– И это я слышу от коммуниста?!.. Всего тридцать пять рублей! Встать всем, встать сейчас же! Перед вами – Ленин…
Аэрофлотчики дружно повскакали с мест и вытянулись во фрунт, на всякий случай стараясь при этом не моргать и не шевелить пальцами в обуви. Напротив них застыли в демонстративном экстазе пролетарского единения поляки, едва не лопавшиеся от смеха. Торжественно помолчав минуту на глазах ничего не понимающих остальных пассажиров, сотрудники «Аэрофлота», плохо скрывающие свою растерянность, принялись сокрушаться:
– Какое недоразумение с польскими товарищами получилось! Ах, какое недоразумение!..
Позвонили куда-то наверх, в авиакомпанию, и на цыпочках прибежал еще более значительный летный начальник. Он долго тряс руку моему дядьке из Варшавы, вручил ему от московских властителей неба бутылку водки («На дорожку!»), приложил персонально от себя фирменный брелок с крылышками, серпом и молотом и заявил доверительно, как брат брату:
– Очень неудобно получилось, простите, пожалуйста! Виновные будут строго наказаны… Мы никак не подозревали, что в вашем багаже летит вождь мирового пролетариата.
Короче, все как в анекдоте: «Товарищи солдаты и матросы! Революция, которую так долго ждали большевики, начнется завтра. А сегодня – дискотека!»
…Багаж с нашего рейса, как назло, не подавали. Нам оставалось только ждать и наблюдать за картиной нравов. Особо забавлял одуревших от стояния пассажиров похожий на клоуна Карандаша маленький кинолог с бойким, деловым сеттером, увлеченно обнюхивающим сумки и чемоданы. Да, хоть и четвероногий, а на наркоту подсел!.. Но все равно уважают песика, уважают! Там, где он живет, даже государственную границу сделали. Я посмотрел на жену, ушедшую в созданный недавно для курящих спецугол у сортира, и подумал о том, что женщина – полная противоположность собаке. Собака все понимает, но ничего сказать не может… Мне стало ясно, почему моя жена так обостренно любит нашего пуделя Артошу. Они органично дополняют друг друга.
И вдруг вздрогнул резиновый конвейер – и медленно потекли вещи, прилетевшие из Парижа. Пассажиры сгрудились у ленты, оттирая друг друга бедрами и стараясь поскорее выхватить свой багаж. Моя жена, используя пустую железную тележку как таран, оказалась в числе самых первых. Едва завидев наши серые самсонитовские сумки, появившиеся из пыльного разгрузочного жерла, моя половина похватала их и бросила на тачанку:
– Опять ты застрял!.. Уходим побыстрее! Иначе я здесь задохнусь…
Мы понеслись по «зеленому коридору» навстречу Родине, но наш патриотический порыв был властно прерван. Толстый, импозантный мужчина в явно тесном ему мышином пиджаке с таможенными галунами осадил нас:
– Откуда самолет?.. Париж?.. Что-нибудь приобретали?
Жена аж задохнулась от неожиданности:
– О чем вы говорите? Да мы там жили!
– Тогда предъявите купленные предметы, – оживился красавец с влажными пятнами под мышками и зачесанными прямо со спины на голый череп волосами. Характерная закономерность: во всех аэропортах таможенные заставы располагают непременно с видом на выход из терминала. Наверное, для того, чтобы увеличить тягостность пытки для пассажиров.
– Я вся в этих предметах! – взвизгнула жена. И я понял, что надо спасать положение, становящееся неподконтрольным:
– Простите, моя жена устала в дороге… Что бы вам хотелось увидеть?
Если хочешь полюбить гаишника, познакомься с таможенником. Ибо таможенник это не профессия, а состояние души. Чиновник оценивающе мазнул взглядом по нашим баулам и задержался глазами на дамской сумочке:
– Это откройте! Драгоценности приобретали?
– Какие еще драгоценности?! – опешил я.
– Какие угодно… И счета показывайте!
Жена задрожала от брезгливости, а не теряющий достоинства таможенник, державший спину неестественно прямо, принялся – тоже не без брезгливости – ковыряться указательным пальцем в парфюмерном балагане моей супруги. Даже не поленился пролистать блокнотик с телефонами и заглянул в распечатанную пачку сигарет с ментолом. Открыл косметичку особо заинтересовался тушью для ресниц… Он делал все важно и даже царственно. Правда, его императорская выправка вопиюще диссонировала с куцым, пионерским пиджаком, словно с чужого плеча. «Пуик, пуик!» – пел желудок таможенника, как вокмен, сопровождавший сложными руладами досмотр. Во время всего процесса коридорный красавец со спинным начесом эротично втягивал живот и изгибался назад, надеясь таким образом подавить крик своего воспаленного естества. Если этот охотник за бриллиантами и страдал звездной болезнью, то только метеоризмом.
– Проходите! – устало разрешил он, не обнаружив в сумочке жемчугов и изумрудов и найдя из счетов только квитанцию на покупку в Париже телефонной карточки. Нам оставалось радоваться тому, что мы ехали не из Украины. А то бы пришлось не только давать отпечатки пальцев, но и подставлять для проверки анальное отверстие. Не спрятали ли мы там ненароком украинских апельсинов?
Вдоль шпалеры из разбойников с большой дороги, хватавших за руки и кричавших: «Такси, такси!», мы ринулись к старому другу, который встречал нас у справочного киоска. Смычка Запада с Востоком состоялась. Несмотря на колониальную ворожбу Киплинга, они все-таки встретились.
Дома я первым делом бросился распаковывать багаж, несмотря на то, что жена захотела сперва попить с дороги чаю. Почему я так торопился, не знаю. Но мне виделась в этом некая символика: почувствуешь себя дома, как только избавишься от замков. Я вставил ключ, повернул его, распахнул чемодан – и увидел… дубленку! Такую же, как моя, но только более старую. Впрочем, состояние шубы никакого значения не имело, ибо она все равно была не моя. Та преспокойно висела на вешалке в коридоре, да и я – черт побери! – приехал в ней. На всякий случай я взглянул на родную шубу зажмурился и почувствовал неладное.
В животе, как обычно бывает со мной в мгновения «дрейфа», противно заурчало. Меня пробил озноб.
Я откинул в сторону незнакомую дубленку и увидел какие-то свертки, тщательно упакованные в фирменные пакетики магазинов, в которых я никогда не бывал. Рядом со свертками лежала тяжелая папка, явно с документами, с выпуклой надписью: «Газпром». Этого мне только не хватало! Глаза бы мои этого не видели: чем меньше знаешь, тем легче сознаешься! Хорошо еще, что это не документы ФСБ или СВР… Я взглянул на аэрофлотовскую регистрационную наклейку на ручке и узнал фамилию большого деятеля из горячо любимой всеми россиянами энергетической монополии. (До сих пор не возьму в толк, почему этот великий человек не вышел из аэропорта ВИПовским коридором. А может, он-то сам вышел, только вот багаж его…). Короче, полный караоке! По ответной логике, наш чемодан должен был бы находиться сейчас у этого газпромовского деятеля. Засветились по полной программе! С репутацией «похитителя газпромовских секретов» меня и в гроб не положат…
– Ну, долго ты там? Опять где-то застрял! Иди чай пить, – как всегда требовательно позвала не подозревающая подвоха жена. Но мне было не до индийской заварки.
– Ты чей чемодан унесла? – возопил я.
– Наш. Иначе как бы ты его открыл!..
Резонно, ничего не скажешь! На самом же деле в расстроенных чувствах жена схватила чужой чемодан, который был полным близнецом нашего. Колесики, ручка, замочек, даже опознавательная наклейка от фирмы-производителя – все на том же месте! Один к одному – без вариантов! До боли знакомая по кино комедийная ситуация, но смешно мне не было:
– Если и другие сумки не наши, я руки на себя наложу!
Я в ужасе принялся открывать оставшиеся нетронутыми две сумки «Самсонит». Слава Богу, они были нашими на двести процентов. Посмотрел на часы: ровно полночь. Что делать? Звонить в аэропорт? Бесполезно, и не в такое время в Шереметьево никого по телефону не найдешь. Оставалось только одно: срочно возвращаться в аэропорт. В любом случае через камеру хранения невостребованных вещей надо было вернуть чемодан его хозяину и попытаться найти наш багаж.
Не буду более томить читателя. По ночной, пустынной Москве мы быстро домчались до Шереметьево-2, без труда нашли камеру хранения, разбудили ее сотрудницу и грузчика, которые легко обнаружили наш, «кровный», чемодан, никем – к счастью – не взятый. Как требует того порядок, составили протокол. Позднее я перезвонил, и мне подтвердили в аэропорту, что сданный нами чужой чемодан благополучно дошел до адресата…
Но каково же было мое изумление, когда при моем появлении в редакции мне поведали щемящую душу историю о том, что вчера на парижском рейсе у видного чина «Газпрома» неуемные злодеи – ясное дело: из псевдодемократической оппозиции! – похитили чемодан. Для справки: этот казус случился как раз в разгар кампании «Ходорковский, гоу хоум!» Высокий газпромовец, ставший жертвой столь отчаянной экспроприации, расценил это как преднамеренную акцию против его Большого дома. Как злостную провокацию, На самом же деле все оказалось гораздо тривиальнее. Новая «Ирония судьбы», но без легкого пиара. От всей души прошу прощения за причиненные неудобства. С кем не бывает? И на старуху бывает прореха…
