— Проходите! — разрешает девушка. Мы в последний раз машем на прощание родным. Еще шаг, и больше мы их не видим.
— Ну вот, девочки, — говорит Ольга Ивановна, — теперь осталось только пройти паспортный контроль.
Здорово! До получения обычных паспортов нам остается еще более двух лет, а вот заграничный у нас уже есть!
Молоденький пограничник долго вглядывается в наши паспорта, смотрит то на нас, то на фотографии и наконец улыбается:
— Счастливого пути, девчата!
— Спасибо!
— Девочки, поздравляю вас, вы уже за границей! — говорит Ольга Ивановна. — Хочу сразу сказать — не бойтесь, я вас обременять не стану. Идите сейчас погуляйте, только внимательно слушайте объявления. Когда объявят наш рейс, подойдете вот сюда. А в Тель-Авиве я доставлю вас к вашей родственнице, и всё. Свободы вашей я ограничивать не собираюсь. Ясно?
— Да! Спасибо!
— Но если вам что-то понадобится, обязательно обращайтесь ко мне. Я оставлю телефон вашей тете. Договорились?
— Договорились!
— Ну все! Пока!
И она, стуча каблучками, подошла к поджидавшему ее в сторонке молодому человеку.
Итак, мы свободны! Ура! Мы с Мотькой на радостях даже обнялись.
— Пройдемся? — предложила я.
— А то!
Несмотря на глубокую ночь, магазины беспошлинной торговли работали, правда, покупателей там почти не было.
— Аська, давай чего-нибудь купим на доллары.
— Давай! Только чего?
— Да хоть воды или мороженого.
Мы купили по стаканчику мороженого, разменяв для этого двадцать долларов. Мороженое оказалось невкусным, но нас это ничуть не расстроило. Мы чувствовали себя такими гордыми, взрослыми! Еще бы! Можно сказать, одни летим за границу!
— Какой кайф! — восклицает вдруг Мотька. — Я ведь никогда не видела моря, а тут сразу Средиземное! И на самолете я еще не летала! Аська, а ты не боишься летать?
— Нет! Это здорово! Знаешь что, Мотька, пойдем пописаем, а то сколько еще просидим в накопителе, да пока самолет взлетит.
Мы отыскали нужное заведение. Там было совершенно пусто. Мы разошлись по кабинкам. Я уже собралась выйти, как вдруг услыхала громкий таинственный шепот:
— Давай сюда скорей! Ох, что это она вся мокрая?
— Да я со страху вспотела, как мышь!
— Надо себя в руках держать, если такими делами занимаешься!
— Я занимаюсь? Да если бы не ты со своим Нальчиком, разве я бы пошла на такое? Вы меня заставили, а теперь…
— Да ладно, тихо ты!
Я замерла. Сейчас нельзя выходить! Мотька, по-видимому, пришла к такому же выводу.
— Ну все, подруга, считай, половину долга ты отработала!
— Как половину? Ты же обещала…
— Да я-то тут при чем? Как Вальчик сказал, так и будет. А он сказал — половина!
— Господи, еще раз такое пережить…
— Не боись, второй раз оно проще! Да кто тебя, курицу мокрую, заподозрит! Они на тебя и не взглянули, а меня, видела, как обыскивали? Все вещи перешурудили!
— Господи, помилуй, и когда это будет?
— Поглядим, может, на обратном пути что возникнет. А может, еще разок придется слетать. Да что тебе, плохо? Лишний раз за границу на халяву смотаться!
— А какая у меня гарантия, что после второго раза вы от меня отвяжетесь?
— Ой, да с такой занудой лучше вообще не связываться! Все, пошли отсюда!
Мы с Матильдой одновременно выскочили из кабинок и, даже рук не помыв, бросились вслед за женщинами. Нас гнал инстинкт сыщиков. И не зря. Мы сразу признали собеседниц. Вальяжную блондинку лет тридцати. явно крашенную, и маленькую, плохо одетую женщину, и впрямь похожую на мокрую курицу. Слава богу, они не заметили, что мы вышли из туалета. Мы словно бы невзначай остановились неподалеку от них.
— Ну все, мне пора, — заявила блондинка. — Отдыхай себе, а понадобишься, мы тебя найдем! Аривидерчи, Римма!
— Пока! — криво улыбнулась Курица.
— Да не трясись ты так! Все уже позади!
— Ох, если бы… — простонала несчастная Курица.
Блондинка похлопала ее по плечу. Тут объявили посадку на самолет, вылетающий в Рим, и Блондинка побежала бегом. А Курица понуро побрела в другую сторону.
— Матильда, мы с тобой как старые боевые лошади — кинулись на звук трубы! — рассмеялась я.
— Да уж! Даже руки не помыли. Пойдем, помоем! А ведь дельце-то интересное можно было бы размотать — контрабанда, шантаж! Интересно, что они такое пронесли через таможню? — волновалась Мотька.
— Мало ли… Драгоценности, наркотики, деньги, антиквариат…
— А эту женщину жалко… Она, видно, в долги влезла, а они из нее курьера сделали. Аська, а может, заявить таможенникам?
— Ты спятила, да? Во-первых, мы никуда не улетим, а во-вторых, что будет с Курицей?
— С какой курицей? — ошалела Мотька.
— С Мокрой. Я эту бедолагу так прозвала.
И тут объявили наш рейс на Тель-Авив. Мы со всех ног кинулись к нашему выходу. Народ уже собирался, но в накопитель еще не пускали. Ольга Ивановна с кавалером не спеша направлялась к нам.
— Все в порядке? — спросила она. — Помощь пока не требуется?
— Нет, спасибо!
Наконец нас впустили в накопитель, и мы уселись в кресла. Шел уже второй час ночи, а сна ни в одном глазу.
— Смотри! — шепнула мне Мотька.
Напротив нас сидела Курица с большущей сумкой. Вид у нее был измученный. Очевидно, напряжение отпустило ее, и она вконец обессилела.
— А почему она не сдала сумку в багаж? — поинтересовалась Матильда.
— Мало ли, может, у нее там банки или бутылки какие-нибудь, а может, не хочет в Тель-Авиве багажа дожидаться.
— Аська, мне уже так охота в самолет, кажется, сейчас помру от нетерпения!
— А мне не столько в самолет, сколько в Тель-Авив!
— Ты помнишь тетю Женю?
— Не очень, они уже лет семь как уехали. Папа в прошлом году к ним ездил, привез фотографии… Но не беда, я знаю, что она очень добрая.
— А кем она работает?
— Вообще-то она окончила педагогический, но работает дома, на компьютере.
— А муж у нее есть?
— Нет, они развелись, и он уехал в Канаду.
— Он ей хоть помогает?
— Да, помогает, но у него у самого дела не очень.
Глава III РАДОСТИ ПОЛЕТА
Между тем народу становилось все больше и свободных кресел почти не было. Курица взяла свою сумку, с трудом взгромоздила себе на колени, оперлась на нее локтями и закрыла ладонями лицо. Мне даже показалось, что она беззвучно плачет. Вот бедолага! Вскоре объявили посадку. Мы с Мотькой вскочили и бросились к дверям, но оказались только третьими. Пока девушки в форме проверяли билеты, Мотька вся тряслась от нетерпения, ее синие глаза горели огнем — скорее, скорее! Пройдя последний контроль, мы очутились в коридорчике, ведущем в самолет.
— Аська, — разочарованно шепчет Матильда, — а где же трап, летное поле?
— Забудь! Может, на обратном пути!
— Ну вот, а я так мечтала…
— Ладно, Мотька, переживешь!
— Да переживу как-нибудь! — счастливо смеется Мотька.
И вот мы в самолете.
— Шалом! — приветствует нас очень красивая стюардесса, заглядывает в наши билеты и показывает куда пройти. Рядом с Мотькой я чувствую себя бывалой путешественницей и решительно иду в глубь салона. Вот и наши места.
— Садись к окошку, хочешь? — великодушно предлагаю я.
— Конечно, хочу!
— Давай, сразу пристегнись! — советую я.
— А как?
Я показываю Мотьке, как пристегнуться, и сама тоже пристегиваюсь. К нам подходит Ольга Ивановна.
— Ну что, девочки? Проблемы есть?
— Нет, спасибо!
— Ну и прекрасно! Только прошу вас, когда прилетим, ждите меня возле транспортера.
— Возле чего? — переспрашивает Мотька.
— Ну, там, где выдают багаж. Кстати, у вас много вещей?
— Две сумки! — отвечаю я.
— Возьмите тележку, погрузите на нее свои сумки и ждите меня. Договорились?
—Да!
— Счастливого полета!
— И вам так же!
Место рядом со мной еще свободно. По проходу идет совсем молоденький паренек в длинном черном сюртуке и в круглой шляпе, из-под которой по щекам свисают два рыжих локона.
— Аська, чего это он? Какой странный!
— А ты не слышала, дедушка объяснял, что так одеваются правоверные евреи.
— Надо же! И что, в Израиле все так ходят?
— Не думаю! А еще дед говорил, что жены у таких всегда в париках.
— Но ведь там жара!
И тут к нам подходит Мокрая Курица.
— У меня место 23 С. Это здесь? — застенчиво спрашивает она.
— Здесь!
Курица с трудом закидывает сумку в багажное отделение и садится рядом со мной. Вид у нее какой-то отрешенный.
Матильда в упоении озирается.
— Аська, это что? Телевизоры?
— Вроде да! Наверное, кино будут показывать!
— Здорово! А это они уже на иврите говорят?
— Наверное!
Курица вдруг с улыбкой обращается к нам:
— Девочки, вы что, одни летите?
— Одни! — гордо отвечаю я. В самом деле, Ольга Ивановна не в счет.
— Первый раз?
—Да.
— Я тоже первый.
Теперь я вижу, что у нее милое и даже красивое лицо, добрая улыбка и ужасно несчастные глаза.
