— Прости, мама, — качала я головой. — Прости, но я не могу. Находиться с ним. Здесь. Под одной крышей. Это невозможно.
Опять попыталась уйти, но Марс еще раз надавил на совесть.
— Мы ведь даже торт твой не попробовали.
Я вдруг поняла, что происходит нечто странное.
— Торт? Откуда ты…
— Отец, — обратился Марс к моему отчиму, — ты знал, что Кэм купила тебе торт? Такой вкусный и свежий, его испекли вчера вечером. С коньячной пропиткой, как ты любишь.
Горло дрожало, в нем рос колючий ком.
— Откуда… Как ты это…
Как он это узнал? Я ведь даже не достала этот чертов торт. Он в пакете. На кухне. Не здесь, его здесь нет.
— Камилла так старалась, — смотрел на меня Марс, как будто поглощал своею чернотой из глаз. — Поехала дождем, чтобы забрать его из кондитерской лавки… Сегодня в одиннадцать.
— Откуда ты знал про торт?
Он жутко улыбнулся и ответил:
— Я многое знаю, Кэм. Знаю больше, чем кто-либо другой.
— Ты шпионил за мной?! — сорвалась я на крик. Хрипло добивалась правды, пока он смеялся мне в лицо. — И давно ты это делаешь?!
— Я не шпионил. Я просто наблюдал, любовался тобой. — Он сделал шаг, протянул ко мне руку. Взял прядь волос и стал натирать их большим пальцем. Было неприятно, он пугал меня до мандража в костях. — Пока что я просто смотрю. И не могу поверить, Камилла… что ты так хороша.
— Нет… — сглотнула я и пятилась к двери. — Нет, не смей так говорить.
— За это время ты похорошела… Или, может, это просто я тебя давно не видел?
— Не прикасайся ко мне! — кричала я, вырывая волосы из цепких пальцев. — Не смей меня трогать и следить за мной! А то я все расскажу шерифу! Я тебя засажу обратно! Ты будешь гнить в тюрьме до конца своих дней, ублюдок!
Оставив на прощанье жмут волос, я ухватилась за ручку двери. Собиралась хлопнуть ею в знак финала.
Но он успел это сказать:
— Ты ведь сама теперь знаешь… Я не оставлю тебя в покое. Уже никогда.
2
Камилла
(вещий сон)
Он прижал меня к себе.
Дышал так тяжело и жарко, что я слышала каждый вдох. Как легкие уверенно растут под мышцами. И чувствовала на себе каждый выдох — как обжигающе горячий воздух напирал на шею. Обволакивал подобно морю, нагретой на солнце лагуне. Теплая лазурная вода, в которую так хочется нырнуть и больше не вставать на ноги. Не выходить на пляж. А лишь ласкать себя мечтами о закате. Красивом и ярком. Ослепляюще шикарном. Быстротечном.
Как оргазм в руках мужчины.
— Марсель… — сводило мое горло судорогой. — Нам нельзя. Этого делать… Ты нарушаешь обещание.
— Я ничего не обещал. Единственная клятва — отыскать тебя и сделать своей. С кем бы ты ни была. И что бы ко мне ни чувствовала. Ненависть, призрение… Моя жажда все равно будет сильнее твоих "нет" и "нельзя". Твоих обид, твоих фальшивых слов, что я преступник. Что я сделал с тобой нечто ужасное, коварное, омерзительное. Ведь… — шептал он на ухо, обнимая меня за талию широкими ладонями, — то, что было между нами — это не ужасно. Это наоборот было шикарно. Я готов был отдать все, только бы снова тебя обнять. И поцеловать.
Он прикоснулся к моим губам.
Своими. Такими теплыми и влажными.
Этот поцелуй будил во мне то, что спало много лет. Я не чувствовала трепета уже давно. Он шел под руку с ужасом, что все это ошибка, опасность, превратно понятая судьба. И все равно я ловила каждое мгновение, терпела боль от царапин о небритое лицо. А он целовал меня с неистовой жаждой. Вжимал мою голову рукой, придерживая за затылок. Мы столько времени были врозь, и вот опять готовы раздеться.
Сделать это.
— Ты ненавидишь меня за тот поступок?
— Да. Я ненавижу тебя, Кэм. Мне хотелось тебя убить поначалу. Я всерьез об этом думал, мечтал. Планировал сбежать из тюрьмы, чтобы выйти и найти тебя. Взять подушку, задушить, пока все спят. Чтобы ты и не пикнула.
— Ты бы не смог, — смотрела я ему в глаза. Потому что понимала — он бы не смог этого сделать. Под маской убийцы скрывалась душа. Такая мне знакомая, родная душа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он бы не смог меня убить. Он никогда бы мне не причинил вреда.
Ведь он меня на самом деле…
— Я бы не смог. Ты права. Я бы не смог тебя убить.
— А что бы ты со мною сделал, если бы сбежал? И явился бы ко мне во тьме… ночью…
— Что бы я сделал? — спрашивал он хрипло. Так тихо и вкусно. Что я разомкнула губы, слушая его ответ. Хотела, чтобы он ответил поцелуем. — Я уже это делаю.
Марс бережно снимал с меня одежду.
Сначала кофту. Он стащил ее и бросил на пол.
Я была обнажена до лифчика. Меня ласкали руки, губы. Он кусал и целовал мою кожу, словно демон, искуситель. Было горячо, я покрылась потом. Хотелось вырваться и убежать. Но перед этим — тайно испытать все чувства. На которые способна пара в нашей шкуре. В роли двух больных на голову людей, которым не известно слово "норма". Ни мне. Ни ему. Уголовник и ведьма. Ромео и Джульетта. Бонни и Клайд, о которых никогда не снимут фильма, не напишут книги.
— Я ждала тебя все эти годы, — говорила я под градом поцелуев. — Я отрицала это, но все равно ждала. Просто обманывалась, кормила себя ложью. Хотела, чтобы ты пришел. И убил меня за тот поступок. Часто это представляла. Как ты приходишь, открываешь дверь и входишь в мою спальню с пистолетом.
— Прости, но это не пистолет. Это другой… ствол…
Он взял меня за руку, чтобы я коснулась ею твердого члена. Под одеждой.
Мою ладонь и его тело разделяла ткань, не более того. И мне уже хотелось расстегнуть ширинку, проникнуть туда пальцами, достать его наружу. Оценить немалый вес и длину, обхватить всей пятерней.
Прикоснуться языком.
Все происходило как впервые, самый первый раз. Но руки знали свое дело — все вернулось на круги своя, все опять на прежних местах.
Он — надо мной. А я — тону в его глазах. Его черных, глубоких как небо, глазах. И эти глаза говорили о многом. Я понимала все без слов. Я только хотела, чтобы он знал — я очень жалею, что не дала ему шанса. Уничтожила то, что было лучшим в моей жизни.
Вернее… Пыталась уничтожить. Была почти уверена, что уничтожу.
Но он не смог меня простить и выбросить из сердца. Не отпустил. И пронес это чувство через годы, через муки. Через боль и ненависть ко мне как человеку. Но эта ненависть — такая же, как и моя.
Она фальшива и порочна.
— Войди в меня. Прошу.
Марсель нетерпеливо снял с меня джинсы. Бросил их на пол, как и все остальное. Я была уже без лифчика. Без белья. Как и он сам. Наши тела обнажены и прекрасны, нас никто не видит, мы одни. Наедине друг с другом, как и много лет назад.
Он кладет меня на кровать. Целует губы, подбородок. Затем шею.
Заставляет сердце биться, как у лани под прицелом у охотника. Я понимаю, что он будет делать это дальше. Не оставит меня в покое, не позволит жить по-прежнему. Не оторвется сейчас от дела, не оставит меня одну.
И это хорошо.
Потому что я устала от одиночества. Закрыв его в тюрьме, я стала одинокой. И даже когда думала, что нашла кусочек счастья — маленькое, но такое настоящее счастье — оно ушло от меня. Растворилось. Будто и не было. Его у меня отняли, только подразнив.
И теперь он никогда не узнает об этом. О моем секрете пятилетней давности.
То, что было в прошлом, остается в прошлом. Я ловлю его движения сейчас. И больше ничего не надо.
— Я думал о тебе каждый день, проведенный в тюрьме.
Марс все еще ласкает меня языком в разных местах. Водит губами по шее, лижет плечи, руки. Соски. Моя грудь уже всецело в его власти. Он ее сжимает, гладит, покусывает, словно зверь — буквально пробует жертву на вкус. А я покорно жду своей участи. Ведь понимаю, что сбежать невозможно. Если волк тебя берет за горло, то сопротивляться бесполезно. Лучше согласиться с тем, что он сильнее.
Сама природа — сильнее. И она мною движет сейчас. Нами обоими. Ничто не появляется из ниоткуда. И точно также не исчезает бесследно. Все это было между нами всегда, и навсегда же и останется.
