Наутро мы втроем получили великолепное развлечение. Работая в своем квадрате, мы внимательно и с некоторым замиранием сердца поглядывали на соседний участок. Копавшие там студентки-практикантки начали выравнивание и зачистку горизонта и довольно быстро наткнулись на нашу выкладку. Сперва они умудрились вывернуть лопатами несколько камней, однако довольно быстро опомнились и сообщили о найденном скоплении начальнику «планшета», старшекурснику Дмитрию (а мы уже хотели вмешаться – что, конечно, было несвоевременно и могло нас выдать с головой).
На Дмитрия наша выкладка произвела глубокое впечатление. Отложив в сторону прочие дела, он принялся ее вдумчиво расчищать, а студенток отправил пока на другие участки. Раскопки данного квадрата приостановились. В какой-то момент Дмитрий, похоже, засомневался в аутентичности изучаемого им объекта – однако в этот момент, не раньше и не позже, под его кистью среди камней блеснула зеленая, окисленная, древняя бронза. О, это была находка!
Для степных поселений эпохи бронзы, одно из которых мы здесь изучали, сама по себе бронза являлась весьма редкой и хорошей находкой. Обнаружившему бронзовый предмет школьнику или студенту полагался специальный приз – так называемый «слон», представлявший собой банку сгущенного молока и вручавшийся руководителем экспедиции в торжественной обстановке на утренней линейке. Сгущенка являлась в то время довольно редким лакомством, получивший ее находчик бронзового предмета, как правило, устраивал пир вместе со своими товарищами по палатке. Школьники и студенты жили по три-пять человек в одной палатке, сахемы и старшие студенты-волонтеры – по одному или по двое, руководитель экспедиции всегда жил один.
Конечно, Дмитрию, как старшекурснику и руководителю планшета, «слон» не полагался, да и не тянул найденный им небольшой фрагмент металла на какой-либо приз. Но сама по себе находка была очень приятной, довольно редкой – и, конечно, всякие сомнения в подлинности каменной выкладки у молодого сахема пропали. Мы же с друзьями недоумевали: откуда этот кусочек бронзы мог попасть в сложенную нами конструкцию? Вероятно, он был случайно пропущен в ходе раскопок, попал в отвал, а затем, незамеченный нами, переместился обратно в раскоп, в каменную выкладку – вместе с грунтом из отвала, которым мы ее присыпали.
Закончились утренние часы работы, наступил обеденный перерыв. После обеда Дмитрий продолжил бережную расчистку и тщательную зарисовку нашей выкладки. Выборка участка, на котором она была расположена, естественно, прекратилась. Все остальные квадраты раскопа уже были опущены на следующий уровень – в них был вскрыт новый горизонтальный слой, «горизонт», мощностью 20 см. Квадрат с выкладкой начал задерживать весь раскоп. Чертежная работа на планшете тоже приостановилась, начальник планшета уже четвертый час подчищал и рисовал каменную выкладку, которая ему очень понравилась. Мы с Витей и Мариком уже не веселились, а серьезно переживали по поводу последствий своей шутки. Получалось так, что мы перестарались, и шутка начала реально задерживать работу на раскопе. Быть саботажниками и мешать раскопу мы не желали, кроме того, хорошо понимали, что чем большие проблемы и задержки произойдут из-за нас – тем более серьезное наказание может нас постигнуть. Быть выгнанными в город категорически не хотелось, а лежавшие под выкладкой мои собственные кроссовки начисто лишали возможности отпереться и изобразить, что мы здесь ни при чем.
Сперва мы надеялись на приход нашего шефа, Николая Борисовича, который, как опытный археолог, обязательно должен был догадаться, что с выкладкой что-то не так. Однако шеф с утра уехал по хозяйственным делам к руководству совхоза и до сих пор не вернулся. Кроме того, по раскопу пошел слух, что назавтра шеф планирует поездку в райцентр.
Мы заволновались не на шутку. Дмитрий тем временем принял решение не разбирать столь понравившуюся ему выкладку, а начать выборку следующего горизонта, оставив ее в целости и сохранности на специальном земляном столбе – так называемом «попе». Это была катастрофа. Вернувшийся к вечеру следующего дня шеф, обнаружив посреди одного из участков ничем не обоснованного «попа», возникшего в результате нашей шутки, несомненно, сильно и, главное, справедливо рассердится и накажет нас самым серьезным образом. Надо было попробовать избежать этих последствий, а для этого – добиться того, чтобы Дмитрий прямо сейчас приступил к разборке выкладки, не оставляя ее на потом. Однако сказать ему об этом сами мы не могли: нам, школьникам, было еще явно не по статусу подавать советы начальнику планшета. Признаваться тоже не хотелось – тогда бы пропала вся соль шутки и весь интерес от затеянного действия.
Мы с Виктором Лысенко держим мои кроссовки после завершения эпопеи
Мы с Витей отнесли очередные носилки с землей на отвал и остановились под ним, чтобы обсудить сложившуюся проблему в стороне от многочисленных лишних ушей на раскопе. Виктор первым нашел выход: надо обратиться за помощью к заместителю руководителя экспедиции, который работал сейчас на одном из планшетов на другом конце раскопа. Михаил Григорьевич был молодым, невероятно накачанным мужиком – помимо археологии он профессионально занимался вольной борьбой. Как многие очень сильные люди, он был всегда ровным и доброжелательным в общении – и мы решились.
Во время очередного десятиминутного перерыва мы быстренько добежали до соседнего раскопа, отозвали в сторонку Михаила Григорьевича и рассказали ему всё. Нельзя сказать, чтобы его очень обрадовало наше несвоевременное чувство юмора – но портить шутку ему тоже не захотелось, и он согласился нам помочь. Придя через несколько минут на наш раскоп, он для вида походил по нему, обратил внимание на расчищенную выкладку и категорически распорядился поскорее разрезать ее пополам, зафиксировать профиль и разобрать, чтобы не мешать дальнейшему вскрытию культурного слоя.
Дмитрий очень огорчился и даже обиделся на Михаила Григорьевича, он очень гордился красиво расчищенной и хорошо зарисованной выкладкой и планировал назавтра показать ее шефу, обрадовав того интересными результатами. Однако, в конечном счете, решил не перечить и принялся медленно и методично разбирать одну половину выкладки.
Дмитрий аккуратно снимал обожженные камни и бросал их в носилки, периодически сметая кистью лишнюю землю и аккуратно собирая ее в совок. Вскоре должны были показаться подошвы зарытых кроссовок. Мы с Мариком и Витей притаились под бровкой своего участка, напряженно вслушиваясь в происходящее и ожидая развязки. Сахемы, предупрежденные Михаилом Григорьевичем, тоже собрались в соседних квадратах: они потихоньку наблюдали и покуривали, изображая некоторую отрешенность и незаинтересованность.
Дмитрий увлеченно разбирал выкладку и даже негромко комментировал сам себе ход работы. «Так, фрагмент керамики, – доносился до нас его голос. – А это что – челюсть? Хм… Нет, не челюсть… Ах ты черт!» Увлеченные происходящим мы, все трое, высунулись из-за бровки и посмотрели в соседний квадрат. Дмитрий стоял над выкладкой, сжимая в руке вывороченную из-под камней мою кроссовку. Увидев наши сияющие лица, он моментально всё понял и, замахнувшись кроссовкой, бросился на нас. Мы кинулись врассыпную, разбегаясь в разные стороны от раскопа и стремясь скрыться от разгневанного сахема. Однако Дмитрий оказался быстрее: сперва он догнал меня и с размаху огрел кроссовкой по окрестностям «пятой точки», потом помчался за Виктором, вслед за ним перебрался через отвал, продолжил погоню вокруг отвала, настиг и покарал таким же образом, однако на этом выдохся, утратил злость – и третьему нашему товарищу, Марику, наказания уж не досталось. Остальные сахемы, наблюдавшие за этими событиями, громко веселились.
Пожалуй, шутка всё же удалась. О ней рассказывали в экспедиции еще несколько лет и её упоминание даже вошло в одну из экспедиционных песен. Полагаю, сахемы, присутствовавшие при этих событиях, помнят о них до сих пор. В экспедициях частенько подбрасывают что-нибудь в раскоп, однако в кроссовках, засунутых под фальшивую каменную выкладку, была реализована свежая и необычная идее. По-моему, больше никто таких глупостей в наших экспедициях не совершал.
Слышу КамАЗ на высоких оборотах
Когда мы немного подросли, то стали участвовать в так называемых «забросках» лагеря. В ходе такого мероприятия несколько школьников и студентов под руководством кого-нибудь из сахемов выезжали поездом или рейсовым автобусом в окрестности того места, где были намечены археологические раскопки, и пешком добирались до места. Туда же приезжала арендованная экспедицией грузовая машина, которая привозила полевое оборудование: лопаты, рейки и носилки; палатки, матрасы и спальники; котлы, кастрюли и фляги; а также разные другие предметы. Задачей прибывшей группы было всё это разгрузить и поставить лагерь: оборудовать полевую кухню, соорудить туалеты, построить на берегу реки деревянные мостки для умывания и купания, установить большие палатки – хозяйственную и камеральную (для организации полевой лаборатории), вырыть и укрепить погреб для хранения скоропортящихся продуктов, соорудить из досок столы и скамьи, поставить палатки для основного населения лагеря, изготовить флагшток и стойку для лопат. Все эти работы нужно было выполнить за несколько дней, к определенной дате, когда в полевой лагерь прибывал основной состав экспедиции – студенты и школьники – и начинались раскопки.
