липкого ужаса после ночного кошмара. Всё вокруг было нереальным, как неумелая театральная постановка — вот сейчас разгорится над горизонтом набирающее силу солнце, и тут же потускнеют бутафорские коробки гарнизонных строений, стоящие рядом с Фён курсанты превратятся в плоские аппликации из картона и повалятся на дорогу, когда их толкнёт нетерпеливый ветер, а взлетающие над головой корабли окажутся лишь причудливой игрой света и тени. Реальна была только Черна — совершенная темнота.
Милорад потом говорил, что Фён походила на лунатика во время приступа ночных блужданий. Он даже пару раз толкнул её локтем на равнении, опасаясь, что она сладко зевнёт, пока им вдалбливают пафосную напутственную речь.
Впрочем, когда Фён скрутило кишки от перегрузок при взлёте, она тут же пришла в себя. И испугалась. Лития оставалась позади, голова раскалывалась от чудовищного гвалта и воя, в глазах всё двоилось, а впереди её ждала только темнота.
Черна.
Глава 1. Безвыходная ситуация
— Спасибо за предложение, конечно, но сейчас не лучшее время, чтобы изображать из себя межпланетный экспресс.
Томаш откинулся на спинку кресла и пригубил тинктуру — крепкую и терпкую настолько, что даже от осторожного глотка першило в горле. Женщина, которая назвалась Айшей, смерила его взглядом совершенно чёрных, блестящих глаз.
— Я ведь объясняла, — сказала она, — я обеспечу вам безопасный коридор.
— Что значит — безопасный коридор? Вы войну ненадолго остановите?
— Карам икраам! Ну какая война?
Имя Айша подходило ей не больше, чем Томашу — традиционный бакарийский наряд с застёгнутой на все пуговицы цветастой рубахой. Сутулая и сухая, высоченного роста, с покрытым серым платком головой, она напоминала, скорее, изваяние из полимерной глины, чем живого человека.
— Вы же знаете, — Айша поднесла ко рту золотую трубку мазина, едва коснулась её губами и тут же выдохнула обильные клубы синего искрящегося дыма, — у нас любят всё драматизировать. Никаких военных действий нет, опасность сильно преувеличена. Да, были какие-то волнения на Орее, но не в первый же раз. И, смею вас заверить, не в последний.
Они сидели в широком прохладном зале, обставленном на классический бакарийский манер — резной металлический стол, деревянные кресла с украшенными бахромой подушками, мозаика на стенах. С потолка мягко лилось журчание воды. Миролюбивую идиллию нарушали только телохранители в чёрных костюмах, которые подпирали стену за спиной у Айши — одинаково высокие и широкоплечие, точно выращенные в пробирке однояйцевые близнецы.
— А как же погибшие торговые корабли? — Томаш поёрзал в кресле. Близость этой странной женщины вызывала у него безотчётное беспокойство. — Военных действий нет, а люди гибнут?
— Люди всегда гибнут. — Айша затянулась мазином и выдохнула дым. — Я же не говорю, что нет никакой опасности. Опасность, пусть и небольшая, есть всегда.
Дым, неожиданно сменив цвет, поплыл пурпурным облаком над головой Томаша.
— Да, но…
— Но я готова компенсировать вам все риски.
— Хорошо. — Томашу вдруг захотелось встать и, ничего не объясняя, выйти из зала, попрощаться по-литийски. — Значит, как вы там говорили, надо вылететь за пределы сектора, где появится некий корабль — попробую угадать, с литийской сигнатурой? — забрать у него груз и попытаться пробиться обратно к Бакару. Всё это, разумеется, находится так далеко за гранью закона, что уже и грань не видно. Причём для всех сторон. А если ваш безопасный коридор окажется не таким уж и безопасным, то нас либо распылят на атомы, либо поймают, приставят к стенке, — пряная горечь тинктуры обожгла Томашу горло, — и распылят на атомы. Я правильно обрисовал картину?
— Мне казалось, вы и ваша команда — специалисты по вопросам подобного рода.
Айша улыбнулась, и на её неподвижном лице впервые прорезались тонкие и глубокие, как трещины в камне, морщины.
— Вы имеете в виду самоубийство? Вовсе нет. Вообще-то до того, как началась вся эта чехарда, мы занимались вполне легальным бизнесом. Продажа бакарийских сувениров на Литии преступлением никогда не считалась.
— Хотите сказать, вас лишили полётной лицензии за сувениры?
— Досадное недоразумение, — нахмурился Томаш. — Я уже подал апелляцию, так что скоро всё…
— Очень надеюсь, что апелляция поможет восстановить справедливость! К тому же я прекрасно понимаю всю важность и полезность сувениров. Вот, к примеру, мазин. — Айша припала к трубке, и лицо её окутал переливчатый дым. — Насколько мне известно, на Литии он запрещён. Точно так же, как у нас запрещён ваш прекрасный напиток.
Томаш невольно поднял бокал с тёмно-красной маслянистой жидкостью.
— И то, и другое можно без проблем синтезировать, — продолжала Айша, — но для истинных ценителей…
— Не понимаю, о чём вы говорите, — перебил её Томаш. — Под сувенирами я имел в виду сувениры, не более. Безделушки всякие. Например, бакарийские кристаллы естественного происхождения.
— Как скажете.
Айша постучала мазином по окоёму узорчатого блюдца, и из трубки со смачным щелчком вылетела тонкая, почерневшая изнутри капсула. Томаш допил залпом тинктуру.
— Что ж, — он начал вставать, — было очень приятно с вами пообщаться, но, боюсь, я…
— Сядьте! — сказала Айша.
Телохранители за её спиной заволновались.
— Вы же не торопитесь? — Голос Айши вновь встал вкрадчивым и мягким. — Давайте ещё немного поболтаем. Я всегда любила литийцев. Очень жаль, что из-за этих недалёких гхаби, — она показала трубкой в потолок, — отношения между нашими народами так обострились.
— Надеюсь, это временно.
— Да-да, всё в этом мире временно, вы же знаете. Кстати, не желаете ещё бокальчик тинктуры?
— Почему бы нет? — улыбнулся Томаш.
Айша сощурилась, отдавая кому-то приказ по голосети, и через несколько секунд у стола возник тощий официант, поклонился и, проговорив что-то на бакарийском, поставил перед Томашем новый бокал с щедрой порцией тинктуры.
— Малак! — зашипела Айша. — Суприя гадаш! При госте говорим только на литийском! — и раздражённо махнула рукой.
Официант тут же покраснел, страдальчески сгорбился и отполз куда-то за границы зрения.
— Прекрасный напиток, — сказала Айша. — Тридцать лет выдержки в бочках из растительного волокна. Это вам не синтезированное пойло, которое вязнет на зубах. Вещь для настоящих ценителей. То, что делает нашу пресную жизнь немного приятнее, немного, как это сказать, хаарин, острее. Поэтому правительство никогда в действительности не препятствовало небольшому теневому импорту. Это просто повышает качество продуктов для избранных, тогда как остальным до этого нет никакого дела. Но, к сожалению, скоро таких напитков у нас не останется.
— Да, печально! — закивал Томаш. — По правде сказать, я всего пару раз в жизни пил тридцатилетнюю тинктуру. С каждым годом выдержки она становится всё более резкой и жёсткой. На Литии бутылочку такого зелья покупают для коллекции, на полку поставить или в подарок кому-нибудь на юбилей.
Айша рассмеялась.
— Вы меня раскусили! Никогда её не
