А сколько раз мы вообще говорили друг с другом? С тех пор как он приехал сюда в сентябре, максимум пару-тройку раз. В основном я наблюдаю за ним, когда ем свои макароны, а он варит свои.
Она повернулась на бок и стала вспоминать, сколько же она сама живет здесь, в этом обшарпанном коридоре, — два с половиной года или немного меньше? Как она въехала сюда теплым августовским днем, втащив по лестницам вместе с Лассе картонные ящики из-под бананов. И потом как он по-отечески пригласил ее на пиццу «Четыре сезона» в Эстермальме, в самом центре столицы, ее, маленькую Иду из Емтланда, ничего себе?
Такая умница, она должна поехать в Стокгольм — эти слова она слышала с рождения, и все же — Йердет и Эстермальм, вот как!
Затем Лассе уехал домой в Эстерсунд на своем стареньком «вольво», и она внезапно почувствовала себя страшно одинокой. Так продолжалось какое-то время, а потом она постепенно вошла в стокгольмский ритм и поняла, что люди здесь примерно такие же, как дома, в Емтланде. Только их гораздо больше, и они гораздо больше боятся потерять лицо. Стресс в метро и постоянный страх сделать что-то не так — случайно встать слева на эскалаторе или выдать, что ты из провинции, словно это видно по манере себя вести или по одежде.
Но это скоро прошло, она пообтесалась и влилась в стокгольмский мир, отстраненный и безразличный. Она стала передвигаться с той же скоростью, обмениваться теми же мимолетными взглядами, говорить тем же обтекаемым языком и вести себя холодно, учтиво и надменно.
А что касается природы, то она и здесь есть, было бы желание. Парк Хага или лес Лиль-Янссон, или Юргорден, или Ервафельтет, выбирай что хочешь.
И курс в Каролинском институте — да, он определенно как для меня создан. Но с тех пор, как Марина перестала ходить на занятия, веселья поубавилось. Мы вдвоем были на курсе чем-то вроде единственной альтернативы, до конца не вписываясь в коллектив наших сокурсников и именно поэтому были на своем месте, мы были естественной частью курса… но только пока держались вместе.
Теперь на переменах я в основном одна, подумала она и съежилась под одеялом так, что ночная рубашка сбилась к шее. Я превратилась в маленькую зубрилку в углу, которой почти нечего сказать, даже на студенческих вечеринках после нескольких кружек пива. Просто студентка-биологичка из Норрланда. Биофизика, нет, эта тема не совсем подходит для разговора на Стуреплане, если вообще я теперь бываю в тамошних ночных клубах.
Нет, теперь я просто тихая, скучная и застенчивая девушка.
Полная противоположность ему, Давиду. Хорошо бы он сейчас лежал рядом со мной и мы бы все время обнимались…
Постепенно Ида опять заснула.
Бип!
Бип!
Бип!
…она села с быстротой молнии: что с этим проклятым телефоном?
И тут увидела.
Это был не будильник, а звонок. Телефон освещал подоконник так, что дисплей отражался в оконном стекле.
Ей кто-то звонил.
Она почти забыла, как это бывает.
Звонили из-за границы, код страны +7. Затем следовал длинный номер. Сначала она решила не отвечать.
Наверняка кто-то ошибся номером.
Ошибся номером из-за границы?
И тут ее осенило.
Код страны 7… это, наверное, она?
Именно. Коснувшись символа «Ответить» и назвав свое имя, Ида услышала характерный пожилой женский голос и, несмотря на то что часы на радио показывали 06.18, сразу проснулась.
— Ида, как дела? — раздался голос Альмы, радостный и полный ожидания.
— Бабушка! Где ты?
— Извини, что не позвонила раньше. Я опять в Москве.
— В Москве? А почему ты ничего не говорила?
— Так много всего произошло, так много всего сразу, — сказала Альма, и в ее голосе Иде послышались незнакомые интонации.
Какая-то напряженность.
— Когда ты приедешь домой?
— Не знаю. Мне нужно побыть здесь какое-то время. У меня еще кое-какие дела. Это…
— …исследования?
— Да.
Вечно эти исследования, подумала Ида, чем она там занимается, никогда нет времени ни на что другое.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала Альма, опять каким-то странным тоном.
Вот как, теперь ты вдруг звонишь, когда тебе нужно помочь. Да еще в такую рань!
— Это больше мера предосторожности. Но в любом случае нам нужна помощь.
— Кому нам?
— Мне. И моему хорошему другу. С которым… я вместе работаю… он…
— Ты работаешь вместе с другим ученым?
— Да.
Снова новая интонация. Какое-то смущение?
— Вы что, пара?
Альма слегка рассмеялась.
— Может быть.
А затем опять заговорила серьезно.
— Нам нужна твоя помощь, Ида. Сегодня. Надеюсь, ты справишься.
— Ой. Ага. Да…
— Хорошо. Но прежде всего сохрани в телефоне этот номер, чтобы потом, если понадобится, ты смогла мне позвонить.
— О’кей, он у меня в телефоне.
— Ты уверена?
— Да, — ответила Ида, несколько раз внимательно посмотрев на номер. Номер был легким, фактически это был палиндром: +7 98414897.
— И что такое архиважное я должна сделать? — спросила она немного шутливо и сразу же почувствовала себя чуточку бодрее, глядя на письменный стол с горой тетрадок и учебников.
Альма ответила ей все тем же голосом. По-прежнему напряженным и осторожным.
— Ида, это на самом деле важно, по-настоящему.
Ида замолчала, а Альма медленно договорила до конца очень серьезно:
— Ты должна будешь кое-что забрать.
2
Не прошло и полутора часов, как Ида уже осторожно крутила педали велосипеда по крайне скользкой улице Студентбаккен. Ее старенький лилово-белый «кресент» с пятью передачами как всегда ходил под ней ходуном. Она проехала мимо строящейся кольцевой автодороги и покатила к полям рядом со Стура Скугган, мимо старой летней площадки Английская вилла и наискось пересекла Стокгольмский Экопарк, который огромным полумесяцем огибал город и соединял виллы в Королевском Юргордене стоимостью в несколько миллионов с обшарпанными многоквартирными домами в районе Ринкебю, густо населенном иммигрантами.
Теперь, наверное, придется поменять все сегодняшние планы, — думала она, очень медленно скользя по обледенелым беговым дорожкам через лес Лиль-Янсскуген. Затем проехала сначала район Рослагстуль, а потом Норртуль и только потом стала подниматься к Каролинскому институту.
Она привязала велосипед ближе к входу, вошла в кафетерий и, как обычно, села с чашкой черного кофе за столик в самом углу, глядя только в свои раскрытые учебники по биофизике.
Как там сказала Альма?
Ты должна кое-что взять.
Ты должна быть там вовремя.
Просто сиди в кафетерии. Ничего не делай.
Не проявляй никакой активности.
Остальное произойдет само собой.
3
Ида искоса посмотрела на другие столики. Многие студенты сидели со своими ноутбуками или читали учебники, или болтали — словом, все как всегда.
Но вдруг она услышала, как шум в кафетерии затих.
Похоже, что-то действительно происходило. В помещение вошла небольшая свита, состоящая из профессоров и других высокопоставленных сотрудников института, которые сопровождали худого пожилого человека в больших очках. Из-под объемистого пальто виднелся фрак. Многие студенты стали перешептываться и смотреть во все глаза.
Фрак, мелькнуло у Иды в голове. Наверняка это кто-то из Нобелевских лауреатов. Подумав, она вспомнила, что читала о них в газетах. Премию по физике получил русский. Может быть, это он?
У буфетной стойки свите предложили кофе и шоколадные шарики с овсом. Затем они вернулись в помещение. Когда они проходили мимо ее столика, она не могла не взглянуть на мужчину. Лицо в морщинах, сутулый и, судя по всему, плохо ходит. Девушка продолжала читать. Мужчина подошел к нескольким студентам, чтобы поприветствовать их, и когда кто-то из его свиты что-то сказал им, они просияли и стали похожими на школьников младших классов, которые сейчас будут знакомиться со своей первой учительницей. Да, несомненно, это Нобелевский лауреат. Но такое представление они устраивают каждый год, подумала она; здесь, в Каролинском институте, это своего рода обычай. В кафетерии стало еще тише, многие студенты все еще продолжали перешептываться друг с другом или пристально смотреть на происходящее. Мужчина словно выставлял себя на всеобщее обозрение и продолжал пожимать студентам руки. Ида по-прежнему читала учебник.
Не проявляй никакой активности.
И тут рядом со своим столиком она увидела тень.
Это он, Нобелевский лауреат. Совсем рядом с ней.
Один из профессоров свиты вышел вперед.
— С вами хочет поздороваться Анатолий Лобов, лауреат этого года в области физики.
Ида медленно встала и взяла его хрупкую руку в свою.
— Hello. Pleasure to meet you! My name is Ida Nordlund[1].
— Здравствуйте, Ида, — громко ответил он с сильным русским акцентом. Затем он словно вперился в нее глазами, наклонился вперед и сделал вид, что смотрит в ее учебник, сквозь зубы прошептав на плохом английском:
