не от кондитерского стола, а с дворцового приёма. Разве что на манжете виднеется шоколадное пятнышко.
Гость раздражённо передёрнул плечами, ощутив неуместность своей старой, пропылённой одежды в сверкающей чистоте зала.
– Позвольте с вами поговорить, господин Карэле.
– Что ж, слушаю, – отозвался тот, ставя локти на стойку и опирая подборок на длинные прозрачные пальцы. – Вы?..
– Неважно, – отмахнулся молодой человек. – Я не имею значения. Лучше напомните мне: сколько существует специй?
Карэле Карэле поднял карамельную бровь.
– Любой кондитер знает, что семьдесят восемь. Желаете получить полный перечень?
– Нет. Желаю показать вам кое-что.
Подняв с пола дорожный мешок, незнакомец извлёк из него большую банку тёмного стекла с плотно притёртой крышкой. Банка была заполнена мятой бумагой. Запустив туда руку, он вынул из середины ещё одну баночку поменьше. Внутри был коричневый порошок.
– Откройте крышку, – севшим голосом произнёс Карэле. Его пальцы впились в стойку, а глаза были прикованы к банке.
Гость с усилием отвинтил крышку и приоткрыл её – совсем чуть-чуть. Перебивая запахи кондитерской, по залу поплыл ещё один, совершенно новый. Чуткие ноздри кондитера вздрогнули.
– Корица, – сказал он, – не могу поверить, это корица. Дайте её мне.
– Ну нет, – молодой человек поспешно завинтил банку и убрал её на прежнее место. – Не так просто. Стало быть, вы знаете, что это такое?
– Да, – прошептал Карэле с закрытыми глазами, – по прежней жизни. Где вы её нашли?
– В джунглях Ифри. Туземцы называют её «гина». Семьдесят девятая специя, не так ли? Я был удивлен, что она вам знакома.
– О, здесь она неизвестна, не беспокойтесь. Думаю, вы первооткрыватель. Сколько вы хотите за эту баночку?
Незнакомец наклонился ближе.
– Мне нужны не деньги.
– А что тогда? – Карэле бросил на него ироничный взгляд из-под ресниц. – Шоколад вас не интересует, а для предложений иного рода я уже слишком стар, вы не находите?
Молодой человек нахмурился.
– Мне нужна ваша дверца.
– Вот как?
– Ходят слухи, что через неё можно попасть в свою настоящую жизнь. Стать тем, кем ты должен быть, найти себя…
– А ещё говорят, что в ней можно увидеть будущее любого, о ком подумаешь, или же сгинуть навек, поскольку она ведет прямиком в преисподнюю. Говорят ещё, что в любой кондитерской есть маленькая железная дверца, задвинутая от греха ларём или шкафом. Это только слухи. К тому же… – кондитер побарабанил пальцами по стойке, испытывая терпение собеседника, – к тому же дверца, видите ли, больше не открывается. Петли заржавели.
Гость рассмеялся:
– Мне рассказывали, будто вы можете попасть через эту дверцу куда угодно и подсмотреть всё, что ни пожелаете. А она, оказывается, и не открывается вовсе! Может, разрешите мне попробовать?
– Исключено, – сухо отрезал Карэле.
– Хорошо, – молодой человек грохнул банку с гиной на стойку. – Разрешите мне просто взглянуть на вашу дверцу – и забирайте.
– По рукам, – кондитер поспешно схватил банку. – Идёмте, а то Юта уже измаялась в пекарне.
Незнакомец ловко скользнул под стойкой, и Карэле распахнул перед ним дверь.
На плите сияли начищенные медные котлы для шоколада, сейчас пустые. Вдоль одной стены стоял длинный мраморный стол, вдоль другой – деревянный. В нише между двумя окнами, куда никогда не попадал солнечный свет, прятался шкаф с банками тёмно-синего, тёмно-красного, тёмно-зелёного стекла. Гость, не считая, мог сказать, что их ровно семьдесят восемь. А в углу…
– Это она, – выдохнул молодой человек, опускаясь на пол перед маленькой железной дверцей в ржавых потёках.
Карэле налил себе воды из графина и сел в кресло у стола, вытянув ноги.
– Не открывается!
– Кажется, мы договаривались, что вы только посмотрите, – заметил хозяин.
Молодой человек встал с пола и приблизился к нему. В сравнении с маленьким Карэле, сидящим в кресле, он казался очень высоким.
– Я и посмотрел. Говорите, петли заржавели? И отчего бы это?
Кондитер пожал плечами, равнодушно наблюдая за незнакомцем.
– Странно, что никто не заметил этих характерных потёков. Выглядит так, словно кое-кто иногда выплёскивает на петли, к примеру, стакан воды…
Карэле покраснел – словно в молоко упали две капли вишнёвого сиропа.
– Ну, и? – спросил он.
– Ну, я мог бы рассказать об этом…
Карэле Карэле устало откинулся в кресле, прикрыв глаза.
– Слушайте, зачем вам вообще эта дверца?
– Я поэт, – долговязый молодой человек снова уселся на пол. – Плохой поэт. А хочу быть хорошим. Я издал книжку, она не разошлась. Я уехал в Ифри. Хотел забыться. Охотился там на львов…
– Что?! Вы, поэт, убивали несчастных львов, которые вам ничего не сделали? Да ещё, наверное, не честным ифрийским копьем, а из ружья, с двух сотен шагов?
– Клянусь, они нападали первыми!
– Ну-ну, – Карэле снова откинулся в кресле. – Продолжайте…
