— Мы ценим функциональное и продуктивное партнерство, так много давшее в прошлом и «Пэнтер», и «Глен ойл», — продолжает Дуг Гамильтон. — Но все мы согласны с тем неоспоримым фактом, что последнее время фирмы избрали различные направления.
Различные направления?
Так он об этом толковал все время?
У меня в желудке что-то сжимается. Потом дергается.
Не может же он…
Неужели он пытается уклониться от сделки?
— Простите, Дуг, — вмешиваюсь я с самым непринужденным видом. — Поверьте, я крайне внимательно следила за ходом вашей мысли… — Следует дружелюбная «мы-профессионалы-должны-держаться-вместе» улыбка. — …но не могли бы вы… еще раз изложить ситуацию, для большей ясности?
«Только на обычном английском», — мысленно умоляю его я.
Дуг Гамильтон и второй тип переглядываются.
— Видите ли, нам не слишком нравится ваша ориентация.
— Моя ориентация? — в панике переспрашиваю я.
— Ориентация марки продукта, — поясняет он, взирая на меня с несколько странным видом. — Как я уже объяснял, мы в «Глен ойл» изменяем марку и видим наш новый имидж другим. Продукт, который мы продвигаем, должен быть «ухаживающим за машиной», можно сказать, должен беречь ее. Я, конечно, имею в виду бензин. Этому и соответствует наш новый логотип с нарциссами. И мы считаем, что «Пэнтер прайм», с его упором на спорт и элемент состязательности, чересчур агрессивен.
— Агрессивен? — Я просто ошарашена. — Но… но это фруктовая вода.
Что за чушь? «Глен ойл» производит вонючий, быстро испаряющийся, портящий экологию бензин. А «Пэнтер прайм» — невинный напиток с клюквенным вкусом. Как он может быть чересчур агрессивным?
— Имеются в виду ценности, которые с его помощью проповедуются. — Дуг тычет пальцем в рекламные брошюры на столе. — Драйв. Элитарность. Мужественность. Да и сам слоган «Не останавливайся!» кажется несколько устаревшим. — Гамильтон пожимает плечами. — Мы, видите ли, не думаем, что совместная акция возможна.
Нет. Нет. Это происходит не со мной. Немыслимо. Он не может дать задний ход!
Все в офисе решат, что это моя вина. Подумают, будто я все провалила, а значит, я полное дерьмо.
Мое сердце готово выскочить из груди. Щеки горят. Я не могу допустить провала. Но что сказать? Я вообще не готовилась к этому совещанию. Пол твердил, что все улажено и мне останется только всем пожать руки.
— Прежде чем принять окончательное решение, мы, несомненно, все обсудим еще раз, — заявляет Дуг, сдержанно мне улыбаясь. — И, как уже было сказано, мы хотели бы продолжить сотрудничество с «Пэнтер корпорейшн», так что в любом случае это была полезная встреча.
Он отодвигает стул.
Я не могу позволить ему ускользнуть! Нужно попробовать убедить их! Склонить на свою сторону. Закрыть сделку.
То есть, я хотела сказать, завершить сделку.
— Погодите! — слышу я собственный голос. — Минутку. Я еще не высказалась. Хотелось бы привести вам кое-какие аргументы.
О чем это я? Нет у меня никаких аргументов.
На столе стоит банка «Пэнтер прайм», и я хватаюсь за нее в поисках вдохновения. Пытаясь выиграть время, встаю, выхожу на середину комнаты и поднимаю банку повыше, чтобы все ее видели:
— «Пэнтер прайм»… напиток для спортсменов.
Я запинаюсь. Все вежливо молчат. Мое лицо покалывают сотни иголочек. Просто нервный зуд какой-то.
— Я… э… он очень…
О Господи! Что я делаю?
Давай, Эмма, Думай. Думай… «Пэнтер прайм»… Думай. «Пэнтер-кола»… Думай… Думай!..
Да! Конечно!
Отлично, все сначала.
— С самого появления напитка «Пэнтер-кола» в конце восьмидесятых продукция «Пэнтер» стала символом энергии, энтузиазма и совершенства! — выпаливаю я.
Слава Богу! Это стандартная рекламная аннотация «Пэнтер-колы». Я печатала ее столько миллиардов раз, что могу повторить даже во сне.
— Напитки «Пэнтер» — это маркетинговый феномен, — продолжаю я. — Эмблема «Пэнтер» — одна из наиболее узнаваемых во всем мире, а классический слоган «Не останавливайся!» даже попал в словари. И теперь мы предлагаем компании «Глен ойл» уникальную возможность выступить вместе с этой первоклассной, всемирно известной маркой.
По мере того как растет уверенность, я начинаю расхаживать по комнате, размахивая банкой.
— Покупая тонизирующий напиток «Пэнтер», потребитель тем самым демонстрирует окружающим, что выбирает самое лучшее. — Я резко хлопаю ладонью по банке. — И следовательно, в свою очередь, ожидает лучшего от своего энергетического напитка, лучшего от бензина и лучшего от самого себя!
Я парю! Я фантастична! Потрясающа! Если бы Пол видел меня в эту минуту, он тут же повысил бы меня в должности!
Я подступаю к столу и смотрю Дугу Гамильтону прямо в глаза:
— Открывая эту банку, потребитель делает выбор, говорящий всему миру, кто он есть на самом деле. И я прошу «Глен ойл» сделать такой же выбор.
С этими словами я ставлю банку в центр стола, тянусь к колечку и с хладнокровной улыбкой дергаю за него.
Это очень похоже на извержение вулкана.
Шипучий клюквенный напиток с шумом вырывается из банки, разливается по столу, окрашивая документы и бумаги в ярко-красный цвет, и… нет, пожалуйста, только не это… фонтаном бьет в лицо Дугу Гамильтону.
— Мать твою! — ахаю я. — Ой, мне, конечно, очень жаль…
— Иисусе, — раздраженно цедит Дуг Гамильтон, поднимаясь и доставая из кармана платок, — Эта штука оставляет пятна?
— Э… — беспомощно бормочу я, вцепившись в банку, — не знаю.
— Сейчас принесу салфетку! — восклицает другой тип, поспешно вскакивая.
Дверь за ним закрывается, и воцаряется тишина, прерываемая только стуком капель клюквенного напитка, медленно падаюших на пол.
Я таращусь на Дуга Гамильтона. Лицо пылает, в ушах стучит кровь.
— Пожалуйста, — выдавливаю я хрипло и откашливаюсь, — не говорите моему боссу.
Вот и все. Я провалила дело.
Едва волоча ноги по вестибюлю аэропорта Глазго, я чувствую себя совершенно опустошенной. Правда, под конец Дуг Гамильтон был настоящим лапочкой. Сказал, мол, совершенно уверен, что пятно отойдет, и пообещал не выдавать меня Полу. К сожалению, насчет сделки он не передумал.
Мое первое серьезное задание. Первый серьезный шанс — и вот как вышло. Мне хочется все бросить. Позвонить в офис и сказать: «Это все. Конец. Я больше никогда не вернусь, и, кстати, на этот раз именно я сломала ксерокс».
Но я не могу. Это мое третье место за четыре года. Должно же хоть на этот раз получиться! Это важно для самооценки. Для моего самоуважения. И ещё потому, что Я должна моему па четыре штуки.
— Итак, что вам принести? — спрашивает бармен, по виду австралиец, и я непонимающе смотрю на него. Я приехала в аэропорт на час раньше и сразу же отправилась в бар.
— Гм… — В голове пустота. — М-м… белого вина. Нет, лучше водки с тоником. Спасибо.
Едва он отходит, я снова оседаю на табурет. Подходит стюардесса с заплетенной по-французски косой и садится через два табурета от меня. Улыбается мне, и я слабо улыбаюсь в ответ.
Не представляю, как другие ухитряются делать карьеру. Я не из таких. Взять хотя бы мою лучшую подругу Лиззи. Она всегда знала, что хочет стать адвокатом, и теперь — трам-пам-пам! Она барристер,[5] ведущий дела, связанные с разными там махинациями. Но я окончила колледж, абсолютно не зная, куда потом податься. Сначала я работала в агентстве недвижимости, и пошла туда только потому, что всегда любила рассматривать обстановку чужих домов, да еще встретила на ярмарке вакансий женщину с потрясающими ярко-красными ногтями, которая рассказывала, будто сколотила такое состояние, что к сорока годам смогла отойти от дел.
Но я возненавидела это занятие с первой же минуты. Возненавидела всех остальных агентов-стажеров. И невзлюбила некоторые профессиональные приемчики. Например, если кто-то говорил, что может позволить себе дом за триста тысяч, нам полагалось немедленно подсовывать ему описания домов не меньше чем за четыреста и при этом драть нос с видом, мол, как, у тебя всего триста тысяч? Ну, дорогой, да ты просто неудачник!
Поэтому через полгода я объявила, что меняю профессию и собираюсь стать фотографом. Это был фантастический момент! Точно как к кино или что-то в этом роде. Па одолжил мне денег на курсы фотографии и камеру, и я собиралась начать потрясающую творческую карьеру. И это должно было стать началом моей новой жизни…
Да только все вышло не совсем так.
Ну, для начала: вы имеете хоть какое-то представление, сколько платят ассистенту фотографа?
Ничего. Совсем ничего!
При этом, заметьте, я не стала бы возражать, предложи мне кто-нибудь на самом деле должность ассистента фотографа.
Я испускаю тяжкий вздох и смотрю на свое несчастное лицо в зеркале за стойкой бара. В довершение несчастий мои волосы, старательно выпрямленные сывороткой сегодня утром, уже успели скрутиться в мелкие колечки. Чего и следовало ожидать.
