После того как стороны пришли к соглашению, оставалось поклясться в соблюдении протокола. Эта церемония, всегда устрашающая для аборигенов, потому что, дав слово, они никогда его не нарушают, – не представляла серьезного значения для нас. Я едва подавил желание расхохотаться при виде того, как после этой церемонии мой дядя сэр Стивенсон сидит на голой земле на скрещенных ногах, положив руки на бедра представителя племени, вероятно, знахаря, сидящего в таком же положении. Один – одетый с иголочки, гладко выбритый, несмотря на все бедствия, другой – со шкурой опоссума на плечах и странными украшениями в ушах и в носу, напоминающий лесную сову.
После того как сакраментальные формулировки были произнесены той и другой стороной, союз был скреплен несколькими бутылками рома, и мы поспешили приступить к выполнению пункта, который касался нас, Нелегкая это была задача – отобрать предметы, которые должны были стать товаром. Но меркантильность не является исключительным достоянием цивилизации. Поэтому мы не удивились, когда под эвкалиптами и камедными деревьями раскинулся настоящий базар.
Самым ходким товаром были, помимо предметов из меди и железа, химикалии в виде порошка или кристаллов: желтые, синие, красные, зеленые и т.д. – в том числе и токсичные. Аборигены раскрасились этими веществами, смешав их со своими снадобьями, и проявили чудеса изобретательности, чтобы приспособить на себе украшения из металлических изделий.
Несмотря на весь трагизм ситуации, мой дядя не смог удержаться от улыбки.
На следующий день мы тронулись в путь, и, благодаря строгому соблюдению договора, все шло прекрасно. Ни одного инцидента на протяжении восьми дней. Но, увы! Согласие, благодаря которому мы спокойно двигались к цели, было внезапно нарушено, и, к чести аборигенов, виноват в этом был один из наших – матрос по имени Бен Френч, никудышный как человек, но обладавший торсом Геркулеса, профессиональный боксер, напористый как носорог. Так вот, он в течение нескольких дней с вожделением поглядывал на одну молодую красивую аборигенку.
Платонические отношения его не устраивали, и он совершил несколько покушений на честь этой особы, хотя я утверждаю, что она не нарушила супружеской верности. Но ее здоровяк муж, весьма чувствительный в этом вопросе, как все его соплеменники, разозлился донельзя. Состоялось объяснение, и, несмотря на примирительные слова Джо, ссора закончилась тем, что Бен нанес мужу удар кулаком, равный по силе действию ядра 24-го калибра, и бедняга упал как дерево, подрубленное топором.
Внезапно поднялся дикий вой, который спугнул всех птиц с деревьев. Это был боевой клич!..
Мгновенно Бен, виновник конфликта, упал, сраженный ударом в грудь каменного топора. Тут же полетели еще пять или шесть топоров, которые вонзились в него.
Совершив этот акт возмездия, туземные поборники справедливости, не тронув никого из нас, разлетелись, как стая воробьев. Крики, призывы, просьбы все было бесполезно. Нас оставили безо всякого провианта в пустынной местности.
К счастью, остался Джо. Он выкрасил свое тело и лицо в желтый цвет – знак мира, необходимый каждому посланцу, некий флаг парламентера аборигенов Австралии, и отправился на поиски бежавших, пообещав нам использовать все свое влияние, чтобы вернуть их.
Прошло два дня… Два дня жажды, голода и волнений под палящими лучами солнца. Мы уже совсем отчаялись, как вдруг услышали знакомый возглас. Это был наш посланец, вернувшийся в сопровождении одного из бежавших, разрисованного белой краской, – цветом войны. Все туловище и конечности аборигена были покрыты рисунком, смутно напоминавшим жуткие очертания скелета.
Представитель аборигенов с гордым видом оперся на древко копья с каменным наконечником и прежде всего потребовал безоговорочной сдачи нами всего оружия и багажа. Нам ничего не оставалось, как повиноваться. Вскоре подошли и все остальные, успокоенные нашей капитуляцией. Кара завершилась. Вновь в изобилии появились съедобные коренья, и раскраска, означавшая войну, была стерта в знак примирения.
– Мне остается добавить, господа, – продолжал доктор Стивенсон, – нечто совершенно невероятное. Три огромных ящика, содержавших анатомические экспонаты – части тела человека, – были раскрыты аборигенами в одно мгновение, и содержимое предстало пораженным взорам мародеров, которые не ожидали увидеть ничего подобного. Они решили, что это запас, который мы держали для себя, и что, будучи, как и они, любителями человеческого мяса, от жадности спрятали это сокровище.
Вам известно, что анатомические экспонаты особым образом обрабатываются, о чем сейчас нет нужды говорить подробно. Напомню только, что в вены и артерии впрыскивается специальный состав, который делает части тела твердыми и сохраняет их первоначальный вид и размеры. Состав, впрыскиваемый в вены, – синего цвета, в артерии – красного. Сохраняются также с помощью подкрашивания все оттенки тела, что создает полную иллюзию живой плоти.
То, что произошло затем, было не просто грабежом, а оргией каннибалов. Аборигены, как безумные, раздирали высушенные части тела, похожие на изделия из папье-маше. Стремясь поскорее удовлетворить свой аппетит, они разожгли с полдесятка костров, где жарились наколотые на вертела куски. Аборигены поглядывали на них с нетерпением. Под воздействием жара необычное жаркое немного помягчало, и стекавшие с него капли падали в большие перламутровые раковины, которые предусмотрительные повара подставили вместо поддонов.
Можете вообразить, что это был за соус!
К нашему ужасу, аборигены извлекли из могилы труп несчастного Бена, которого мы похоронили у подножия мирты, разрубили на куски своими каменными топорами и тоже зажарили.
В нашем багаже находилось с полдюжины мозгов и довольно много больших банок с зародышами, хранившимися в спирте крепостью 75ш. Аборигены раскупорили сосуды, я бы сказал, с религиозным благоговением, и выпили спирт с необыкновенной жадностью. Эта адская жидкость, которая должна была обжечь внутренности, лишь одурманила их. Пьяные и объевшиеся, счастливые аборигены орали во всю глотку и блаженно похлопывали себя по животам.
В конце концов они заснули мертвецким сном note 3 .
На следующий день радостное щебетанье попугаев ара и разноцветных маленьких попугайчиков разбудило аборигенов. Они потянулись, поднялись, свежие и бодрые, и принялись скакать я прыгать, как молодые кенгуру. Если бы не мрачный вид костей, никто не заподозрил бы, какой пир был здесь устроен накануне. Удивительный все же орган – желудок коренного австралийца.
