«Беседы Эпиктета». В «Беседах» философ назван врачом, а философская школа – лечебницей для души[1].
Определяя философию таким образом, Эпиктет следовал греческой традиции, восходящей по меньшей мере к Сократу. В ранних диалогах Платона Сократ утверждает, что философ заботится о душе человека так же, как врач заботится о теле[2]. Не следует понимать «душу» в этом контексте как нечто нематериальное, бессмертное или сверхъестественное. «Душой» здесь называется просто человеческий разум, наши мысли и убеждения. Дело философа – анализировать и оценивать человеческие мысли, проверяя их последовательность и обоснованность. С этим согласился бы практически любой философ – и античный, и современный.
Сократ, а позднее и стоики ставили во главу угла заботу о душе. Состояние души, считали они, определяет качество нашей жизни. Мы знаем, что Сократ критиковал своих соотечественников-афинян за то, что они так пекутся о теле и материальных вещах, но почти не уделяют внимания душе: своим мыслям и убеждениям, ценностям и моральным принципам. Сократ же был убежден: путь к счастью лежит через заботу о душе[3]. Сократ предложил философское обоснование идее о том, что даже такие вещи, как богатство, сами по себе не ценны (позднее эту идею подхватят стоики). Он утверждал, что материальные блага нейтральны с ценностной точки зрения, поскольку могут быть использованы как во благо, так и во зло. Сами деньги не плохи и не хороши. То, для каких целей – благих или дурных – они будут использованы, зависит от личности владельца. Добродетельный человек может с помощью денег творить добрые дела, тогда как порочный способен совершить большое зло[4].
О чем это говорит нам? О том, что реальная ценность – то, на основании чего мы можем назвать что-то хорошим или дурным, – заключена в личности человека, который владеет деньгами, а не в самих деньгах. А также, как следствие, о том, что было бы серьезной ошибкой уделять слишком много внимания деньгам и имуществу, пренебрегая при этом своей личностью. Задача философа состоит в том, чтобы помочь людям осознать это, а затем поддержать их в попытке излечить свою душу от имеющихся недугов.
Из этих рассуждений можно сделать вывод о том, что следует уделять внимание только состоянию души, оставаясь безучастным к мирской славе, деньгам или репутации. Действительно, стоики относили эти вещи к категории «безразличных». Они считали, что только совершенный, добродетельный склад души является подлинным благом, а его противоположность – порочность – есть единственное настоящее зло. Все остальное – просто «безразличное». С этой мыслью Сократа были согласны не только стоики, но и киники. Самым знаменитым киником был Диоген из Синопы, который, по преданию, жил (по меньшей мере какое-то время) в бочке, как бездомный пес. Диоген стремился к добродетели и внутреннему совершенству, отрекаясь от всего внешнего и стремясь к аскетичной, простой жизни в гармонии с Природой. Увидев, как ребенок пьет воду, зачерпнув ее ладонью, Диоген якобы сказал: «Мальчик превзошел меня простотой жизни», – и выбросил свою чашу, одну из немногих вещей, которыми он владел[5].
Зенон, первый философ-стоик, какое-то время склонялся к киническому образу жизни, но в конце концов счел, что в нем есть свои недостатки. Сократ говорил, что деньги можно использовать и для благих, и для дурных целей, но если у человека вовсе нет денег, то он и добра никакого с их помощью сделать не сможет. Как отмечал Аристотель, для некоторых добродетелей, таких как щедрость, нужны деньги[6]. И дело не только в этом, а еще и в том, что подчеркнутое неприятие любого имущества, как у того же Диогена, нарушало сам принцип отношения к таким вещам как к «безразличным». Если деньги действительно не хороши и не плохи, то какая разница – нищ человек или неприлично богат? Диоген же, судя по всему, учил, что быть бедным в любом случае лучше, чем быть богатым. След этих идей при желании можно отыскать и в христианской традиции.
Зенон думал иначе. По словам Диогена, жить следует в гармонии с Природой. Зенон отвечал на это, что человек по природе своей стремится к тому, что помогает выжить: к пище, жилью, а также к тем вещам, которые обеспечивают здоровое и комфортное существование. Это свойственно всем людям, и не надо этого стыдиться. Мы все стремимся к материальному благополучию, потому что оно облегчает нам жизнь.
Говоря по-простому, можно было бы назвать все вещи, которые приносят пользу людям, благими, но Зенон вслед за Сократом хотел оставить слово благо только для душевного совершенства[7]. Поэтому он выражался иначе: такие вещи представляют для нас ценность. Мы ценим здоровье, достаток и уважение других, но при этом ничто из перечисленного не является благом в том же смысле, что и моральное совершенство. Поэтому он называл все это «предпочтительным безразличным». При прочих равных любой человек всегда выберет богатство, а не бедность, здоровье, а не болезнь, почести, а не презрение. И это совершенно естественно. Но – и это ключевой момент, – поскольку только добродетель является истинным благом, никогда не следует поступаться ею в погоне за другими вещами. Не стоит также думать, что эти вещи сделают нас счастливыми. Глубоко заблуждается тот, кто стремится к деньгам не ради удовлетворения базовых потребностей, но в надежде, что они принесут ему радость. Еще сильнее ошибается тот, кто в погоне за деньгами поступается своими принципами: ради «безразличного» он наносит ущерб своей личности – единственному истинному благу.
Вот такие вопросы, судя по всему, обсуждались в школе Эпиктета в Никополе. Его учениками были преимущественно юноши из знатных римских семейств, которые собирались сделать карьеру в имперской администрации. Есть надежда, что уроки Эпиктета пошли им на пользу.
Но что значит заботиться о душе, внутренне совершенствоваться? Выражаясь старомодно, это значит быть добродетельным. В частности, быть мудрым, справедливым, смелым и воздержанным – таковы четыре главные добродетели стоиков. Именно они и составляют нравственное совершенство человека. На первый взгляд весь этот разговор о «добродетели» может показаться излишне моралистическим, но давайте попробуем разобраться. Кто является хорошим человеком? Можем ли мы рассуждать о хорошем человеке точно так же, как рассуждаем о хорошем столе или хорошем ноже? Хороший стол – это стол устойчивый; хороший нож – тот, что хорошо режет. Если человек по природе своей – животное общественное, принадлежащее к семьям и
