от него ни на минуту. Она сидела в кресле напротив и чутко прислушивалась к каждому его вздоху. Действия обезболивающего хватило примерно часов на 6. Когда же время действия закончилось, боль снова вернулась и разбуженный новым её приступом Вольфганг застонал. Процедуру снова повторили. Анна дежурила около постели Моцарта днём и ночью, а Софи помогала ей поднимать и переворачивать композитора, для того, чтобы сделать ему уколы. Также Софи и Анна, в промежутках между новыми вспышками болей, перестилали постельное бельё, меняли на Вольфганге сорочку и обтирали его тело полотенцем, смоченным тёплой водой.
Всё время, что Анна находилась подле Моцарта, она не видела Констанцу, как – будто она ушла из дома. Девушка поинтересовалась у Софи об этом.
– Софи, скажите, а где же фрау Констанца? Почему она не заходит проведать супруга?
– Она плохо себя чувствует, у неё сильно болит голова, и она лежит в соседней комнате.
– Здесь по-настоящему плохо себя чувствует только господин Моцарт. А если фрау Констанцу одолевает головная боль, то это просто пустяки, не оправдывающие её отсутствия. Хотя, тут вполне может крыться другая причина, не позволяющая ей заходить к нему в комнату. Ей, может быть, элементарно противно смотреть на него в таком состоянии, да ещё ухаживать за ним? Поэтому около его постели были только Вы?
– Почему была? Я и сейчас нахожусь около него.
– Да, простите, я не совсем верно выразилась.
Тираду о Констанце Софи проигнорировала, что не могло не насторожить Анну.
Анна решила выяснить причину болезни Моцарта. У неё появился дерзкий план и для его осуществления, она попросила разрешения готовить еду для Моцарта самостоятельно. Ей было дозволено. Анна готовила лёгкий куриный бульон с небольшим добавлением риса. Пока Вольфганг не мог самостоятельно держать ложку, она сама кормила его.
Лечение начало давать результат и Моцарту стало гораздо легче. Это позволило уменьшить дозу обезболивающего препарата. Он смог почти безболезненно двигать руками, сгибать и разгибать пальцы и даже аккуратно поворачиваться в постели, меняя положение тела. Однако улучшение длилось не долго, и через полтора дня снова вернулись сильные боли. Анну насторожило это обстоятельство, потому что ухудшение наступило сразу после того, как приходивший к Моцарту ученик Франц Зюссмайр, подал композитору стакан воды. Анна снова сделала Вольфгангу Амадею уколы и решила проследить за Зюссмайром, когда он вновь придёт. Ждать не пришлось долго, ученик Моцарта явился через 2 дня и Анна затаилась. Она только что сварила свежий бульон, предварительно отлив необходимое количество в чашку, а остальное оставила на столе.
Анна вошла в комнату к Моцарту, Зюссмайр был уже там. Они обменялись приветствиями, после чего Зюссмайр вдруг спохватился, что забыл в кармане своего пальто какую-то важную бумагу и вышел. Анна осторожно пошла за ним. То, что она увидела, было просто чудовищным: Зюссмайр подошёл к кастрюле с бульоном, оглянулся по сторонам, не следит ли кто, и вылил из флакона в бульон какую-то жидкость, а флакон сунул обратно в карман сюртука. Анна вмешалась мгновенно, быстрым движением прижав Зюссмайра к стене. Тот от неожиданности даже не сопротивлялся.
– Немедленно говорите, что за жидкость вы вылили в бульон?
– Я не понимаю, о чём Вы говорите.
– Не прикидывайтесь, Зюссмайр, я всё видела.
– Вам показалось.
– Не стройте из себя идиота, Зюссмайр. Кто Вас подослал? Кто велел Вам убить господина Моцарта? Говорите немедленно!
Анна сделала резкое быстрое движение, и правая рука Зюссмайра оказалась вывернута у него за спиной. Он завопил от сильной боли.
– Вы мне сейчас руку сломаете.
– Я Вам шею сверну, если Вы мне сейчас же не расскажете, кто Вас подослал!
Анна снова дёрнула руку Зюссмайра, он снова завопил и после этого заговорил, сбиваясь и глотая слёзы.
– Летом, когда я обедал в трактире, ко мне подошёл незнакомец средних лет и заговорил со мной. Он сказал, что поможет мне устроить карьеру и обрести известность в качестве композитора, если я выполню очень важное задание. У этого незнакомца на пальце я заметил кольцо с изображением черепа и костей, такие носят только члены масонских лож.
Незнакомец сказал, что господин Моцарт нарушил субординацию и захотел самостоятельности, слишком большой самостоятельности. Он захотел отделиться от основной ветви масонской организации и создать собственную ложу под названием «Грот», устав которой исповедовал бы иные ценности и ставил иные цели, отличные от основных целей организации. Он сказал, что господин Моцарт и так уже наделал множество ошибок и этой ошибки братья масоны ему не могут простить. Это решение было принято магистрами нескольких лож. Я всего лишь пешка. У меня не было выбора! Он пригрозил мне смертью, если я откажусь!
– Вы, Иуда, согласившийся за 30 серебряников погубить Христа! Вы подняли руку на самое святое, что только есть у человека, на его жизнь. Боже Вседержитель!!! Зюссмайр, да вы хоть знаете, кого едва не лишили жизни?!
– Он велик, я не спорю.
– Да он не просто велик, он недосягаем! Вы подняли руку на величайшего музыкального творца в истории человечества! Вам нет прощения.
Где этот чёртов флакон? Давайте его сюда.
– Вот он.
– У вас есть ещё?
– Да.
– Дайте мне.
– Зачем?
– Сейчас я задаю вопросы и требую ответы.
– Вот ещё один флакон. Я должен был дать его содержимое господину Моцарту завтра.
– А теперь Зюссмайр, вы расскажете обо всём господину Моцарту.
– Нет, что Вы?! Я не могу этого сделать!
– Травить его вы могли, а рассказать об этом воли не хватает?
Анна схватила со стола нож и, приставив к горлу Зюссмайра, сказала:
– Если вы откажетесь обо всём ему рассказать, то я убью вас, клянусь!
– Фройляйн Альбрехт, Вы сошли с ума!
– И так, я жду вашего решения!
– Хорошо, я всё ему расскажу, если Вы так настаиваете.
– Идёмте же к нему, Зюссмайр.
Анна втолкнула в комнату к Моцарту еле живого, бледного как смерть Франца Ксавера и тот сбивчиво начал свой рассказ. Когда он закончил, Вольфганг словно впал в транс, он не мог выговорить ни слова, а только смотрел на него, широко раскрыв глаза, из которых лились слёзы.
Потом Вольфганг сказал:
– Я, возможно, был резок с вами, Зюссмайр, но вам известны и причины моей резкости. Однако, чтобы вы решились убить меня… Я даже не мог допустить мысли о том, что вы на это способны. Уходите, я больше не в силах выносить вашего присутствия в моём доме!
Анна схватила Зюссмайра за локоть и выпроводила его за дверь. Выйдя за порог, он спросил:
– Вы пошлёте за полицейским?
– Нет, Зюссмайр. Вы выпьете весь оставшийся яд до капли, здесь и сейчас. И там уж Богу решать, что с вами будет.
Зюссмайр попытался протестовать, но увидев нож в руке Анны, молча открыл флакон и выпил его содержимое.
– А теперь подождём, пока яд всосётся. После вы покинете этот дом.
– Я виноват и понесу за это наказание.
– Молитесь, чтобы господин
