– Извини… – Оксана от неловкости покраснела, не зная, куда деть глаза, и мысленно заругала себя за несдержанность.
– Ничего страшного. У каждого своя судьба, человек ее сам выбирает. Тебя же тоже наш покой притянул? Да ты, небось, и помыслить боишься: каково оно: тут остаться? – Он улыбнулся. Глаза его были безмятежны, доброжелательны и насмешливы одновременно. Их взгляд не только смутил девушку, но и вызвал целую бурю эмоций. Она хотела возразить, но неожиданно для себя самой призналась:
– Боюсь. Но очень хочется бросить все и сюда перебраться.
– Если охота, возьми летом отпуск да приезжай. Мы с сестрой одни в целом доме, приютим, заодно и посмотришь.
– Спасибо… С удовольствием… – Она растерялась. Внезапно ей стало спокойно, как никогда раньше, будто среди шума, гама, непрекращающейся борьбы за земные блага, она увидела тихий островок. Островок, где сбываются мечты, и грезы превращаются в реальность.
Иван оперся о стол и посмотрел Оксане в глаза:
– Ты не думай, просто приезжай. У городских всегда много комплексов в голове и на сердце: стесню, неудобно… Если бы было неудобно, я не стал бы приглашать – всегда говорю то, что есть. Запомни. Мне пора, надо делом заняться. Извини. Рад был познакомиться. – он кивнул и, не оглядываясь, вышел из избы, смущенный как своей откровенностью, так и желанием увидеть девушку снова.
Оксана еще долго сидела на лавке, не в силах подняться. В коленях ощущалась сладкая дрожь – чудилось, глаза необычного волхва заколдовали ее, а их золотистые искорки перепрыгнули прямо к ней в сердце. «Да ну, чушь. – успокаивала она себя. – Любовь с первого взгляда… Ха! Это его харизма тебя наповал сразила, деточка! На то и было рассчитано. Ты что, всерьез собралась упасть к нему в объятия? Ну, насмешила! Еще подружкам расскажи, уж то-то они обзавидуются! А потом остерегут по-свойски: продашь квартиру в Москве, приедешь в деревню жить, а потом и денежки тю-тю и саму поминай, как звали! Мало сект уже поймано что ли? Вон, Аум Сенрикё, а тут – то же самое, но на славянский лад. Вот и все дела». Тем не менее, дальнейшие празднества проходили словно тумане, в некоей молочно-белой дымке, из которой иногда девушку выцепляли ласковые карие глаза с золотистыми искорками, но тут же, словно опасаясь чего-то, отпускали обратно.
Оксана плохо помнила обратную дорогу через поля, да и автобусный маршрут в надвигающихся сумерках смазывался, словно размытая дождем картинка. В полудреме она не заметила, как очутилась дома, в постели, и ее сон был столь же необычным, как и весь прошедший сварожский день.
– Не разбивай головешки кочергой, – наставляла Настасью, младшую сестру Оксаны, мать, хлопоча и помогая обмывать невесту в мыльне[1], методично охаживая дочь мокрым березовым веником по плечам, спине и ногам.
– Почему?
– Нехорошо перед свадьбой! Иначе муж жену бить будет!
– Не буду, мама! – испугалась Настасья.
– Воды на каменку плесни и шайку тащи, да побыстрее!
– Бегу, маменька!
– Не кричи, банник[2] разгневается! Да что ж ты так шайкой стучишь, косорукая! Настена! Обливай давай! Да не меня, глупая! Оксану! Пора уже выходить, невесту обряжать! Не забудь мыло и веник оставить. Краюшку с солью припасла?
– Припасла. Это чтобы баенник кипятком не шпарился и камнями не кидался? А зачем он это делает?
– Характер показывает, хозяином тут себя считает, подношений требует. Зато и хранит от нечисти, и при родах помогает. Ну, все, девчата. Пора нам! – мать поклонилась, глядя на каменку, и произнесла, – Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками гостите к нам в гости! – Мать и ее дочери вышли из бани и поспешили зайти в дом. Пора было принарядить невесту, ведь времени оставалось все меньше и меньше.
……………………………………………………………
– Сейчас будем косу расплетать! Пой, Оксана!
– Коса моя, косынька, коса дорогая, русая, золотая! – запела дрожащим от напряжения голоском Оксана, пугаясь и предстоящего торжества и тем, что предстояло позднее, а именно – первой брачной ночи.
– Рано тебя расплетати и в дальний путь, в дальний путь снаряжати! – подхватила Настасья, сочувственно и восхищенно глядя на сестру. Она ей немного завидовала и мечтала о том времени, когда сама станет главный действующим лицом подобного праздника. Поскорей бы! На нее уже стали заглядываться парни, порой делая непонятные намеки, отчего и щеки, и уши Настасьи краснели до спелого багрового цвета.
– Не жаль мне золота, не жаль чистого серебра, жаль одного: девичьей красы, русой косы. – отозвалась невеста.
– Не плачь, не плачь, душа Оксанушка! Красных девушек не кручини! Не слези лицо белое, рученек не ломай! Не век нам девовати и волюшку распевати. – подхватила подружка невесты Прасковьюшка, с любопытством скашивая глаза на приготовленное приданое.
– Свет ты, коса моя русая; Свет ты, мой шелковый косник! Плети ты, моя невестушка, плети косу мелко-намелко, вяжи узлы крепко-накрепко! – запела низким грудным голосом мать.
Перед глазами Оксаны замелькали, словно кадры из фильма, отдельные эпизоды. Вот приезжает дородная сваха, знаменитая Агриппина Васильевна, чтобы купить-выкупить невестину косу… кланяется величаво, с достоинством… стоит у порога… отдает за косу деньги, а мать с сестрой торжественно выносят невестины наряды – полюбоваться честному народу. Потом берут Оксану под белы рученьки и сажают за дубовый стол…
И тут девушка опять видит лицо Ивана, глаза его с золотистыми искорками, шаловливыми, как Огневушка-Поскакушка из сказов Бажова. Настойчивый звон мешает сосредоточиться, понять что-то очень важное, но сколько ни отмахивайся от него, он не умолкает, зудит настойчиво, нахально, так, что приходится вконец очнуться ото сна, чтобы понять, что уже утро и пора вставать на работу, а причудившееся, было лишь мороком, навеянным необычной экскурсией в Сварожь.
Призрак из прошлого
– Что читаешь? – заглянула Оксане через плечо Маринка и сладко, со вкусом зевнула.
– Да так…
– Сварожий круг… аналог созвездий зодиака, имеющий хождение в родноверии[3]…
– Это что, Ксюх?
– Ммм… подработку подкинули… редактура… – зачем-то соврала Оксана. – Вот, интересно стало, решила посмотреть.
– Интересно?
– Честно говоря, не поняла еще, только открыла.
– Ага. Ну-ну, расскажешь потом.
– Если сама пойму, что это такое. Для меня тут какие-то слишком сложные термины: эклиптика, чертоги-созвездия… Я девушка простая, меня такие вещи пугают.
– Ну, наконец-то, разумные речи! А то я уж было испугалась! У тебя тут, кстати, мобильник звонил, когда ты выходила. Проверь, вдруг что-то важное. А я так спать хочу! Сил нет ждать, когда рабочий день кончится! Надо кофе сделать. – и Маришка, распрямляя плечи, направилась к чайнику.
– Спасибо, Мариш. И вправду… Пойду, перезвоню. – сказала Оксана ей вслед.
Оксана вышла в коридор и направилась к лестнице, в курилку. Странно, зачем ей вдруг позвонил Костя? Сколько лет, сколько зим миновало со времени их расставания? Два года? Да и какое расставание, когда они в общем-то так толком и не сходились… Несостоявшийся роман… Все было так красиво… Если бы не этот испуг Кости, не его боязнь неизвестно чего. Вернее очень даже известно: он тоже светился от переполнявших его чувств, но если бы сделал шаг навстречу, пришлось бы делать и второй, и третий, а это значило потерять слишком многое: и теплое местечко, и хорошую зарплату, и перспективы головокружительного карьерного роста… Тесть, благодетель, смешал бы зарвавшегося зятя с грязью, ткнул бы носом в положенное дерьмо и прости-прощай хорошая жизнь! Конечно, мучительно больно осознавать, что твой идеал оказался таким приземленным камушком, торчащим посреди проезжего пути – не сдвинешь, как ни старайся. Да и зачем стараться? Не женское это дело – камушки таскать. Хочется ощущать себя женщиной, а не передовиком производства в эпоху пятилеток. Так что все давно быльем поросло, даже обиды не осталось. Что толку обижаться? Каждый сам делает выбор: налево пойдешь – коня потеряешь… ну и так далее…
– Привет, Кость. Звонил?
– Привет, Ксюш! Рад тебя слышать… Звонил… У меня роман новый вышел, хочу тебя пригласить на презентацию… Соскучился. Придешь?
– Когда? – задумалась она.
– Сегодня. Магазин «Москва» знаешь?
– На «Пушкинской»? Конечно. Во сколько?
– В семь.
– Приду, с удовольствием.
– Тогда… до встречи?
– Да… Пока…
Оксана убрала мобильный в карман и задумалась. «Схожу… Любопытно на него посмотреть… Все-таки любопытно… – думала она, медленно и ритмично щелкая зажигалкой. – «Из искры возгорится пламя»… Или не возгорится – это как посмотреть…
День оказался суматошным и за всеми письмами, звонками и переводами девушке совершенно некогда оказалось вспоминать ни о своих снах, ни о том, кто по существу и был их причиной. Кареглазый жрец в волчьей шкуре остался в своем славянском поселении и наверняка был занят вопросами грядущего сева…
