Еще мгновение — стекло прозрачно и стоит возле меня, возле моей тарелки. Есть теперь совсем не хочется. А он тяжело дышит и смотрит на мое колено. От этих ощущений мурашки по коже.
Каждый вдох и выдох этого ублюдка — словно повод взять со стола нож и воткнуть ему в сердце. В эту твердую, накаченную штангой грудь. И провернуть пару-тройку раз, чтобы было очень больно. Просто до отключки больно. Я хотела причинить Марселю боль, как это сделал он со мной. Однажды.
— Эм… — было неуютно Дмитрию. — Давайте поболтаем о чем-то. Марс, расскажи, какие у тебя планы…
Но все молчали, душевного приема не вышло. Тот человек, который вошел сегодня в дом — он был не тем Марселем. Он вообще не походил на человека. Скорее, отплата за грехи. Как содеянные, так и возможные.
Я сидела и молчала, как и остальные. Все не могла поверить, что он рядом. Столько лет прошло. Мне казалось, нас больше ничего не свяжет. А теперь мы сидим в шаге от скандала, от чего-то едкого, токсичного. Мне было страшно.
— Мам, я лучше пойду.
Встав из-за стола, я попыталась избежать беседы. Но он взял меня за руку.
Большая сильная ладонь схватила за запястье и оставила меня на месте, не позволила уйти. Как бы я ни старалась вырваться.
— Сядь, Камилла. Посиди возле меня. И расскажи, как ты жила все это время. Ты все так же видишь сны о будущем? Тебя не покинула твоя… — сделал он паузу, чтобы процедить потом, — "сила"? Ты все так же кроишь людям жизни, рассказывая то, что еще не случилось?
Он силой наклонял меня к столу. Я сжала зубы, пыталась противостоять, но его хватка как замок. Как будто якорь, тянущий на дно.
Ощущая, как ноги гнутся в коленях, я поддалась и села на место. Но не решалась на него взглянуть. Хотя Марс явно смотрел на меня. Сверлил меня ужасным взглядом. Весь в наколках, странных знаках. Черный крест на руке. Выглядел как Сатана, настоящий чертов дьявол с того света.
Он пришел за мной. Неужели мне не вырваться теперь?
— Мне нужно позвонить, — трясла я судорожно подбородком. — Да. Я обещала позвонить своему мужу. Уже. Прямо сейчас.
Это его отпугнет. Должно как-то помочь. Это здесь я беззащитна, а стоит мне доехать до дома, как Джош ему приставит пистолет к виску. Пускай попробует хоть рыпнуться при нем.
— А почему он сам не приехал? — нахмурился отчим и сложил руки домиком. — Почему ты здесь без Джоша?
— Ну… Он сегодня занят.
— Что, снова на дежурстве? — На лице у Дмитрия была ухмылка. — Все работает и трудится. Такой трудоголик… Марсель, — обратился он к сыну, — ты знаешь, что Камилла теперь с Джошем Финчером? С тем самым, который засадил тебя в тюрьму.
Он это специально делал. Вот уж было, в кого пойти. Мой отчим просто издевался, для него это было спектаклем, развлечением. Он хотел посмотреть, как я теряю контроль над собой, как я плачу, впадаю в истерику. Кричу и убегаю в слезах.
Впрочем, уже через мгновение все круто изменилось.
Лучше не стало — стало только хуже.
— Дорогой, — просила мама быть помягче, — ну не надо так.
— Не перебивай, Мария! Я хочу, чтобы он знал! Чтобы сын мог видеть, какая она хитрая лиса…
— Заткнулись оба! — гаркнул Марс.
Этот утробный рык был словно гром посреди ясного неба.
Марс протянул свою тяжелую руку к подносу с печеньем. Взял там пряничного человечка. И стал вертеть его в ладонях — разглядывать, стирать с него крошки, словно это что-то значило. Было жутко на него смотреть.
— Что ты… — был обескуражен отчим. — Что ты себе позволяешь?
— Я себе все позволяю. Хочу денег — имею деньги. Хочу власти — имею власть. Теперь я не тот послушный сын, которого ты знал пять лет назад. За время отсидки я обрел друзей, обрел полезные связи. И стал уважаем в узких кругах. Поднялся выше, когда меня бросили в яму. Втоптали в грязь, лишили всего. Даже того, что было моим по праву… А во что превратился ты? Ты ведь ничего не сделал, чтобы вытащить меня.
— Я пытался решить этот вопрос… — оправдывался Дмитрий. — Это правда.
— Правда только в том, мистер Дробински, что вы думали о себе, а не о сыне. Даже настолько близкий тебе человек оказался на задних ролях в сравнении с долбаным имиджем политика, бизнесмена. Ты мог бы меня вытащить. Но вместо этого бросил. Разве с детьми так поступают?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я ждал столько лет не для того, чтобы слушать твое хамство, Марсель! Если будешь себя так вести, то я исключу тебя из завещания! А что касается клиники…
— Мне посрать на твой бизнес. Теперь я и сам о себе позабочусь. Теперь я сам могу командовать и подчинять себе людей. Было немало времени практиковаться. Сначала ты просто выживаешь, а потом… Строишь иерархию. — Марс откинулся на спинку стула, не сводя своих чертовски черных глаз с печенья в руке. Он выдержал паузу, а затем тихо, но отчетливо сказал: — Я знаю, кто такой Джош Финчер… Без твоих соплей. Отец. — Все опять молчали. Говорил Марсель. Размеренно и не спеша. С особой злобой, ненавистью в каждом слове. — Родился и вырос в Иллинойсе. В городке под названием Спрингфилд. В две тысячи шестом закончил полицейскую академию со средним баллом. Отличился в стрельбе. Но не проявил себя как детектив. В итоге был направлен к нам и вскоре стал шерифом… — Сказал мой сводный брат и зло усмехнулся. Это была не улыбка — скорее звериный оскал. О чем он тогда думал, держа это печенье, говоря о моем муже? — В две тысячи десятом был ранен в перестрелке с гастролерами из Сан-Франциско. Банда Чернова… Такой образцовый коп. Было бы жаль, если бы с ним вдруг что-то случилось… — Сказав это, Марсель вдруг взял и отломил у пряничного человечка руку. Я почувствовала боль — тупую боль в груди. Она была фантомна, я боялась за Джоша. Это был как будто он — его фигура в лапах бандита. — А ведь случиться может всякое.
Он отломил вторую руку. Ногу. Затем взял и с наслаждением лишил печенье головы.
— Перестань, — наконец сказала я.
Он меня мучил, заставлял страдать. Он это делал специально, чтобы я страдала. И боялась.
— Хах… — расползалась по его лицу улыбка. Марс меня проигнорировал. — Самое занятное то, что его ранили в область паха. Бедная… — качал он головой и смотрел на безобразное печенье — без ноги, без рук, без головы. — Бедная жена шерифа. Ведь ей всю жизнь будет так не хватать стояка у него в штанах. Верно, Кэм?
— Хватит…
А он продолжал.
— Она будет искать, чем заполнить эту пустоту. Будет пробовать игрушки, порносайты. Будет умолять его принять виагру. Она будет раздражительной и нервной.
— Перестань так говорить!
— Будет злой недотраханной сучкой. Которой надо дать по морде. Переломить через колено. И поставить раком…
— ХВАТИТ! ЗАТКНИ СВОЙ ГРЯЗНЫЙ РОТ!
Я смотрела на него и захлебывалась гневом. Страхом и ненавистью.
Но остановить Марселя было невозможно.
—…И драть до тех пор, пока она не начнет молить господа прикончить ее на том же месте.
Я вскочила, перевернув свой стул. Он с грохотом упал на пол вместе с тарелкой и приборами. Но крик души все заглушил.
— Зачем вы его пригласили?! ЗАЧЕМ?! Это же не человек — это животное! Его теперь мало просто изолировать! Таких как он надо расстреливать! — орала я в слезах, показывала пальцем на тварь, пришедшую из прошлого. — Их надо садить на электрический стул или вешать на виду у всех! Чтобы люди видели, как подыхают худшие из нас! КОНЧЕНЫЕ УГОЛОВНИКИ!
Это было последней каплей. Я развернулась и хотела уйти.
Но затем услышала фразу:
— Сама виновата.
Оглянувшись, я увидела, как Марс смотрел мне вслед. Это он так сказал. Что я сама виновата.
— Чего?
Он поднялся, выпрямил спину. Был выше меня, заслонял собою свет от люстры. Как гора, как туча. Вестник урагана у меня перед лицом.
— Это ты меня таким сделала. — Я стояла и смотрела на него. Даже не шевелилась. — Возвращайся и садись за стол. Не расстраивай Марию. Мать тебя давно не видела. Она хотела поболтать с тобой, а ты сбегаешь.
