Результатом такой психотропной обработки стало то, что с наступлением теплого июля абсолютно вся кодла, побросав (у кого были), дела ломанула отдыхать в Европу, имея на рыло баксов по 100, в среднем. Подорвался, было, и я, но, как дернулся, так и остался. Подлянка пришла откуда не ждали. Я нашел работу. По «специальности», в турфирме. Кавычки в данном случае оттого, что специальность была приобретена махинаторски. Еще несколько лег назад, на заре трудовой биографии, я поработал полгодика в одной туристической конторке курьером. Когда меня оттуда вышвырнули, в качестве компенсации я написал в трудовой книжке «старший манагер по внешнему туризму» и, улучив момент, пришпандорил печать. Участь моя была решена. Теперь я был обречен находить работу исключительно на ниве отправки вас, дорогие сограждане, в теплые края.
В последнюю свою каторгу я вписался относительно недавно. Ошибкой будет полагать, что я столь дорожу рабочим местом, что оно для меня оказалось важнее лета в Европе со всеми моими закадыками. Но когда я заикнулся о своих планах матушке (за вечерним пивом для меня и коньяком для мамы), истерика началась такая, что я решил с Европой повременить. С момента моего последнего возвращения в отчий дом (после той самой Англии), я заболел (помимо хронической депрессии) еще манией написать книгу про нашу лондонскую жизнь. И за полгода родители окончательно задолбались еженощно (днем я отсыпался или шлялся по улицам, вынюхивая, кто меня взгреет пивом) наблюдать стремительно превращающееся в дистрофика существо, согбенное у компьютера и обсаженное по периметру пепельницами и пустыми бутылками, до кучи еще и клянчащее денег. Когда книга была дописана, я оказался в непривычной растерянности. Заняться было нечем. Взглянул в зеркало, испугался увиденного и начал посещать бойцовские тренировки (тем более, что разгорался футбольный сезон). Параллельно с мышцами и здоровым цветом кожи приобрелась работа. Ее подогнало мне какое-то агентство, куда я за миллиард лет до нашей эры посылал свою трудовую летопись.
Теперь родители были счастливы — отец по утрам завязывал мне удавку, мама гладила рубашки — сын стал приличным человеком. Деньги не клянчит, при деле, спортом занимается. Чего это родительское счастье стоило любящему сыну, лучше не думать. И тут вдруг сына собирается учинять финт ушами, менять счастье карьеры на потертую куртку евробомжа и переставать радовать ежедневным ношением удавки на шее. Детство, видите ли, в жопе заиграло. Не-е-е, родителей, конечно, можно понять.
Б общем, маму я решил не расстраивать. (Я-то все одно понимал, что вряд ли я в этой конторе побью свой рекорд работы на одном месте — 5 месяцев.) Да и наклевывалась у меня одна аферка. Короче, остался.
У одинокого московского подонка спектр развлечений в Шуми-городке-над-метро не сказать чтобы широк. Футбол, пиво.
Ну и по Москве, родимой, пошляться. В одиночестве, как я сейчас понимаю, есть свой цимес. Именно на этой лавке всего три недели назад мы справляли шумную отвальную, провожая Пса в одиночное крейсирование на Запад, вслед за уже большей частью банды. Пес вообще придирчиво относится к людям, с которыми пьет (чем и меня заразил), в тот вечер он собрал сурово мужской коллектив. Шагал (он же Бруда), Спайкер-гибкий (не путать со мной) и ваш покорный слуга. Наши имена, понятно, вряд ли что-то скажут читателю, и придется поверить мне на слово, что именно такой реально боевой состав должен провожать героев на подвиги. Никаких там рыдающих синеглазок и прочей болтни! Мы уже не нуждались в дорожных советах и советчиках: к пересечению границы нелегалом Пес готовился не хуже Исаева. На протяжении недель собирался и анализировался опыт бывалых евробомжей. Мне особенно въелся интеллигентнейший молодой человек в недешевом костюме. Склонившись над картой Европы, он тихим голосом говорил: «Да… Сложно… Очень сложно… Но попробовать стоит, шансы есть…» Именно его слова окончательно вселили в Пса оптимизм и решимость, ибо этот парень имел право на то, чтобы к его словам прислушивались. В своем боевом красно-белом прошлом этот ныне преуспевающий яппи ездил нелегалом неоднократно. Всероссийским хитом стало его пересечение чешско-германской границы в крыше скоростного поезда (не «на», а «в»! — Прим. авт.)
Закурив, я прикрываю глаза за темными очками стоимостью в 100 ВМ (прошлой весной украл их по случаю солнечной погоды в Штутгарте. Комбинация заслуживает отдельного описания: я взял очки за сто марок, положил их в футляр и в таком виде пронес их мимо кассы. Заплатил я, таким образом, дойчемарку (за футляр:))). Вспоминаю тот теплый вечер, совсем ведь недавно было! Как же долго тянутся дни, когда кисель московской жары не с кем делить:(. Тот вечер: Шагал, как всегда, над чем-то глумился, Гибкий, как всегда, нассался с двух теплых рюмок (сказывается дурная наследственность, папаша пьющий) и, поднимая к небу тощий палец с грязным ногтем, проповедовал нечто.
Мы его не слушали. Гибкого вообще полезно пропускать мимо глаз и ушей, что делать можно, правда, имея определенную сноровку. В свое время он очень неудачно поел кислой и с тех пор полагает, что ему стала ведома Истина, которую он весьма неудачно пытается нести в массы. Получается это тем более отвратительно, что банальщина, для осознания которой и жрать-то ничего не нужно, из него исторгается исключительно с помощью мычания, перевитого стальным тросом мата (я же говорю, наследственность).
Потом мы с Шагалом долго бежали за поездом, пока не кончился перрон. А когда мимо нас (все быстрее и быстрее) промчался последний вагон, мы увидели {Песья торчащая из окна, дергающаяся вверх-вниз рука с бейсболкой в волосатом кулаке уже давно потонула в чернилах ночи на Белорусском вокзале) мечту зайца — открытую дверь в почтово-багажный вагон. Вполне реально заскочить… Я открыл глаза за темными стеклами (100 DМ), посмотрел на Патриаршие, неоригинально вспомнил «М&М». И перенесся в Лондон. Уже год прошел с момента моего выхода из здания с надписью «Шереметьево», но до сих пор Лондон не отпускает. Я заново и заново переживаю каждую секунду ТОЙ жизни, жизни в чреве кита, жизни вопреки, жизни в Городе-Вампире. Вот и сейчас я опять вспомнил, как:
…Мы (тогда) сидели на куче палых листьев у станции Клэпхэм Джанкшн, и вокруг было темно, только слева, шагах в 50, и справа, на такой же дистанс, в желтом свете фонарей апельсиново стояли куски кирпичной стены. Стену перед нами почти не было видно, если бы только она не отхватывала чернотой половину звездного (редкость для Лондона) неба. Мы разглядывали чужие звезды, пили красное чилийское вино и обсуждали (в 4001-й раз) «Мастера и Маргариту». И хотелось мне написать не хуже…
…И тогда я почти в это верил. А сейчас сидящий на Патриках в неурочный час молодой клерк думает только одно: «ДЕРЬМО!!!» За что боролся — так мне и надо. Теперь я абсолютно независимый стос. От меня ничего и никто не зависит. Так думать скучно, и я опять закрываю глаза. И опять эта болтающаяся дверь почтово-багажного…
ГЛАВА 2
…Я совсем недавно купил эти кроссовки. Родной «Адик», ноги — как с крыльями. На самом деле московское хулиганье начало менять мартинсы и гриндера на кроссы еще пару сезонов назад, но я долго оставался верен радикальному стилю, и теперь, после 10 лет ношения тяжеленных говнодавов, я прямо-таки порхаю. Вот и сейчас рычаги сами оторвались от растрескавшегося асфальта перрона и всего в три прыжка я догоняю поезд, цепляюсь за поручни и залетаю в вагон. Оборачиваюсь и, как мой брат тридцать секунд назад, срываю бейс с головы и машу Шагалу, глаза которого вот-вот вылетят из черепа. Силуэт пьянющего Гибкого уже не виден, но и наслаждаться комическим талантом Шага мне уготовано секунд 10. Дребезжа болт знает чем, поезд закладывает дугу и ускоряет ход.
НА ЕВРОПУ!!!!!
Я сделал сделку с Фортуной. На работу, на дом, на ВСЕ!!! положен болт — я свободен! Денег, кстати, довольно много, грин 80, оба паспорта я всегда ношу с собой, так что трепещи, старушка Европа! Я плюхаю туза на пол, свешиваю ноги наружу, с трудом закуриваю на дьявольском ветру. Теперь в Твери остается пройти по поезду и учинить инфаркт брательнику. Дико хочется пива, но нету… За пеленой густого воздуха и вышибаемых из глаз слез проносятся огни Сетуни, и Москве капут. Здесь моя первая чикса жила, кстати, и мазово было спариваться под шум скорых поездов. НА БЕРЛИН!!!
ГЛАВА 3
Как Бруда не секанул дубаря при появлении меня, пахнущего (блюду фишку!) «Хьюго Боссом» в вонючем плацкарте, а также о нашем пути до Бреста, рассказывать скучно. Че, в самом деле, никому, что ли, не доводилось ездить на бульбашских поездах? А если не доводилось, то потеряна самая малость. В отличие разве что от моих предыдущих вояжей я не метал пиццы — взрослеем-с…Варшава… Цыганское гетто, еврейское гетто, центр, скины (не врали московские хулзы — 40 % молодежи — в Лонсдейлах, Ф.П. и пр.
