На подносе лежали яблоки, бананы и виноград.
– Давай.
Из открытой двери донеслись звуки музыки, и опоздавшие вошли в класс под Цоевскую «Время есть, а денег нет». Рядом с почти раритетным магнитофоном торчал волосатый и небритый дылда в драных джинсах, черной футболке и школьном пиджаке с отпоротыми рукавами.
– Эхэй, народ! – завопил он, откинув с лица длинные волосы. – Смотрите, кто приперся!.. Как жизня?
– Аутентично! Привет, Герман. Ты, по-моему, промахнулся годом, – отозвался Влад.
– Эпохой, старик, эпохой! – откликнулся Герман. – Причем давно.
– Добрый день, граждане. – Сидевший на подоконнике парень в черных очках, с седым чубом в темной шевелюре, одетый в бледно-зеленую рубашку и светло-серые брюки, поднял руку в небрежном приветствии. – Документики предъявите.
– Андрюха? Ты, что ли? – удивился Влад. – Ну и тонтон-макут.
Тот слегка поклонился, насмешливо глядя поверх темных очков.
– Так я жду.
– Ну и дальше жди! – фыркнула Лена.
Сергей, в той же клетчатой рубашке, что и десять лет назад, возившийся в углу с электрическим ножом, повернул было голову – и едва не добавил к горке ломтиков сырокопченой колбасы кусочек своего большого пальца.
– Привет! – сказал он, отдернув руку от вертящегося металлического диска.
– Привет, Серега! – ответил Влад с преувеличенной, пожалуй, сердечностью. – И вообще всем приветы… Надо же, я думал, нас будет меньше…
Действительно, в сетях нашлось всего человек шесть, а в классе бывших выпускников собралось, вместе с вновь прибывшими, двенадцать. В основном, конечно, девчонки.
– Ах вот как?! – Ирина подошла к Владу, встала напротив, уперев кулачки в округлые бока, и смерила его взглядом. – Ты еще скажи, что не рад!
– Безумно! – Влад наклонился и коснулся губами ее щеки. – Безумно!
– Безумно? Это хорошо… Следующий! – Ирина отступила в сторонку.
– Я следующий! Я! – пропищала из-за спин вошедших Юля. – Только заберите это кто-нибудь, а то же уроню же! И второй раз мыть не пойду, обойдетесь!
Влад попытался принять у нее поднос с фруктами, но девушка тут же заартачилась:
– Здрас-сте! А как мы целоваться будем? От перестановки слагаемых…
– Тьфу, не умничай! Отличница, блин. Дай сюда! – Лена отобрала злосчастный поднос.
Юля поправила выбившуюся из-за ушка золотистую кудряшку, одернула платьице и взяла Влада за лацканы пиджака:
– Ну?! И долго я ждать буду?
Но все-таки покраснела.
Разлили по первой. Причем Сергей, один из отвечавших за разливание, плеснул себе апельсинового сока.
– Ты щто это, своличь такой, дэлаищь?! – возопил Тимур с преувеличенным акцентом, протягивая Сергею бутылку водки. – Нэ уважяищь, да? А ну, р-р-разбавь, подлец!
Шутил или нет, определить было трудно, но просматривающиеся сквозь свободные рукава тонкой сиреневой рубашки мышцы настроены были серьезно.
– Тим, ты это… – Яна осторожно положила руку тому на запястье. – Не надо…
– А чего он?!
– А вдруг он пьяный буйный? Драться полезет, а?
– Так это же здорово! Я ж всегда мечтал словить от него по морде!..
Тираду Тимура прервал громкий стук в дверь. Присутствующие обернулись.
– Не терпится? Подождать не могли? – мрачно спросила высокая хмурая девушка в черных брюках, белой рубашке и черной жилетке.
– М-мать… Явление Христа народу, – выдал слегка обалдевший Влад.
Сергей же так и застыл со своим стаканчиком в одной руке и пакетом сока в другой. Действительно, уж кого-кого, а Снежану здесь увидеть не ожидали.
А она внимательно оглядела собравшихся и сказала:
– По-моему, явление Христа будет позже… Сашка где?
– Какой-такой Сашка? – очень натурально удивился Герман.
– Ну, этот… как его… – и Снежана ткнула пальцем за спину, в сторону магнитофона, намекая на музыкальные пристрастия «Сашки».
– А-а. Так его не будет. Не изволили желать.
– Ясно. Ну… Сереж, плесни мне, пожалуйста. – И, когда Сергей все так же молча наполнил пластиковый стаканчик соком наполовину, обратилась к Тимуру: – Теперь ты. Ну… Будем здоровы.
Дебютник «Кино» закончился, и народ затребовал танцевать под «Руки Вверх». Психи. Но все, даже самое плохое, тоже когда-нибудь кончается. Кончилось и оно, и Герман, до этого на протяжении сорока минут скрипевший зубами, поставил «Блю Систем».
Все расселись за столы.
– А ты где сейчас?
– А ты?
– Да я, ты знаешь, в магазине сейчас, в «Детском Мире» старшим менеджером…
– Ну как же, знаю! Просто менеджер и старший менеджер! Старший – это тот, который умеет говорить по-русски…
– А сам-то?
– А я, наоборот, в милиции…
– Да ты что? Продался Системе, падла?!
– Я?! Окстись! Подтачиваю изнутри потихоньку… А ты вообще как?
– Э… Звукачом я… в «Му-у-Тауне».
– Где-где?
– Срифмовать?
– Свет, а ты вообще как?
– Замужем.
– А-а… И дети, что ли, есть?
– Угу…
– Откуда?
– Не поверишь. – И заговорщическим шепотом: – Оттуда…
– Ума решиться…
– А сам-то?
– Да я, понимаешь, тоже… женат.
– Тоже – это замужем.
– Тьфу на вас еще раз!
– А помнишь, как на экскурсию ездили? Кто тогда свет динозаврам выключал?
– Макс, кажется…
– Да ладно? А не ты?
– Да не… Я что, совсем?
– А то нет?
– Юльк! От учеников, небось, отбою нет?
– Ага! – поправляя очечки. – От ихних папов! Вот объясни, кстати, почему?!
– Что почему?
– Почему у всех мужиков такая реакция на очки?
– Какая?
– Такая! – показывает.
– Фу… Анфис…
– А как тебе еще, в медицинских терминах объяснять?
– Спасибо, уже не надо…
– Ладно, девочки-мальчики, – вздохнула Ирина, когда голоса говоривших чуть подсели, а Дитера Болена и компанию сменил Кипелов сотоварищи, – пойду я…
– Куда это? – возмутилась Лена. – Время-то еще!..
– Домой надо.
– Мамка заругает? – Спросила – и тут же осеклась, сконфузилась: – Ой… Прости дуру…
Мама Ирины скончалась от рака три года назад.
– Ничего, – улыбнулась Ирина. – Аркашка дергаться будет.
– Так позвони ему, – сказала Яна. – А вообще, чего с собой-то не взяла? Вроде как не совсем чужой…
– Да маленький еще, – ответила Ирина.
Все рассмеялись. Иринин друг Аркадий в двухтысячном учился в девятом классе и был на два года младше большинства присутствующих. С того времени они и дружили, все время забывая добежать до загса.
– В общем, пойду, – девушка неловко встала, покачнулась, ухватилась за спинку стула. – Хотя, как я пойду?.. Ой, напоили, люди добрые, спасибо всем большое…
– Ну, чего, раз такое дело, давай тогда прощаться, – сказала за всех Лена.
Прощались долго. Шутка ли, двенадцать человек переобнимать.
– Мальчики, может, проводите девушку? – спросила молчаливая Анечка.
– Ни-ни-ни! Дойду. Сама. По стеночке. – Ирина помахала руками и добавила громким шепотом: – Да и не доверяю я им… Или себе?.. Короче, все-все.
Разговоры как-то разом поутихли. Кипелова тоже слегка приглушили, чтобы не мешал романтическому настроению. Бывшие одноклассники только переглядывались, не зная, с чего бы начать и нужно ли это вообще.
Сергей вышел из-за стола, забрался с ногами на подоконник и уставился в окно, на знакомый с детства пейзаж. Хотя, времена-то меняются, не такой уж он и знакомый. А летом он отсюда так вообще никогда и не смотрел.
– Уступите место, молодой человек, – продребезжал над ухом старушечий голос.
Он покосился на подошедшую Снежану, послушно убрал ноги с подоконника и, когда девушка пристроилась рядом, флегматично заметил:
– Только я сегодня без сменки…
– Ты-ы? Надо же… Ну, давай дневник. Выговор вкачу.
– Выговор – это на работе.
– А ты изменился, Сереж. Раньше-то слова не вытянешь. И без сменки еще…
– Люди не меняются, меняются обстоятельства.
– Философ, что ли! – восхитился Герман издалека.
– Не выражайся при даме, – буркнул Сергей.
– Да иди ты! Хотя нет, подожди, не развивай, я тоже к вам хочу.
Он с шумом подтащил стул к угнездившейся на подоконнике парочке, уселся на него лицом к спинке, чуть попрыгал:
– Тыгдым-тыгдым-тыгдым… И тыгдым. А чего это вы в отрыве от коллектива философируете?
– Это я вот его как раз хотела спросить, – сказала Снежана и ткнула Сергея пальцем в ребра.
– Ай! Ну больно же! – возопил тот.
– Ты колись давай. И не кричи, люди оборачиваются.
– Да ни до чего…
Снежка поднесла палец к губам, дунула на него и мрачно спросила:
– Повторить?
– Давай, Серега, – рассмеялся Герман. – Затыкает ведь. А я подмогну еще.
– Ну какое вам дело? Сидит человек, переосмысливает наше место в жизни…
– Наше – это чье? – уточнила Снежана.
– Да поколения нашего…
– Во дает, – пробормотал Герман, глядя на Снежану. – И ведь не пил ни капли… Это он о чем?
