Но ее природный талант быстро схватывать все новое, ее усидчивость и упорство очень скоро принесли свои плоды. Преподаватели стали относиться к ней с уважением, а студенты негласно стали считать ее лидером курса.
Сумев организовать свое учебное время, Оля наконец-то вздохнула и, с не меньшим удовольствием, решила время от времени развлекаться. Она стала своим человеком на студенческих дискотеках, парни не сводили с нее глаз, но, почувствовав власть над мужчинами, Оля не спешила пользоваться своим обаянием, заведя какой-нибудь ничего не значащий для нее роман. Иногда она позволяла себе слегка увлечься каким-нибудь модным в студенческом кругу мальчиком, но только потому, что это тешило ее самолюбие. Ей был интересен сам процесс завоевания, но, повстречавшись с очередным поклонником месяц или два, она мягко, чтобы не обидеть и не нажить себе врага, как-то умела незаметно отстраниться от своего обожателя. И повздыхав какое-то время, ребята оставались ее друзьями.
Оля не раз благодарила отца за то, что он определил ее учиться в американский университет «Webster». Ее отменный английский, которому в России она отдавала много времени, очень помогал и в общении, и в учебе.
Как-то, готовясь к семинару по политологии, она вычитала из серьезной статьи в одном журнале, что финны по-прежнему настороженно относятся к русским, видя в них исторического врага. Автор описывал многочисленные проявления расизма в Финляндии. Когда она упомянула об этом на семинаре, многие сокурсники потребовали подтверждения. Как-то трудно было поверить, что вполне приветливые и культурные финны на треть состоят из расистов и не скрывают этого.
— Представьте себе, все иностранцы в Финляндии сталкиваются с проявлением расизма и дискриминации! — Ее звонкий голос не оставил равнодушным никого в аудитории, где почти все были иностранцами. — И каждому по крайней мере один раз отказывали в приеме на работу именно по причине происхождения, — заключила Оля.
Гул разочарованных голосов пронесся над студентами. Среди них было немало русских, эстонцев, арабов, немцев — и многие мечтали остаться здесь работать после окончания университета.
У Оли был свой план, который она давно вынашивала и держала в тайне даже от родителей. Получить диплом Вебстерского университета — это полдела. Она знала, что даже с таким дипломом достойную работу получить на Западе будет нелегко. А вот муж-финн в придачу сразу удваивал ее ставки.
Машина притормозила у подъезда старинного каменного дома, и девушки, весело переговариваясь, дружно начали выгружать Олины вещи.
— Ну, Оля, ты даешь! — не уставала удивляться Ася. — На неделю приехала, а вещей набрала, как на зимовку.
Оля, снисходительно улыбаясь, вытолкнула из багажника огромный чемодан на колесиках. Ася достала второй, поменьше, тоже на колесиках. А Лена вытащила изящный женский дипломат из дорогой кожи и с некоторой завистью стала разглядывать какую-то непонятную металлическую монограмму.
«Оути Эрвасти» — прочитала она про себя и подумала, что это, наверное, название торговой марки фирмы, выпускающей такие элегантные портфели.
— Завидуете! — укоризненно заметила Оля, видя, с каким любопытством ее подруга изучает монограмму.
Ася нисколько не обиделась:
— А зачем он тебе?
— Да так, — уклонилась от ответа Оля. — Документы всякие. Не сдавать же их в багаж.
На самом деле ей очень хотелось выглядеть по-настоящему деловой дамой, чтобы произвести на подруг впечатление, поэтому она и захватила с собой этот дипломат. «Ну что поделаешь, — думала она, — люблю пустить пыль в глаза… Как бы поизящнее выразиться? Люблю приукрасить свои достижения. Тем более что они действительно имеются». Так прощала она себе маленькую слабость — повыпендриваться перед подружками.
Пробираясь по неубранному снегу к подъезду, Оля со свойственной ей иронией объявила:
— Узнаю родной пейзаж! Дворники что, все на каникулах?
Подруги в недоумении переглянулись.
— Снега давно не видала, что ли?
— Можно сказать, и не видала. В Хельсинки его убирают. А может, и не убирают. Его на улицах просто не наблюдается. Я там и обувь могу неделю не чистить. Нет надобности.
— Забудь об этом, душа моя. Здесь ты ее будешь чистить после каждого выхода на улицу. Я обувную щетку постоянно с собой в сумочке ношу. Люблю, когда обувь блестит! — засмеялась Ася.
Дверь подъезда неожиданно распахнулась, и на пороге появился высокий, крепкого телосложения молодой мужчина. Ася вдруг низко нагнула голову и, чуть ли не приседая, спряталась за Лену.
Та не заметила суетливых движений подруги, вкатывая чемодан в подъезд. Рассеянный взгляд, которым вышедший окинул девушек, мгновенно прояснился, когда он остановил его на Оле. Придержав рукой дверь, мужчина, явно смущаясь, спросил:
— Вам помочь?
— Да хорошо бы! — пропела Оля, обрадовавшись неожиданному предложению. — Багаж у меня нехилый, а чемодан и вовсе явно меня перевешивает.
— Просто вы с ним в разной весовой категории, — украдкой взглянув на изящную фигуру девушки, попытался неуклюже пошутить нечаянный помощник и легко подхватил чемодан.
— Благодарю вас, сударь! — улыбаясь, церемонно поблагодарила его Оля и остановилась у лифта, поджидая подруг.
Ася бочком проскользнула в подъезд, держа перед собой Олин дипломат как щит, словно заслоняясь им неведомо от кого. За ней зашла Лена, вкатывая чемодан и кокетливо поглядывая на незнакомца. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась.
Оля вызвала лифт. Молодой человек помялся и неловко раскланялся:
— Прошу прощения, вынужден вас покинуть, очень тороплюсь.
Легким движением открыл дверь и, придержав рукой, бесшумно закрыл ее.
— Кто такой? — спросила Лена, когда они втаскивали вещи в лифт.
— Как «кто»? — изумилась Ася. — Это же наш математик. Хорошо, не узнал меня. Он меня никогда в шапке не видел.
— Что-то мне его лицо знакомо. Наверное, во дворе встречала. А что это ты от него пряталась? — Оля лукаво усмехнулась. — От меня ничего не скроешь! Влюбилась, что ли?
— Вот еще! — На лице Аси вспыхнул румянец. — Да я его терпеть не могу. Я ему зачет с третьего раза сдала. И то условно. Сказал, летом выгонит, если не вызубрю все! И зачем я только пошла на экономический факультет… Этот Андрей Борисович мне все нервы истрепал. И если бы я хоть дурой была, то смирилась бы, подумала: ну, дурой уродилась. Так ведь я вступительный по математике на «пять» сдала! А на сессии он меня прямо затерроризировал. И между прочим, не меня одну. У мальчишек все о’кей. Пришли, сдали, ушли! Кое-кто из девчонок тоже как-то быстро освободились. А вот меня, Таньку Ярцеву и Юльку Веденееву он прямо возненавидел. Танька у нас гордая и ответить может, когда нужно. Да и математику знает хорошо. А он какие-то заковыристые задачи дает, и где только их откапывает?! Танька ему как-то сказала, когда он ее в третий раз выгнал: «Уважаемый Андрей Борисович! Я к такому обращению не привыкла. У меня здоровая психика, не травмируйте ее». Так он чуть не лопнул от злости. Танька говорит — покраснел, как помидор, жилы на лбу повылезли, глаза прямо бешеные стали. Она думала, его удар хватит! А он зубы стиснул так, что даже скрежет стал слышен. Промычал что-то и на дверь показал. В общем, выгнал. Ужас какой-то…
Оля удивленно выслушала сбивчивый рассказ Аси и покачала головой:
— Не фига себе! Ну и нравы здесь! Что в школе, что в университете… Каждый учитель может наорать на тебя или запросто выгнать в шею. У нас в университете это было бы просто немыслимо. Там преподаватели и студенты уважают друг друга. Учиться — одно удовольствие. Этика преподавания в корне отличается от нашей — а здесь преподы из кожи вон лезут, чтобы унизить студента, поставить на место… Одним словом, показать, что ты ничто. У меня подруга учится в институте иностранных языков в Москве. Так она мне однажды написала по электронной почте вообще душераздирающую историю. Одна студентка на занятиях в обморок с испугу упала. Вот шуму было, на весь институт. После Катиного обморока этого преподавателя в ректорат приглашали, интересовались, почему его студенты на занятиях сознание теряют. Он, правда, провел беседу с девушками, объяснил, что вовсе не хотел их пугать, просто предмет свой очень любит, поэтому и требования высокие предъявляет. И Катя выздоровела, не померла, слава богу, от разрыва сердца…
Лифт поднялся до третьего этажа, и девочки подошли к двери Олиной квартиры. На отработанный годами звонок — два коротких и один длинный — дверь распахнулась, и мама, Валерия Антоновна, бросилась целовать и обнимать дочку.
— Ну, слава богу, приехала. А я волновалась, как долетишь, как потом на машине доедете… Папа сейчас на совещании, приедет часа через два. Моя машина уже неделю в ремонте. Обещали к Новому году вернуть, да не успели. Вот подружки твои молодцы, сами предложили встретить.
