Руководители были очень умные, я восхищался ими, всеми троими. Кроме того, Андрей Иванович носил шикарную броду и великолепно играл в «Царя горы» на мостиках над рекой; Станислав Аркадьевич был не менее бородат и замечательно играл в футбол, а Надежда Оттовна была очень умной и красивой, она заставляла меня умываться и как-то раз даже постирала мои совершенно изгвазданные в раскопочной земле штаны. А еще она собирала листья подорожника, чтобы использовать их в качестве средства то ли от изжоги, то ли от язвы, а я собирал и ел их вместе с ней – в знак солидарности, потому что это было не очень вкусно и мне не хотелось, чтобы Надежда Оттовна была вынуждена делать это в одиночку.
Еще к старшему составу лагеря относился студент Гаяз. Он был очень умный, спокойный и серьезный, и я до сих пор помню, как он объяснял мне разницу между поэтикой Гребенщикова и Высоцкого. А еще помню, как под конец экспедиции я у него спрашивал: «Гаяз, а Гаяз – это имя или фамилия?», и он мне весьма серьезно и обстоятельно на этот вопрос отвечал. Сейчас Гаяз Хамитович Самигулов – ведущий специалист Челябинска по археологии XVIII-XIX веков и по истории колонизации Южного Урала, а его характер остался всё тем же.
На раскопках. 1987 год
В моем детском восприятии все наши руководители были очень взрослые и серьезные, хотя теперь я понимаю, что они тогда были еще совсем молодые, куда моложе, чем я сейчас.
Третья почтовая карточка датирована 22 июня 1987 года, ее текст:
«Письмо получил. В лагере всё хорошо. Меня выбрали главным врачом у костра голосовали – кто за анархию, а кто за тиранию. Победила тирания. Через реку натянули канат и мы плавали на тот берег. Открыли лагерь. Нашли два наконечника. Лагерь открыт. Сегодня играли была «Зарница». Мы победили. Обратно едим молочным поездом, 5-ого, с 8 вечера до 5 утра. Ребята хорошие. Федя».
В правом нижнем углу почтовой карточки нарисован флаг, расчерченный на квадратики, в которые вписано «1987 СИНТАШТА». Видимо, этот рисунок связан с поднятием флага, которое символизировало официальное открытие лагеря.
Почему наши начальники решили организовать открытие лагеря больше чем через неделю после заезда отряда – решительно не помню. Зачем меня выбрали «главным врачом» – не помню тоже, видимо, в функции этого «врача» входило следить, чтобы все мыли руки перед едой. Следить за своими товарищами я, вероятно, не стал – во всяком случае, ничего связанного с исполнением данной функции у меня в памяти не сохранилось.
Найденные «наконечники» – вероятно, каменные наконечники стрел бронзового века, интересная и красивая, но довольно рядовая находка.
Выборы «анархии или тирании» у вечернего костра придумал Станислав Аркадьевич. Это был способ укрепления дисциплины среди школьного состава. Конечно, учитывая мощнейшую харизму всех наших руководителей, школьники дружно проголосовали за «тиранию».
Керамические сосуды, бронзовый топор и наконечник стрелы из Синташтинского могильника (Зданович Г.Б., Батанина И.М,, 2007, рис. 2)
«Зарница» была замечательная, все разделились на две команды, на руки каждому участнику было повязано две повязки, если с тебя сорвали одну повязку – ты ранен, если обе – убит и выбываешь из игры. Задачей обеих команд был захват вражеского флага, силы сторон расположились перед боем на разных берегах реки. Пока мы отражали на крутом глинистом обрыве переправу противника, рвавшегося всеми своими силами в атаку через водную преграду, один наш диверсант переплыл через реку в стороне от основных событий, тайком, по камышам и кустам, пробрался к флагу противника, захватил его в одиночку и с триумфом вернулся к нам.
Молочный поезд, на котором отряду предстояло ехать обратно – знаменитая «молоканка» Айдырля – Челябинск, поезд, состоявший из нескольких молочных цистерн и двух или трех пассажирских вагонов, от Бредов до Челябинска он ехал девять часов, и мне впоследствии неоднократно приходилось им пользоваться.
Четвертая и последняя почтовая карточка датирована 29 июня 1987 года и имеет самый длинный текст:
«Петины письма (оба) получил. Нашли бронзовое шило. Было две страшные грозы с штормовым ветром. Много палаток порушило. У меня сломалась скобка. В нашей палатке живут 9 человек. Научился хорошо плавать и нырять солдатиком. С Ольгой (моей двоюродной сестрой) всё хорошо. Много ребят и почти все девочки уехали с Юрием Викторовичем (наш шевф, милиционер. Работы осталось дня на 3-4. Водохранилище еще только строюят (строят плотину), Синташта будет в зоне затопления, мы работаем сдесь последний (тринадцатый) год. P.S. Только-что получил еще одно письмо. P.S. Видел шаровую молнию!»
В правом нижнем углу письма нарисовано, судя по всему, как штормовой ветер валит палатки и гнёт деревья.
Упоминаемые лица: Петя – мой брат, ему было тогда десять лет. Письма с пометкой «археологическая экспедиция» прекрасно доходили до нас через деревенский почтамт, раз в два-три дня кто-нибудь из полевого отряда, отправляясь в деревню, заглядывал на почту, отдавал наши письма и забирал те, что пришли для нас. Ольга Новоселова вовсе не приходится мне двоюродной сестрой, это была хитрая конспирация, придуманная моей мамой. Она – дочка хороших друзей моих родителей, нам посоветовали назваться родственниками, чтобы в полевом отряде, заметив, что мы много общаемся, не начали нас дразнить. Впрочем, придумка была совершенно излишней. Юрий Викторович Тарасов – офицер милиции, волонтер и постоянный участник многих археологических экспедиций.
Одну грозу из тех двух, о которых упоминается в этом письме, я хорошо помню. Очень быстро собрались тучи, начал усиливаться ветер. По лагерю крикнули, чтобы все держали палатки – и я сильно ухватился за брезент большой хозяйственной палатки-склада, прижимая его к одному из деревянных кольев каркаса. В этот момент налетел бешеный порыв ветра, палатку, которую я держал, мгновенно надуло, и я почувствовал, как вместе с брезентом и каркасом взлетаю над землей.
В реке всё еще купался кто-то из студентов. Почувствовав шквальный порыв ветра, он в несколько взмахов доплыл до берега, выскочил из реки – и тут с оглушительным треском рядом ударила молния, кажется, она попала прямо в воду. Через пару секунд с изоляторов линии электропередач, проходившей над рекой, сорвался небольшой огненный мячик. Он пролетел по дуге и тоже упал в реку, возникло ли что-то в месте его падения – я не видел. Этот самый мячик и был шаровой молнией. Сразу после этого начался сильнейший ливень.
Степная гроза произвела на меня огромное впечатление. Это было переживание чего-то могучего и прекрасного, в саму грозу могло быть страшно и тяжело, но после нее становилось светло и радостно на душе. Позднее в экспедициях я очень ждал таких гроз, и если их долго не случалось – испытывал большое разочарование.
Степная гроза. Фото Алексея Данилова
Меня потеряли утром
В 1980-е годы по доброй советской традиции каждое утро полевого археологического лагеря со школьным или студенческим составом начиналось с «линейки». Наш лагерь был смешанным и очень большим: в его составе были школьники из трех археологических кружков, студенты-первокурсники исторического факультета пединститута, несколько старших студентов и руководителей – всего более ста человек.
Полевой лагерь Устье. Утренняя линейка. Старший состав: Николай Михайлович Меньшенин, Николай Борисович Виноградов, Владимир Петрович Костюков
Утром после подъема весь археологический отряд численностью в армейскую роту выстраивался на «плацу», вокруг флага, буквой «П», а в основании этого построения вставали наш «шеф», начальник экспедиции Николай Борисович, руководители школьных кружков и другие «сахемы» – этим индейским термином традиционно именовался старший состав археологических экспедиций. Руководство сообщало нам какие-нибудь важные новости, давало соответствующие установки, распекало нерадивых или хвалило дисциплинированных и усердных (последнее, естественно, случалось реже). Иногда на этих линейках объявляли о том, что кто-то школьников или студентов совершил поступок, несовместимый с его дальнейшим участием в экспедиции, и изгоняется обратно в город – это было самое страшное наказание. По завершении «линейки» все отправлялись на завтрак, а сразу после него весь отряд, кроме дежурных по кухне, выдвигался на раскоп.
Однако сама линейка начиналась с переклички, точнее, с проверки численности состава. Все школьники, студенты, а затем и руководители выполняли команду «по порядку номеров рассчитайсь», и над утренней степью разносилось разными голосами: «первый, второй, третий, четвертый» и т.д. Итоговую цифру начальник экспедиции сверял со списочным составом. Если выяснялось, что в наличии людей меньше, чем должно быть по списку, устанавливали отсутствующих и посылали несколько человек на их поиски. Как правило, отсутствующие обнаруживались спящими в палатках, откуда их оперативно извлекали и отправляли на линейку, или задержавшимися по каким-либо утренним делам, за умыванием на мостках над рекой или в наших замечательных туалетах, установленных за высокими насыпными холмиками, оставшимися со времен расположения на месте нашего лагеря пастушеской карды.