раз за свои шестьдесят три года.
Первый раз ещё в школе. Когда в десятом классе отмечали Восьмое марта и девчонка, которая мне нравилась на тот момент — Зоя Ялимова, уговорила выпить со всеми пива. Сперва я всячески отказывался, но разве сможет шестнадцатилетний парень устоять перед просьбой девчонки, которая ему нравится? Вот и я не смог. Тем более, всего-то и нужно было что выпить вместе с остальными пива.
Правда, потом кто-то принёс пару бутылок портвейна 33. Словно из воздуха появилась трёхлитровая банка домашнего вина и как сейчас помню бутылка водки «Русская». Такая желтоватая этикетка с красными полосками сверху и снизу. В этих полосках были надписи на английском, а в центре этикетки на русском.
Отмечали мы в компании из восьми человек. Пятеро ребят и три девчонки. Так вот девчонки сразу отказались пить портвейн, вино и водку, сказав, что с них и пива вполне хватит. А вот парни согласились все. Даже я уже не мог вот так просто взять и отказаться. Зоя дала мне ясно понять, что впечатлена моим поступком и я могу ожидать чего-то гораздо большего, чем поцелуй в щёчку на прощание. Как это у нас было, когда я провожал её до дома после школы.
Правда, как пил саму водку, я уже не помню. К тому моменту мне вполне было достаточно пива и портвейна. Да и с Зоей вышло, не очень хорошо. На следующий день выяснилось, что это она принесла меня домой. Мама, сказал, что именно принесла, буквально волоча безвольное тело, ухватив под руки. И так она меня затащила на пятый этаж нашей типовой хрущёвки.
Отец потом ещё лет двадцать вспоминал этот случай на всех семейных посиделках. А как его не стало, эту эстафету переняла мама. И даже сейчас она нет-нет да и вспомнит про тот случай.
А с Зойкой у меня потом всё сложилось более чем хорошо. Буквально через неделю после этого казуса она согласилась со мной встречаться, а сразу после выпускного случилось одно из самых значимых событий в жизни любого парня. Да и девушки я думаю тоже.
Но судьба сложилась так, что наши отношения продлились до конца лета. Зоя поступила в Московский педагогический институт. Она всегда хотела стать учительницей младших классов. Очень ей нравилось заниматься с маленькими детьми. А я отправился в Балашов осуществлять свою мечту. Поступать в Балашовское высшее военное училище лётчиков. Сокращённо БВВАУЛ.
С того момента, как я впервые увидел в небе пролетающий самолёт, я сказал маме, что обязательно стану пилотом, когда вырасту. Она свела всё в шутку, решив, что когда я немного подрасту, изменю своё мнение, как это делают практически все в столь юном возрасте. Вот только с каждым годом, я всё больше и больше убеждался в том, что моё призвание — это небо. И начиная с пятого класса родители приняли мой выбор и всячески начали поддерживать меня в этом.
Именно благодаря их поддержке я и смог с первого раза поступить в БВВАУЛ. Даже несмотря на то, что все говорили, что попасть туда невозможно, если твой дед или отец не генерал. А мои дед и отец были простыми сварщиками, в то время как мама преподавала в радиоинституте.
И вот именно по окончании БВВАУЛ и случился второй случай, когда я злоупотребил алкоголем. Случилось это прямо на выпускном ещё до его торжественной части. Сам не понимаю, каким образом меня удалось уговорить. В итоге я и ещё трое моих закадычных друзей нарисовались, едва державшись на ногах. Представ в таком виде перед всеми, кто собрался в этот день посмотреть на будущее советской военной авиации. Мы были в таком состоянии, что непонятно, как вообще могли стоять на ногах.
Ох, и досталось нам в тот раз. Но как ни странно, меня задело лишь по касательной. Как лучшего на всём курсе.
Если Лёху Смирнова и Игорька Серёгина отправили служить в Мурманск, а Дамира Юсифова на Камчатку, то меня решено было оставить при училище. В качестве наказания я должен был отработать в нём пять лет, обучая лётному делу других. Вот так я и стал одним из самых молодых инструкторов. Но моё наказание было решено отменить через два года. Уж не знаю, что послужило тому причиной, но меня направили служить в 25-й гвардейский Московский военно-транспортный авиационный полк, базировавшийся в Мелитополе. Где я и познакомился с Катей. И вот мы уже больше сорока лет вместе.
Потом было ещё два раза, когда моё общение с алкоголем заходило слишком далеко и оба они выпадали на те дни, когда Катя оказывалась в роддоме. Первый раз с сыном Виталиком в восемьдесят четвёртом, а во второй с дочуркой Валентиной в восемьдесят шестом.
И вот теперь под занавес жизни это случилось со мной вновь. На удивление болела лишь одна голова. Словно алкоголь выпитый вчера смог напугать проклятую болезнь и теперь она больше не вылезет. Если бы это было так, то я бы пил каждый день. Но чудес не бывает и поэтому, как только головная боль пройдёт, вернётся другая, уже ставшая для меня привычной.
— Спасибо Катюш, — поблагодарил я жену, за пару таблеток от головной боли и стакан прохладной воды.
Правда, одним стаканом я не ограничился, но к тому моменту уже мог передвигаться самостоятельно и не стал напрягать Катю. К тому же я не хотел, чтобы она видела, как я постепенно превращаюсь в развалину. Ей и без этого сейчас очень трудно и я даже не представляю, как она справляется. При мне Катя всегда улыбается и никогда не падает духом. Но пару раз я просыпался среди ночи и не заставал её рядом, а с кухни доносились тихие всхлипы. И я ничего не мог с этим поделать.
— Примерно час назад звонил Дмитрий Петрович. Просил, чтобы ты связался с ним, как немного оклемаешься. Судя по голосу у него какие-то хорошие новости, — крикнула мне из комнаты Катя, оставшаяся там убрать постель.
Не ожидал, что Петрович так быстро сможет ответить на мою просьбу. Обычно, чтобы подписать какую-нибудь бумажку, за ним нужно ходить чуть ли ни неделю, постоянно упрашивая. А тут только вчера попросил его об одном деле и уже утром звонок.
Неужели я уже настолько плохо выгляжу, что даже Петрович, получивший кличку Динамо, решил меня не динамить? Хотя какая к чёрту разница, если моя просьба будет выполнена? Всё же небо не отпускало меня, и я
