— Только не реви, если хочешь с нами, — говорит Юстинас. — Рёвы нам уж точно не нужны! — Он кивает головой товарищам: — Пошли, что-то скажу. А ты подожди. У нас военный совет.
Ребята собираются в кружок и о чём-то шепчутся. Ромас понимает: речь идёт о том, принимать его или нет. Потом ребята с гиканьем несутся вниз по пологому скату дюны к лесу, а Игнас подходит к нему и говорит:
— Мы будем играть в войну. Хочешь?
Ещё бы! Лицо Ромаса расплывается в счастливой улыбке. А Игнас таинственно шепчет:
— Видишь защитную дюну? Вон там, где сосны к самому морю спускаются? Видишь? Значит, приказ такой: затаись в соснах и жди. Тебя найдут. Кто первым найдёт, тому и передашь вот эту секретную записку. Спрячь в карман и береги. В ней сказано, что делать дальше. Ясно? А если никто тебя не найдёт, посидишь до обеда и беги домой. Только про записку никому не болтай — военная тайна! Ясно?
— Есть! — шепчет Ромас. — Есть, товарищ командир! Игнас легонько хлопает его по плечу и бежит догонять ребят. Только пятки сверкают. Ромас, сунув листок бумаги в карман и придерживая его рукой, тоже мчится вниз с Большой дюны. Вот он и около моря, на длинном песчаном валу — на защитной дюне. Она защищает лес от штормовых морских волн. Ромас отыскивает в гуще невысоких сосенок укромное местечко и усаживается на тёплый песок.
Можно передохнуть. Вот было бы здорово, если бы первым его нашёл Юстинас!
Время идёт и идёт, но никто из ребят не появляется. Почему они его не находят? Может, он очень уж здорово спрятался? Ромас выползает из своего укрытия, осторожно встаёт, оглядывается по сторонам. Никого. Только щебечут в низких сосенках какие-то птахи. По хребту Большой дюны идёт цепочка людей. Но это не ребята. Взрослые. Экскурсия…
А солнце всё ниже и ниже. Оно уже проплыло над дюной и склоняется к морю. Море к вечеру утихло. Ветер упал. Далеко-далеко, там, где небо сходится с морем, поднимается дымок. Это плывёт корабль. Его не видно — только дымок. Ромас зевает и снова забирается в своё укрытие — ждать.
Уже совсем стемнело, когда вернувшийся домой Юстинас услышал тревожную новость.
— Ромас пропал, — сказала ему мама. — Искали, искали, нигде нет.
Он бросился к Игнасу:
— Ромаса нету!
— Я же велел ему бежать домой. Если не найдут, подождать немного — и домой!
— А он всё ждёт, чтобы его нашли!
— Чего доброго, уснул или заблудился.
И они со всех ног помчались к защитной дюне. По сыпучему песку, прямиком через тёмный уже лес.
— Ау! Ромас, ау!
— Я тут! — кричит Ромас и выглядывает из чёрной стены сосенок. — Я тут, Юстинас! Я тут! — Ему очень хочется, чтобы первым взял у него секретную записку Юстинас.
Только записка эта ни Юстинасу, ни Игнасу не нужна. Едва передвигая ноги от усталости, подходят они к Ромасу и тащат его домой. А как же «военная тайна»? Ромасу очень обидно, что игра кончилась так неинтересно.
Окуни в колодце
На срубе стоит ведро, привязанное верёвкой к колодезному вороту. Ромас с Гедрюсом крутятся возле колодца, заглядывают в ведро, постукивают по железному боку, пересмеиваются… И вдруг: трах-бабах! Ведро опрокинулось, грохот, брызги, вода льётся и на землю, и в колодец. Ребята отскакивают, потом снова кидаются к колодцу. Ведро пустое. Они внимательно осматривают его, землю вокруг, наклоняются над срубом.
Что же теперь делать? Беда!.. А тут, как назло, Рута — девчонка из соседнего дома — подходит к ним и ехидно улыбается: «Ага! Попались!»
— Мы не нарочно. Оно само…
— Ах, само! Видела я, как «оно само». Вот скажу твоему дедушке, он вам покажет «не нарочно»! Зачем рыб в колодец напустили? Я всё видела.
Что же делать? В ведре и правда пять окуньков плавало — весь их утренний улов. Хорошо ещё клёва не было, а то сколько бы сейчас рыб в колодце резвилось! Ой, беда!
— Нечаянно мы, Руточка! Не говори! Ну пожалуйста, не говори! — жалобным голосом просит Гедрюс.
А Ромас сердится:
— Ну скажешь. Ну попадёт нам. Тебе-то какая польза? Лучше придумала бы, как их нам оттуда вытащить.
— Как напустили, так и вытаскивайте! — подбоченясь, отвечает Рута. — Я вам окуней в колодец пускать не помогала…
Гедрюс — настоящий друг. Не хочется ему, чтобы Ромасу досталось, пытается выручить товарища:
— Так ведь не нарочно мы!
— А зачем в ведро сажали? То-то, «не нарочно»! — И она направляется прямо к Ромасовой двери.
Скверное дело! Колодец-то ведь действительно для того, чтобы воду из него брать, а не окуней разводить. Попадёт от дедушки. Точно, попадёт.
— Рут, а Рут! — бежит за ней Гедрюс. — Постой! Не говори! Я тебе за это конфету дам! Хочешь? Честное слово, дам. У меня их дома целых три штуки. В золотых бумажках… Вкусные! Ты таких, может, в жизни не пробовала… А окуней мы вытащим, чего-нибудь придумаем и вытащим. Погоди, ладно?
Рута соглашается подождать. И Гедрюс мчится к себе.
А Ромас искоса поглядывает на неё и думает: вот вредная! И чего только в ней взрослые нашли? Рута да Рута — и послушная, и умная, и красивая… Нет, не нравится она Ромасу. Ябеды красивыми не бывают.
Руте неприятны его сердитые взгляды, и она цедит сквозь зубы:
— Чего смотришь? Ты лучше думай, как окуней вытаскивать, а то я всё равно скажу.
— Ну и говори! Беги, ябедничай! — У Ромаса даже уши от гнева покраснели. — Ни стыда у тебя, ни совести.
— Ни совести, ни стыда, говоришь? А тебе не стыдно было окуней в колодец пускать? Не стыдно? Что же мы теперь — с рыбами должны воду пить, что ли?
— Так ведь мы же нечаянно! — в который раз пытается убедить её Ромас.
— А если нечаянно, почему боишься?
«И правда, чего я боюсь? — задумывается вдруг Ромас. — Ведь не нарочно. Понятно, по головке за это не погладят, но если самому признаться: так, мол, и так…» И он, насупившись, говорит:
— Нисколечко я не боюсь. Вот пойду и расскажу дедушке. Сам.
— Иди, раз такой храбрый. Чего же стоишь? Иди!
— И пойду, — бурчит он, а сам — ни с места…
Ох, до чего это неприятное дело — признаваться!
— Иди-иди! Я тебя не держу, — подзуживает Рута.
И Ромасу приходится отправляться к дедушке. Загребая носками сандалий песок, бредёт он к своей двери, медленно открывает её и заглядывает в кухню. Там у стола сидит дедушка и точит на бруске ножик. Остановился Ромас на пороге, смотрит на деда и молчит, словно язык проглотил. Как сказать, с чего начать? Дедушка, продолжая водить лезвием ножа по бруску, поднимает на внука добрые глаза.
— Ну, какие новости принёс, внучек?
Тут Ромас наконец собирается с духом и выпаливает:
— А мы в колодец рыб напустили!
— Кого-кого? — не понимает дедушка.
— Окуней… Пять штук… Мы с Гедрюсом. Принесли с рыбалки, хотели посмотреть, как они в ведре будут плавать, а ведро возьми и опрокинься… прямо в колодец…
— Так-так… — Глаза у дедушки уже не такие добрые, как всегда. — Значит, в колодце теперь ваш улов?
— Ага. В колодце, — горестно вздыхает Ромас.
— Наделали делов! — Дедушка откладывает в сторону ножик и брусок, с укоризной разглядывает внука. — Ну, а от меня чего же ты хочешь? (Ромас молчит и всё ниже опускает голову. Щёки у него огнём горят.) Хочешь, наверное, чтобы помог я вам окуней этих из колодца вытащить? Правильно? Ну, тогда пошли!
Уф-ф! Гора с плеч! Кто-кто, а уж дедушка с бедой справится! И не видать теперь противной Рутке конфет как своих ушей!
Однако только вышли они во двор, видит Ромас: стоит у колодца Гедрюс, а рядом с ним Рута — рот конфетами набила, чмокает от удовольствия… Губы, щёки, подбородок — всё в шоколаде перемазано. Эх, не успел!
Подошли они с дедушкой, а Гедрюс опасливо в сторонку отступил: мало ли что… Рута же — ни с места, жуёт конфеты и, прищурившись, на Ромаса поглядывает.
— Как же вытаскивать будем? — спрашивает дедушка, обращаясь ко всей троице. — Может, удочкой? Насадим червяка, рыбка клюнет, мы её — дёрг! А?
Гедрюс хлопает глазами: то на Ромаса посмотрит, то на дедушку — откуда ему известно про окуней? Никак не поймёт.
— Что, не согласны? И правильно! Разве можно червяка — в колодец? Отсюда люди воду пьют. Придётся вычерпывать. Не возражаете? Заодно и огород польём. (Ромас с Гедрюсом переглядываются и кивают.) Тогда бегите за лейкой.
Накручивая ворот и вытаскивая из колодца ведро с водой, дедушка добродушно ворчит:
— Вот задали задачку — ничего не скажешь! Первый раз в жизни рыбу в колодце ловлю…
Окуней в ведро нет. Дедушка переливает воду в лейку, и ребята, вдвоём ухватившись за ручку, несут её в огород. Потом дедушка вытаскивает второе ведро, третье… Только в пятом плавает юркая рыбка.
