по натуре внимательный и чуткий, несомненно, заметил мою гримасу и поторопился пояснить сказанное:
– Это не значит, что я насмехаюсь над твоим горем. Я лишь замечаю, что оно глубже, чем могло бы быть у той, кому отец уделял меньше всех внимания.
Он ласково коснулся моей щеки, и я, прижавшись на мгновение к его ладони, перехватила руку. К несчастью, я забыла о вышивке, которую по-прежнему держала, и острие иголки впилось брату в палец. Свет отдернул ладонь; на указательном пальце, совсем близко от краешка ногтя, медленно выступала капелька крови.
– Священные предки! Прости! – От волнения я забыла все правила этикета. Теперь передо мной стоял младший брат, а не будущий король.
– Все в порядке. Всего лишь царапина.
Я не слушала его. Машинально оглянувшись по сторонам (пустая осторожность, в комнате мы были одни), обхватила его запястье правой ладонью, чтобы призвать дар, а левой медленно провела над ранкой. Когда я убрала руку, крови не было. Как и следа укола – чистая, целая кожа, ничего больше.
– Спасибо, – поблагодарил брат, – но, честно говоря, это было пустое. Жаль тратить твой дар зазря.
Я не ответила. В голове вертелись слова позабытой старой приметы. Я могла припомнить лишь обрывки фраз, но не суть предостережения. Кровь перед ритуалом – к чему она?
– Ты всегда беспокоилась обо мне больше, чем требовалось. Я буду вечно благодарен тебе за это. В твоем лице я мог бы обрести злопамятного врага, но ты стала моим самым преданным другом.
Я невольно приоткрыла рот – брат всегда был искренен, но таких слов я от него еще не слышала. Всматриваясь в его светло-карие глаза, любуясь медью рыжих волос, я гордилась им. Он был тем братом, о котором я боялась и мечтать. Свет никогда не обижал меня, всегда защищал от пересудов, и благодаря его поддержке меня перестали дразнить белой лисицей. Даже за глаза – я знаю, специально подслушивала разговоры слуг на кухне после вечернего костра. Я не помню, как именно мы подружились. Время стерло из памяти детали. Кто сделал шаг первым, кто первым обратился по имени – все это осталось в омутах воспоминаний, надежно укрытое паутиной и присыпанное пылью давности событий.
Важно другое. Свет стал мне опорой, самым близким и дорогим человеком. Единственным человеком, которому я доверила свою страшную тайну. Он согласился хранить это знание еще совсем ребенком и до сих пор продолжал выполнять свое обещание.
Клеймо «ведьма» хуже, чем «лисица». Ведьм и колдунов изгоняли из города. Им не было места среди обычных людей. То, что Свет называл даром, считали наказанием богов. Способом пометить паршивую овцу в стаде. Все понимали, что такая сила добра не принесет, только беду накликает.
Если человек не покидал город добровольно, дорога у него была лишь одна – на плаху.
Я не хотела для себя ни первой, ни второй участи. Я жаждала иного – семьи и детей. И брат согласился с моим решением. Позволил мне самой выбирать свой путь – немыслимая удача для девицы, пусть и благородных кровей.
Свет взял меня под локоть, и мы покинули мои покои. Уже на пороге он шепнул мне на ухо:
– Сегодня ко мне приходил Ник.
Брат замолчал и хитро улыбнулся. Я едва удержалась от того, чтобы не дернуть его за рукав, – нетерпеливо и совсем неподобающе для старшей принцессы.
– О чем же он просил? – как можно спокойнее поинтересовалась я. Мы шествовали по просторному холлу в сторону выхода из дворца. За нами бесшумно следовала охрана. Одним из стражей, коротко улыбнувшимся мне у двери, был Ник.
Его полное имя звучало как Защитник, и оно, признаться, ему очень шло.
– О самом драгоценном сокровище, Кара, – о твоей руке, – чуть посмеиваясь и тепло поглядывая на меня, ответил брат.
Внутри меня что-то ухнуло, а затем взлетело, рассыпавшись снопом разноцветных искр. Чувствуя, как скулы опалил яркий румянец, и стараясь не выдать своего волнения, я тихо спросила:
– Что вы ответили, мой король?
– Дал свое благословение. Раз уж таков твой выбор.
Мне захотелось захлопать в ладоши от восторга. Я едва удержалась от радостного и победного вопля. Ник – моя любовь, человек, на которого я с трепетом смотрела уже два года, – сделал мне предложение. И, что еще важнее, брат одобрил его. Такое решение было бы немыслимо при отце. Тот скорее отправил бы меня в соседний клан в качестве залога своего доброго отношения, чем оставил дома и позволил выйти замуж по любви. Впервые я подумала о смерти отца без тоски и тут же устыдилась. Для той, кто заживляет раны, недостойно благодарить Зверя, что их наносит.
Мы вышли из дворца, преодолев просторную лестницу с массивными ступенями, и оказались во дворе, заполненном гостями и слугами. Раздался рев трубы и грохот барабанов. Толпа застыла в низком поклоне, приветствуя будущего короля. Я тоже сделала реверанс и отошла чуть левее – к сестрам, которым было не по себе даже под присмотром матрон.
– Мы правда поедем верхом? – немного испуганно спросила Ирония. Ей на днях исполнилось одиннадцать, но она до сих пор боялась лошадей – в детстве кобыла сбросила ее с себя и изрядно напугала.
– Да, Рони, такова традиция. Мы отдаем дань памяти предкам, жившим дико и свободно. – Я аккуратно, чтобы не испортить сложную прическу, погладила сестру по голове. Ее рыжие локоны сияли на солнце, окаймленные ободом из полевых цветов. Мои же тонкие, словно выбеленные волосы были заплетены в строгую косу – символ женского старшинства в семье. – Я буду рядом, милая. Ты не упадешь.
– Скорее бы все увидеть! – непосредственно воскликнула вторая моя сестра Шута, пока Рони, насупившись, настраивала себя на сложное испытание.
Шута была младше Рони на два года и обожала животных, но еще больше ее привлекали скачки и соревнования на скорость.
– А вот ты, юная леди, поедешь со мной. – Я погрозила ей пальцем. – Я помню, чем закончилась твоя последняя прогулка. Больше никаких сломанных рук!
– Она же быстро зажила, – буркнула себе под нос Шута, и я едва удержалась от желания просветить сестру, почему ее рука так быстро и безболезненно срослась.
Мне подвели коня – самого смирного и послушного на конюшне. К счастью, женщинам позволяли седлать своих скакунов, иначе бы к месту проведения ритуала я не добралась – боялась лошадей еще больше, чем Рони. Ехать на голой спине резвого коня без всякого седла, как это делали сегодня мужчины, отдавая дань традициям, я бы точно не смогла.
Я запрыгнула в мужское седло. Юбка задралась, обнажая ноги, но собравшаяся во дворе толпа не получила свою долю зрелищ – до самых колен на меня были натянуты тонкие сапоги в цвет платья: приличия я чтила всегда, даже тогда, когда они казались мне верхом глупости. Один из слуг поднял Шуту на руки, и я
