих плеч, рухнула и разбилась с треском, а мелкие камешки разлетелись далеко-далеко, превращаясь не то в конфеты, не то в цветочки. Я едва не расхохотался, как же здорово, что не рэкет, не налоговая, не кредиторы, не пожарная инспекция, не еще какие-нибудь пиявки под видом проверяющих.
Они переглянулись, когда я откинулся на спинку кресла и сказал уже с веселым дружелюбием:
— А вы не двое сумасшедших? Что вы несете?.. Каких беззащитных животных? Это же всего лишь набор пикселей! Комбинация нулей и единичек двоичного кода, что выдает на экран перекодируемые нашим мозгом картинки! Подведите к монитору собаку или кошку — ничего не увидят! Там нет ни-че-го.
Она сказала холодно:
— Собаки и кино не понимают. Для них там только мелькание световых пятен, но все-таки люди почему-то одним фильмам ставят индекс «18+», а другие запрещают вовсе!
Ее коллега добавил педантично:
— И книги.
— И книги, — повторила она. — Хотя книги вообще… черные значки на бумаге! Так что эта отмазка, как говорят в ваших кругах, не катит. Любая ваша байма, я сейчас говорю не лично о вас, а о деятельности девелоперов вообще, начиная со входа в виртуальный мир, пропитана жестокостью и насилием! Весь этот, простите за грубое слово, кач — непрерывное и безжалостное избиение всего живого, что встречает на своем пути баймер!
Она говорила все правильно, но я смотрел с изумлением. Неужели эти чудики всерьез? Это же надо быть такими сумасшедшими! И какие идиоты выделяют им гранты на деятельность? Вот уж придурки, лучше бы нам дали! Нет, это кто-то разворовывает бабки, а для отмазки раскидывает крохи на вот таких чокнутых…
Юрист следил за моим лицом, а я сам знаю, что оно у меня выразительное, он заговорил первым:
— Я вас прекрасно понимаю. Я постарше вас, видел, как многое, что сперва осмеивали, укрепилось, а новое поколение восприняло как должное. Над «санитарами леса» как только не хохотали! А сейчас ни волка нельзя убить без особой лицензии, ни льва, ни тигра. А раньше целые стада слонов стреляли просто так, для забавы. И бегемотов, носорогов, буйволов! Мир меняется, юноша. Некоторые из ваших коллег постарше успели это заметить на себе. И меняется не сам…
Она смотрела на меня победно, слегка кивая в такт его словам, словно забивая своим узким лобиком гвозди то ли в мой стол, то ли в мой гроб.
Я поинтересовался:
— А вы не заходили в «World Industry Entertainment Games», это всего за два квартала отсюда? Они начали позже нас, но по размаху обогнали…
Юрист поморщился, женщина быстро взглянула на него, он кивнул, она поджала губы и ответила сухо:
— Их директора вообще можно привлекать к суду.
— Ах вот как? — приятно удивился я. — Люблю, когда такое говорят о конкуренте! Скажите, а фотоохотой заниматься можно?
Она подумала и ответила уверенно:
— Да, можно.
— Спасибо, — ответил я с великим облегчением. — Хоть это… но, простите, как все-таки насчет звериных прав? Можно ли фотографировать без их разрешения? Вдруг им это не нравится? Я понимаю, если в свадебном оперении, а в период линьки? Когда выглядят гадостно?.. Или когда какают?
Она подумала и ответила несколько нерешительно:
— В юридическом плане этот вопрос еще не проработан… Как вы знаете, мир стремительно усложняется. Мы, юристы, не всегда успеваем, к сожалению, реагировать вовремя или с опережением.
— В данном случае вы среагировали с еще каким опережением, — заметил я.
Она кивнула, строго рассматривая меня поверх массивной роговой оправы.
— Не думаю, что с большим. Этот щекотливый вопрос можно было поднять и раньше.
