Владимир Иванович очень любит селёдку. Но не такую, что продают в пластмассовых банках со всякими приправами; нет, он любит обыкновенную солёную, которую самому надо чистить.
Так вот, однажды Владимир Иванович решил полежать в постели, а в это время там уже лежала Виктория Геннадьевна. Улёгшись, Владимир Иванович посучил ногами, чтобы устроиться поудобнее, и вдруг острый ноготь его больно оцарапал Виктории Геннадьевне нежную ножку. Виктория Геннадьевна громко вскрикнула, достала из-под подушки селёдку и заехала ею Владимиру Ивановичу в лоб. Владимир Иванович обрадовался, вылез из-под одеяла и быстро побежал на кухню чистить прекрасную рыбу. А почистив, нарезал пахучее мясо дольками, выложил на селёдочницу, посыпал сверху белейшим репчатым луком, принёс всё это в столовую комнату, заварил свежего чаю и позвал Викторию Геннадьевну. Виктория Геннадьевна долго думать не стала, вышла, увидела, что Владимир Иванович совершенно счастлив, и сразу простила его! Долго ещё они сидели за столом друг напротив друга, пили чай и обсуждали особенности перевода английского герундия на русский язык, ссылаясь на примеры из ужасной книги про вампиров, над которой оба трудились из-за денег.
Но один вопрос до утра не давал покоя Владимиру Ивановичу: как это у Виктории Геннадьевны под подушкой могла оказаться селёдка? Неужели?.. Не может быть, даже подумать страшно… Тогда он достал из кармана свой секретный блокнот и дрожащей рукой занёс в него такие строки:
Ночь глуха. На ПетроградскойВоют злобные машины,И селёдка хищной пастьюСкалится из-под подушки.И в плену у ней томитсяДева нежная с ногамиИсцарапанными, будтоЗубом острым, беспощадным.Вот коварная селёдкаС-под подушки выползаетИ бросает ядовитыйВзор на гордого Героя.Он же, страсти нежной полон,На чудовище не смотрит!Как Геракл когда-то гидруОн, рукой своей железнойКрепко сжавши злые жабры,Тащит скользкую на кухню,Разрубает ей на частиБлаговонное, большое Туловище!Громко кличетОн красавицу скорее!Подобрав полы туники,Та тихонько и с опаской…
Тут Владимир Иванович услышал нежно-сонный голосок Виктории Геннадьевны. Он быстро сунул блокнот в ящик стола и поспешил на призыв, жарко журчащий в ночном мраке. Так и остался шедевр незаконченным. Ничего, думал Владимир Иванович, ничего, потомки завершат начатое мною дело.
* * *
Кто не знает в нашем городе Владимира Ивановича? Всякий знает его! А Викторию Геннадьевну? Да и она всем известна! Как только выходят они из дома и Виктория Геннадьевна нежно берёт Владимира Ивановича под руку, прохожие на улице замедляют шаг и шепчут друг другу: «Смотрите, смотрите, Владимир Иванович с Викторией Геннадьевной на прогулку вышли!»
А как же они познакомились? Да очень даже просто!
Как-то раз Владимир Иванович гулял по Петербургу. Шёл, шёл, куда глаза глядят, смотрит: Садовая. Он и пошёл по Садовой и скоро оказался на Марсовом поле. «Дай, – думает, – перейду через мост», – и зашагал через Троицкий мост. Смотрит – Петроградская сторона. «Интересно», – думает Владимир Иванович, а сам вышагивает себе, раз-два… глядь – Большой проспект. «Что ж, – мыслит Владимир Иванович, – пойду по Большому». И двинул по Большому. Идёт, посвистывает, по сторонам смотрит, на всякий случай: а вдруг.
Вдруг и в самом деле! Видит: на противоположной стороне проспекта неторопливо прогуливается незнакомая красавица: длинная юбка, гордая головка… а глаза! Так и сияют! «Да ведь это Виктория Геннадьевна, иной и быть не может!» – ахнул Владимир Иванович и с бьющимся сердцем засеменил за ней. Вот она свернула на Бармалеева, вышла на Малый и, дойдя до угла на Лахтинскую, направилась было к Чкаловскому проспекту, но остановилась, обернулась к Владимиру Ивановичу, да как сверкнёт на него прекрасными очами! Каким образом Владимир Иванович остался жив, одному Богу известно. Затрясся весь, в груди огонь, точно в печке, в ушах стучит, ну просто сам не свой.
– Вы что же это меня преследуете? – спрашивает Виктория Геннадьевна.
– Вовсе я не преследую, – не растерялся Владимир Иванович. – Просто иду, вот и всё.
– А зачем идёте?
– Глаз не могу оторвать, – честно признался Владимир Иванович.
– А если в лоб?
– О! – воскликнул Владимир Иванович и подбежал к Виктории Геннадьевне совсем близко.
– А-а, так вы, наверное, Владимир Иванович! – воскликнула Виктория Геннадьевна.
– Да! Да! А вы Виктория Геннадьевна! Правда?
Виктория Геннадьевна улыбнулась, взяла его под руку, они дружно свернули на Большую Зеленина улицу и зашагали медленно-медленно: через Большой Крестовский мост перешли на Крестовский остров, ступили на Мало-Крестовский мост, перекинутый на Каменный остров, и на этом мосту Владимир Иванович, счастливый, что, наконец, познакомился с Викторией Геннадьевной, снял штаны, рубаху и пятнадцать раз прыгнул с моста в речку Крестовку, а Виктория Геннадьевна смотрела на него добрыми глазами и улыбалась. Вот так они и стали дружить и даже жить стали вместе. На Большом проспекте и поселились, Петроградской стороны.
И в тот самый день Владимир Иванович купил в магазине секретный блокнот и записал в нём такие стихи:
Как хорошо свободною собакойПо Петроградской тихо пробежаться,Когда чуть светят каменные глыбыСедых домов, теснящихся на воле.Текут куда-то бешеные толпыПолуодетых дам с змеиными глазами.Одни шныряют в полумрак тревожныйМерцающих, роскошных магазинов,Другие машут в пальчиках зажатой,Пахучей, сладострастной сигаретойИ глаз косят по сторонам пытливо,Насквозь пронзая ошалелого мужчину.Одна лишь ты, свой взор склонивши долу,Скользишь вдоль улицы, светло переливаясь,Как ручеёк, журчащий меж стволами,Прозрачный, упоительно прекрасный…
* * *
– Сколько же нужно предметов, чтобы собрать Виктории Геннадьевне завтрак! – удивляется Владимир Иванович, кладя на красивый разрисованный поднос тарелочки, ложечки, чашечки… – Вот я, например…
– Ещё бы, Владимир Иванович, – хладнокровно заканчивает его мысль, раскинувшись на постели, Виктория Геннадьевна. – Дай вам волю, так ведь вы кашу руками прямо из кастрюли бы ели.
И у Владимира Ивановича сразу пропадает желание продолжать беседу; он молча ставит поднос с завтраком перед изогнувшейся в соблазнительной позе Викторией Геннадьевной, целует красавице тонкую ручку, садится, вздыхая, в своё рабочее кресло и с головой погружается в перевод книги про вампиров.
Наяда в пене одеялаЛежит полуобнажена.Из прочного, должно, металлаДуша моя природой создана…
Навстречу полчищу вампировБросаюсь, как Герой в кино.Не сотворю себе, несчастный, я кумира,Но!
Такие стихи, дрожа от нетерпения, записал Владимир Иванович в секретный блокнот уже перед тем, как ложиться спать.
* * *
Виктория Геннадьевна обожает ходить по магазинам. Не было дня, чтобы она не задавала Владимиру Ивановичу вопроса:
– Ну что, Владимир Иванович, когда мы с вами пойдём по магазинам?
Владимир Иванович обычно храбро отвечает:
– А хоть сейчас! – и при этом чувствует себя настоящим героем на войне, который, если надо, не задумываясь бросается на амбразуру огневой точки.
Но, надо отдать Владимиру Ивановичу справедливость: ему всё-таки немного страшно.
– Только, пожалуйста, Виктория Геннадьевна, не очень долго. Заходим, покупаем и уходим, хорошо? – осторожно добавляет он.
На это Виктория Геннадьевна, как правило, мудро замечает:
– А где, Владимир Иванович, ваша железная воля? Да и кто вам сказал, что жизнь наша должна состоять из одних только удовольствий?
Что жизнь? Отчаянная битва,В которой гибну, ежедневно возрождаясь,Как древний феникс… Деву полюбя,Давно забыл я, кто я и откуда.Сжимая меч, иду сквозь дым и пламя,И каждый день несёт мне новые штаны…
Этот экспромт Владимир Иванович записал в секретный блокнот уже после очередного похода по магазинам, из которого он вернулся ещё более закалённым и крепким: и душой, и телом. Последняя строка, правда, несколько озадачила Владимира Ивановича. «Почему штаны? – мучительно думал он и никак не мог найти ответа. – А, ладно, потомки разберутся», – решил, в конце концов, вечно недовольный собой автор.
* * *
Как-то раз Виктория Геннадьевна пришла домой радостная. Она принесла с собой целый килограмм мандаринов, которые купила, одиноко прогуливаясь по магазинам. Помыв рыжие ароматные плоды под струей свежей воды, Виктория Геннадьевна выложила их в красивую вазу, поставила на стол и обратилась к Владимиру Ивановичу.
– Кушайте мандарины, Владимир Иванович!
– Спасибо, Виктория Геннадьевна, я не хочу, – отпарировал Владимир Иванович.
