— Ну, это мы ещё посмотрим! — подмигнул Ромасу дядя Кубилюс. — Значит-, будем дорку в порядок приводить? А?
Второй раз приглашать Ромаса не надо. Он тут же схватил швабру — и за дело. Обидно поддел его папа. Неужели и вправду интересует его разная чепуха, которую море выбрасывает? Ну уж нет! Сейчас он докажет. И Ромас принялся изо всех сил тереть шваброй палубу, отскребая рыбью чешую и водоросли. Папа даже забеспокоился:
— Дыру не протри! А то, глядишь, выйдем в море и потонем!
— Не протрёт, не бойся. Это он пример нам показывает. — Дядя Кубилюс никогда не даёт в обиду своего любимца.
…Дружно взялись. Моют, скребут. Семь потов с Ромаса сошло, он даже рубашку скинул. И дорка заблестела, как новенькая. Такой чистой она давно уже не была.
— Теперь и передохнуть можно, — сказал дядя Кубилюс. Отложил в сторону ветошь и закурил трубку.
Ромас сидит рядом с ним и смотрит на море. Ветра нет, но волна ещё высокая. Заламывается, пенится, набегая на берег. Ничего, к вечеру море обязательно утихнет, и завтра на рассвете рыбаки снова уйдут на лов. Храбрые люди — рыбаки.
Самые смелые. Что такое дорка? Крохотная скорлупка. А уходят на ней далеко в море, на глубину. Только там ловится крупная треска.
Эйчинас уже наладил двигатель. Мотор весело затарахтел.
— Какой будет приказ? Можно выходить в море, капитан? — Моторист высунулся из люка и во весь рот улыбнулся Ром асу.
— Можно. Полный порядок, — ответил Ромас, и все рассмеялись.
Действительно, порядок полный: дорка чистая, двигатель работает отлично.
— Так говоришь, неплохо мой рыбачок поработал? — с улыбкой обратился папа к дяде Кубилюсу.
— Смотреть было приятно на парня. Не веришь — у других спроси. Мартинас! — крикнул дядя Кубилюс усатому рыбаку, который убирал соседнюю дорку. — Как, по-твоему, наш капитан работал?
— За троих! — звонким голосом откликнулся Мартинас.
— Видишь! А ты говорил, что его интересует только барахло, выброшенное морем, — укорил дядя Кубилюс звеньевого.
Папа перенёс на палубу ящики со снастями, чтобы разобрать и уложить перемёты — длинные-длинные шнуры с привязанными к ним на капроновых поводках крючками. Поводки нужно расправить, приготовить к лову — и звеньевой начал пропускать между пальцами прочный шнур, цеплять крючки на специальную узкую дощечку на подставке, похожую на деревянный флажок. Хотя какие там крючки — настоящие крючья! Если клюнет большая рыбина, только такой и выдержит! На каждом перемёте этих крючков, наверное, сто или двести! И все их в определённом порядке надо цеплять на дощечку, чтобы не перепутались. Хитрое дело!
Рядом с папой сел и стал разбирать перемёты дядя Кубилюс: зацепит крючок, расправит поводок, уложит петлей шнур перемёта. Ловко, быстро. Ромас тоже принялся помогать. Правда, так, как у дяди Кубилюса или у папы, у него пока не получалось. Но старался он изо всех сил.
— Слушай, — сказал дядя Кубилюс, — может, когда кончим, возьмёшь меня с собой? Побродим по бережку, вдруг буря и вправду что-нибудь интересное выбросила? По рукам?
Ромас молча поднял на своего старшего друга глаза — уж не шутит ли старый рыбак?
— Ты что, язык проглотил? — улыбнулся папа. — Соглашайся!
— По рукам! — крикнул Ромас.
И все снова заулыбались. А Ромас от восторга просто не мог на месте усидеть, готов был прямо через борт в море прыгнуть — так ему весело стало.
Распутывая шнур, дядя Кубилюс вдруг уколол палец о крючок — жало-то у него острое.
— Больно? — заволновался Ромас.
— Пустяки! Рыбак не слабак! — Дядя Кубилюс выдавил капельку крови, сполоснул руку в морской воде, подул на палец и как ни в чём не бывало продолжал своё дело.
И тут неудача постигла Ромаса — он неловко дёрнул поводок, и крючок вонзился в большой палец. Ох и больно! Ромас совсем уж было собрался зареветь, но взглянул на дядю Кубилюса. Тот серьёзными и добрыми глазами смотрел на него, как бы спрашивая: «Слабак ты или рыбак?» И Ромас сдержал слёзы. Вытащил крючок, выдавил капельку крови, ополоснул руку в морской воде, подул на палец. Дядя Кубилюс подмигнул ему.
— Правильно. Вырастешь — настоящим рыбаком станешь!
Папа попросил Эйчинаса принести из кубрика йод.
Ромас пощупал точечку, куда впился крючок, ещё раз подул на измазанный йодом палец и сказал:
— Пустяки!
Как дядя Кубилюс.
Дары золотой рыбки
— Кто это приехал? — спросил он наконец старшего брата Миколаса, когда ему удалось проглотить непережёванный кусок.
— Данутин папа.
Вот досада! Ведь они договорились с Дануте идти сегодня янтарь собирать…
— Ну вот, теперь-то уж не пойдём…
— Почему это не пойдём? — раздался незнакомый голос. Ромас обернулся: а в дверях высокий худой дяденька стоит, словно из-под земли вырос, и улыбается ему.
— Почему не пойдём? Пойдём! — Он протянул Ромасу руку: — Давай знакомиться. Значит, это ты мою дочку земляникой лечил?
— Я, — Ромас робко пожал большую ладонь.
— Молодец. Ну, а я — Данутин папа.
В это время из-за его спины выглянула Дануте.
— Папа! Я уже позавтракала. Можно идти!
— Не торопись. Ромас-то ещё не кончил. А без него как же мы пойдём?
Ромас мигом очистил тарелку, запил молоком. И вот уже все втроём шагают они по пронизанному солнечными лучами сосновому бору.
— Ну и красотища тут у вас, — восхищается Данутин папа. — А воздух-то какой! Далеко ещё до моря?
— Порядочно, — важно отвечает Ромас.
Откуда ни возьмись — белочка. Дорогу им перебежала. Вскарабкалась на сосенку и с любопытством поглядывает на людей.
— Здравствуй, белочка! — приветствует её Данутин папа. — Угостить тебя, что ли? Хочешь орешков?
Он, словно фокусник, засовывает руку в карман, вытаскивает оттуда целую горсть орехов, осторожно ссыпает их на пенёк, берёт ребят за руки и отводит в сторонку.
— А нам? — просит Дануте.
— Вам? Можно и вам. — Он снова с таинственным видом шарит в кармане. — Раз, два, три! — На ладони — конфеты.
Ребята с удовольствием жуют конфеты, а белочка, расхрабрившись, прыгает на пенёк.
Ой, сколько орехов! Она даже не знает, какой грызть первым. Присев на задние лапки и распушив рыжий хвост, вопросительно смотрит на ребят.
— Ешь на здоровье, белочка! До свидания! — машет ей рукой Данутин папа.
— Только зубы береги, скорлупки твёрдые! — предупреждает Дануте и хохочет.
Они идут дальше.
Ромас с закрытыми глазами может выйти к морю. Уж он-то не заблудится! Дорога известная: шагай напрямик — и придёшь. Наконец перед ними защитная дюна, а за ней море, омывающее бесконечный песчаный пляж.
Ну и чудак этот Данутин папа! С морем здоровается!
— Здравствуй, море! Здравствуй, ласковое!
— Оно и сердитым бывает, — вставляет Ромас.
Действительно, вчера море было недобрым. Разозлил, раскачал его сильный ветер, кипело оно вспененными волнами. Поднимали эти волны со дна и швыряли на берег песок, ракушки и водоросли. А вместе с водорослями, запутавшись в них, как рыбки в сети, попадали на сушу и янтарики — кусочки древней смолы, окаменевшей, но прозрачной и лёгкой. Правда, чаще всего на берегу можно найти лишь маленькие янтарики — капельки, а то и просто росинки чуть больше макового зёрнышка. Но попадаются и с кулак! Яркий, жёлтый, как осколок солнца, прозрачный камень… После вчерашней бури темнеют на песке кучки влажных водорослей, пахнут йодом. Водоросли всегда пахнут йодом.
— Бежим скорее! — кричит Дануте. — Только, чур, я первая найду! — И она устремляется к ближайшей кучке морской травы. Очень ей хочется первой найти янтарик. Не успела ещё разворошить траву: — Смотрите! — ликует Дануте.
На ладони светится жёлтым лучиком крупица янтаря.
— Вот так находка! — улыбается папа. — Сразу и не разглядишь.
Дануте нахмурилась: зачем он смеётся над её янтариком?
— Попробуй найди побольше…
— Ладно, попробую. Только мне придётся на четвереньках ползать. А то и не увижу.
И он опускается на колени. Тут уж начинают хохотать Дануте с Ромасом. И как удержишься — длинный дяденька уткнулся в песок чуть ли не носом…
И вдруг он вскакивает и кричит, да так громко, что пролетавшая мимо чайка испуганно шарахается в сторону:
— Нашёл! Нашёл!
Ромас и Дануте кидаются к нему — ну уж, думают, наверное, здоровенный кусище отыскал! А на ладони у папы красная прозрачная песчинка… Дануте аккуратно укладывает его находку в спичечный коробок: раз нет больших, и такой пригодится!
Через некоторое время папа поднимается с колен, растирает поясницу.
