Ночь инквизиции была одним из традиционных праздничных мероприятий в те годы. Первоначально оно, вероятно, строилось на школьных методических материалах и активной пропаганде прогрессистского мифа о мрачном и жестоком средневековье. Однако к нашему времени сколько-нибудь серьезную связь с учебно-воспитательным процессом это мероприятие практически полностью утратило и носило, главным образом, игровой характер.
Леонид Вячеславович Туфленков
О дате проведения игры объявлялось заранее. В центре лагеря, на площадке утренних линеек, вывешивался специальный почтовый ящик, предназначенный для сбора анонимных доносов населения лагеря друг на друга и на сахемов. Приветствовались как можно более абсурдные и смешные доносы. В преддверии условленной ночи все доносы изымались, просматривались и сортировались сахемами, образовывавшими из себя инквизиционный суд. Из старших школьников и студентов-первокурсников комплектовалась группа палачей – их функцией было держать население лагеря в страхе методами террора, а также творить над обвиняемыми разнообразные пытки в ходе инквизиционного разбирательства.
Мариан Вербовецкий
Леонид Вячеславович Туфленков сражается со школьником и побеждает его
Судилище открывалось с заходом солнца и происходило у большого костра. Инквизиторы зачитывали доносы, отдавали приказания – и палачи повергали перед ними ниц тех, на кого был написан донос, или предполагаемого автора доноса, или вообще ни в чем не повинных, посторонних людей. Распространены были обвинения в лени, излишней прожорливости, плохой работе на раскопе, пении песен без голоса и слуха, коварных замыслах по уничтожению хозяйственной палатки или всего лагеря, шпионстве в пользу инопланетян или по заданию другой университетской археологической экспедиции (о, это было куда серьезнее) и многое другое. Обвиняемые, предполагаемые доносчики или ни в чем не повинные люди подвергались разнообразным пыткам с целью установления правды: им лили за шиворот холодную воду, сыпали на голову землю, заставляли есть аджику. А еще бывало так. Палач с топором уводил осужденного за ближайшую палатку, велел ему кричать погромче и пожалостливее, потом бил со стуком топором по заранее положенному бревну или колоде и возвращался к костру один, потрясая над головой холщовым мешком с кочаном капусты и демонически смеясь: «Ха-ха-ха! Голова!!!» Как-то один особо садистки настроенный сахем даже попытался накормить нас оторванными лапками саранчи. Несмотря на историческое образование, впоследствии он стал офицером милиции: вероятно, помог полученный в экспедициях опыт. Впрочем, все присутствующие адекватно воспринимали происходящее и очень весело проводили время, попытки проявления недовольства со стороны народных масс носили игровой характер и жестко подавлялись палачами – кровавыми наймитами сахемского режима.
На последнем этапе праздника роли участников претерпевали существенное изменение. Правильно проведенное судилище должно было непременно закончиться массовым народным восстанием – и сахемы заранее намекали об этом наиболее активным школьникам. Однажды, когда народные массы были слишком пассивны и деморализованы, мне довелось выступить одним из инициаторов этого восстания со стороны палачей. Мы, палачи, выстроились между сахемами и народом и заявили, что чаша нашего терпения переполнена, а сердца жаждут справедливости, служить своим хозяевам мы больше не будем – и закипело сражение.
Для того чтобы завалить одного сахема, иногда требовались усилия большой группы школьников: сахемы сражались сурово и бескомпромиссно, они знали, что пощады ждать не приходится. Однако массовость и молодой задор, как правило, брали верх в этой борьбе. Единственный раз мне, уже заместителю начальника лагеря, удалось отмахаться от наседающей толпы: я яростно вращал вокруг себя длинный деревянный шест, и ни один из восставших так и не решился сунуться под него. Но тогда к этому были особые обстоятельства: в ту ночь на инквизиции присутствовала девушка, в которую я был влюблен, и мне было совершенно невозможно не устоять и пасть от руки школьников у нее на глазах.
Как сейчас помню замечательное зрелище в экспедиции на Каменном Амбаре. Восстание уже победило, и последний оставшийся на ногах сахем – Салават Баязитов – стремительно улепётывает по степи на маленьком велосипеде от мчащейся за ним с гиками и криками толпы школьников. Ему почти удается оторваться от погони, но в этот момент колесо велосипеда попадает на какую-то кочку, двухколесную машину резко подбрасывает, Салават впускает руль, падает – и его тут же накрывает ликующая толпа. Это была полная победа!
Заканчивалось всё это мероприятие поздно ночью или даже ближе к утру, под ранним степным рассветом. И школьники, и сахемы, совершенно вымотанные и очень довольные, разбредались по палаткам, а на следующий день на раскопе был выходной.
Раскопки и закопки, днем и ночью
Археологические экспедиции со школьно-студенческим составом, в которых мне доводилось принимать участие, занимались, как правило, изучением двух типов археологических памятников: поселениями эпохи бронзы либо курганными могильниками разных эпох: бронзового века, раннего железного века и средневековья.
Поселение Устье, дешифровка аэрофотоснимка (Зданович Г.Б., Батанина И.М., 2007, рис. 98). 1 – развалы внешних стен; 2 – рвы; 3 – ранние жилищные впадины; 4 – поздние жилищные впадины; 5 – ямки неясного назначения; 6 – бровка надпойменной террасы; 7 – контур антропогенных изменений в почве; 8 – развал песчано-глинистого материала
Практически все поселения, активно исследовавшиеся в Зауральской степи во второй половине 1980-х – начале 1990-х годов, датировались началом второго тысячелетия до н.э., их возраст составлял от трех с половиной до четырех тысяч лет.
Впервые в 1985 году родители взяли нас с братом на раскопки поселения Устье. В дальнейшем, школьником и уже студентом, я работал на этом поселении ежегодно с 1987 по 1991 год и в 1993 году; в 1987-м участвовал в раскопках поселения Синташта, в 1992-м – поселения Ольгинское, в 1993-м и 1994-м – поселения Куйсак, в 1995-м – Аркаим, в 1996-м – Берсуат, в 1997-м, в год завершения студенческой жизни и окончания университета, – поселения Аландское.
Все перечисленные археологические памятники расположены на территории Зауральской степи (южные районы Челябинской области и северо-восточное Оренбуржье). Все они относятся к числу так называемых «укрепленных» поселений эпохи средней бронзы, синташтинской и петровской археологических культур. Синташта стала первым поселением данного типа, исследованным раскопками на Южном Урале, за ней последовало Устье и ставший знаменитым Аркаим, а в последние годы опять, и очень интересно, изучается Ольгинское (оно же – Каменный Амбар).
Что представляют собой эти археологические объекты? Перед нами остатки довольно крупных древних поселков. В каждом из них было несколько десятков жилых помещений площадью свыше 100 квадратных метров. Эти помещения «собраны» в обширные блоки, они были окружены массивными обводными стенами и имели каркасно-столбовую конструкцию. Поселения демонстрируют очень интересный пример весьма развитой архитектурно-строительной организации обширных жилых пространств, которые населяли сотни человек.
За три с половиной тысячи лет, прошедшие со времени существования этих поселков, их развалины давно уже стали землёй, но землёй необычной: тем, что называется в археологии «культурным слоем» – слоем грунта, насыщенным материальными остатками древней культуры, следами прошлой жизни. Этот слой имеет толщину от пяти-десяти сантиметров до одного метра, очень редко – больше; он представляет собой темную землю – насыщенный гумусом грунт, часто включающий в себя золу, угольки древних костров или пожаров, обожженные камни, участки прокаленной огнем земли. В этом слое присутствует множество костей домашних животных – следы приготовления мясной пищи; разнообразные осколки керамических сосудов, часто покрытых интересными геометрическими орнаментами; существенно реже встречаются каменные, костяные и бронзовые орудия, забытые или потерянные в древности, – ножи, шилья, молотки, наконечники стрел; изредка – различные украшения.
Фрагмент керамического сосуда в культурном слое поселения эпохи бронзы (Аркаим, 2009, с. 10)
Вообще основные находки в культурном слое поселений – это древний мусор, то, что было выброшено или случайно потерялось; гораздо реже – вещи, оказавшиеся в земле в результате пожаров, под развалинами домов – или специально спрятанные предметы, так называемыми «клады» – это может быть несколько бронзовых серпов, или литейные формы, или какое-нибудь оружие. Никаких драгоценностей в современном понимании этого слова культурный слой поселений эпохи бронзы не содержит, но многие находки обладают большой научной ценностью и позволяют узнать о различных сторонах жизни людей многие тысячи лет назад.
