– Ау-у-у! – заорал Андрей на всю школу.
– А? – отозвался Влад несколько испуганно. – Ты чего орешь?
– Вас не слышу!
– Так нормально все… А что делать-то?
– Пой! Сказано же…
И Андрей выдвинул верхний ящик стола, когда Влад вдруг заорал:
– Вечер наступает медленнее, чем всегда-а-а! Утром ночь протухает как звезда-а-а!
– Нда… Голос-то у тебя, может, и есть… – пробормотал Андрей, разглядывая лежавшую в ящике книжку.
Книжка была в черно-оранжевой обложке и носила название «Брошенные машины». А чего про них писать? Вон у нас в каждом дворе по одной как минимум. Стоят и гниют. Чушь какая-то…
Второй ящик был пуст. А в третьем с полдюжины тараканов устроили явно несанкционированный митинг – завидев представителя власти, они прыснули в разные стороны. Андрей отшатнулся и передернул плечами.
– Бр-р-р! Вот вспомни о них – и на тебе…
Пение меж тем стихло. Андрей снова поднял голову и приготовился заорать.
– Ну, чего у тебя тут? – спросил Влад, подходя.
– Книжка…
– Интересная?
– Не знаю. И тараканы.
– Интересные?
– Было.
– Негусто что-то
– И не говори. – Андрей открыл дверцу тумбочки справа и заглянул внутрь. – И туфли еще.
– Женские?
– Фетишист. Судя по запаху – мужские. И тут еще ящичек…
Андрей выдвинул ящичек, заглянул внутрь и нервно облизнул губы.
– Ну?! – спросил Влад, которому показалось, что пауза несколько затянулась.
– А посмотри…
Влад склонился над столом и небезопасно изогнул шею.
– Ну, кошелек, – сказал он и перевел взгляд на Андрея.
– Портмоне, – поправил тот мрачно.
– Ну и что?
– Ты знаешь, как я решил ментом стать?
– Черепно-мозговая?
– Нет, – ответил Андрей, дернув щекой. – У меня в одиннадцатом классе портмоне сперли. Здесь, в школе. Очень тогда разозлился.
– И?
– Портмоне сперли, – повторил Андрей. – Вот это вот самое.
– Шутишь?
Влад протянул руку, взял портмоне – чуть потертое, коричневое, похоже, из настоящей кожи, расчерченное на клеточки и украшенное стилизованными зверушками, – открыл его и заглянул внутрь.
– Пусто, – разочарованно заметил он, сунул палец в кармашек для мелочи и, высоко подняв брови, выудил оттуда картонный кругляшок с нарисованной на нем большеглазой девчонкой в бикини. – О… Твое?
– Ага, – Андрей вгляделся в кругляшок и неловко усмехнулся.
– И… тут написано что-то…
– Где?
– Да внутри… Блин…
Андрей, глядя, как побледнел приятель, отобрал портмоне и тоже заглянул внутрь. Прищурился, разглядывая стершиеся печатные буквы.
– «Петр Ч.» – прочитал он.
– Вот так, – Влад поморгал. – Сам не смог – кошелек прислал…
– Портмоне…
– Теперь уже пофиг.
Петр Чухонцев умер летом две тысячи третьего. Говорили: сел себе в метро на лавочку – и больше не встал. Сердце.
– Так портмоне-то мое!
– Хорошо. Верю. Твое. Даже если он и спер… А дальше?
Андрей откинулся на спинку стула, бросил кошелек на стол и бессильно свесил руки.
– Не знаю, честно говоря. Есть что предложить?
– Ну, насчет этого, – Влад кивнул на их находку, – давай молчать. Пока нам лишняя мистика ни к чему. И так… А насчет остального – выбираться. Например, все-таки через окно второго этажа. Там любой по решетке спустится.
Андрей с сомнением покачал головой.
– Может, в кабинет к директору наведаемся? Там ключи есть. – Подумал и поправился: – Должны быть. И будь другом, принеси-ка мне оттуда, – ткнул пальцем вверх, – нож. Потолще.
Снежана оглянулась на перекрикивающегося с Андреем Влада и поежилась.
– Ты чего? – спросил Герман.
– Испугалась, – помедлив, ответила она. – Там, внизу, мне показалось, что Андрей у нас того, – и шевельнула пальцами свободной руки у виска.
– Не бери в голову. Ну, дурит человек, работа у него такая…
– Дурить?
– Нет. Дурить – это хобби. Для разрядки А работа нервная.
– И не только работа…
Тут оба вздрогнули – Влад запел.
– Ой, – сказала Снежана, картинно хватаясь за сердце, – ну нельзя же так!..
Они дошли до класса. Герман пропустил Снежану вперед, потом, поскольку она встала истуканом, внимательно оглядывая собравшихся в классе людей, обогнул ее, подошел к столу, наполнил чей-то стакан портвейном, залпом осушил и плюхнулся на стул, вытянув длинные ноги.
– Ну, как там? – спросила Лена.
– Да никак! – отозвался Герман. – Заперто. На замки, засовы и решетку еще, черт бы ее подрал. Там наш следователь обер упал намоченный… нет… опер уполномоченный… да. Нами. Короче, следствие ведется. Приказано сидеть тут и не разбегаться. Ух, страшен, черт!..
– Кто?
– Да Андрон наш. Как схватит, как вскомандует!.. Бр-р-р, – и передернул плечами.
– Девочки-мальчики, – тихо сказала Снежана, – а где Сережа?
– Который? – удивилась Анечка и хихикнула.
– Ну, Сережа… Он еще колбасу резал…
Юля встала, подошла к Снежане, молча заглянула в глаза.
– Ты чего, – Снежана отступила на шаг.
– Он умер ведь…
– Когда?!
– Лет семь назад… Кажется. А колбасу я резала… Той вон лесопилкой. Чуть без пальца не осталась…
Снежана потерянно оглянулась. Неловко села на стул рядом с Германом, уперлась локтями в колени, сцепила пальцы, уткнулась в них лбом.
– Снежк… Ну ты чего? – спросила Лена. – Расстроилась? Ну вот… Гер, налей ей, а?
– Налей, Гера, налей, – поддакнула Снежана. – А заодно скажи, с кем мы с тобой разговаривали. И кто мне наливал штрафную, когда я только вошла? Если помнишь, конечно.
– С тобой мы разговаривали, – пожал плечами Герман, протягивая девушке наполовину наполненный стакан. – О жизни. А наливал тебе Тимур, вроде бы…
Потом взглянул на Тимура, подмигнул тому – и умолк, задумавшись.
– Точно, – кивнул Тимур. – По-македонски, с двух рук, водку с соком. Кажется, с персиковым…
– С апельсиновым, – машинально поправила Снежана, махнула стакан вина и добавила: – Вот и с Андреем внизу то же самое было.
– Не то же, – начал было Герман, но Снежана только скривилась:
– Молчи уж! А то ты видел… Это как раз перед тем было, как ты к нам чуть не загремел.
– Так что они себе думают? – спросила Юля.
– Кто?
– Влад с Андреем и Андрей с Владом!
– Не знаю. Меня, видишь ли, выпроводили. Если бы этот бестолок не приперся, может, и не выпроводили бы, и разузнала бы больше… Да Герман же сказал! Сидим, не разбегаемся, ждем результатов расследования. Ясно только, что заперты мы хорошо. Качественно.
Тимур встал.
– Сидим?! Хрен там!
– Ладно тебе, Тимыч, – сказала Лена. – Нормально сидим…
– Ты, между прочим, домой собиралась.
– Ну да. И сижу, как видишь, и ничего… Официант, блин! Всем шампанского! За чей-нибудь счет…
– Вот и сиди!
– Тимур, – Яна вцепилась ему в рукав, – подожди, правда, ну куда ты?
Тот побагровел. Подавил желание вырваться. Тихо сказал:
– Пусти.
– Тим…
– Ч-ш-ш. Все. Я спокоен как слон. Пойду посмотрю в окно. Во двор, – добавил он, упредив возможные вопросы. – Все. Больше никуда. Честно.
– Я с тобой, – Яна встала.
– В сортир тоже со мной пойдешь?
– Нет. В туалет со мной пойдешь ты. Как тогда, помнишь? – Тот отвел глаза, и Яна рассмеялась: – По-омнит. Пойдем…
– В туалет?
– Ну да. Сколько можно уже, в самом деле?
Выйдя из класса, Тимур и Яна подошли к окну и выглянули во внутренний двор школы. Яна по-прежнему держалась за его руку.
– Боишься?
– Ну… Фильм ужасов, правда?
– Нет, – ответил Тимур хмуро; у него было ощущение, что кто-то уже такое сегодня говорил. – А если и да, то это скучища какая-то. Кто это смотреть будет?
Яна фыркнула:
– Успокоил… Ты смотри, и впрямь решетка. Я уж думала – шутят…
– За такие шутки…
– Ну как, насмотрелся?
– Ну… Вроде.
– Тогда пойдем.
– Куда?
– В туалет же.
– Ты серьезно, что ли?
– Ну да. Стесняешься? Тогда ты не стеснялся.
– Дурак был…
– Это понятно. Все вы такие. А ты представь, что я – маленькая такая собачка. Тяф-тяф, у-у-у. – Собачку Яна изобразила очень похоже. – И ее надо выгулять.
– Н-ну, пойдем.
В женский туалет Тимур заглянул первым. Постучался на всякий случай, открыл дверь, вошел, проверил, нет ли кого-нибудь. Мотнул головой:
– Все чисто.
Яна хихикнула:
– Это ты меня кем-то не тем представил. Договаривались же собачкой.
– Что я, зоофил, что ли?
– Вот это-то меня и волнует…
– Ладно, хватит шутить. – Тимур отошел к входной двери, прислонился спиной к стене рядом с рукомойниками, скрестил руки на груди. – Я тут постою.
– Спасибо.
Девушка скрылась за одной из перегородок. Зашуршали спускаемые брючки. Тимур поморщился. Лучше уж и правда собачкой представить, а то так неизвестно до чего еще додумаешься.
