очень рано потерял отца, подростком его приняли в императорскую семью, а в 161 году н. э., за месяц до своего сорокалетия, он сам стал императором и оставался на троне вплоть до своей смерти, наступившей в 180 году. Его правление принято считать одним из благополучных периодов в истории Римской империи, хотя сам он провел большую часть этого времени в войнах, укрепляя ее северные границы. Ближе к концу жизни, находясь в землях германцев, неподалеку от современной Вены, Марк вел дневник: в записях, адресованных самому себе, оставшихся в истории как «Размышления», он пытался осмыслить опыт каждого прошедшего дня и подготовиться к следующему.
«Размышления», впервые опубликованные в конце XVI века, привлекали и до сих пор привлекают огромное количество читателей, от Фридриха Великого до Билла Клинтона. Но они находят отклик не только у тех, кому, как и самому Марку Аврелию, пришлось нести бремя высшей власти. Любой человек может взять эту книгу и найти в ней поддержку, как тот юноша, что однажды написал мне: «Мне 23 года, жизнь трудна и непонятна, не знаю, в чем мое предназначение, а “Размышления” Марка очень мне помогли». Он только один из многих, кто нашел в этой книге полезное, если не сказать спасительное, руководство. Одна из причин этого, я думаю, состоит в том, что читатель легко отождествляет себя с Марком, который предстает в своих записях очень по-человечески: мы читаем, как он пытается справиться с повседневными тяготами, должностными обязанностями и трудностями в отношениях с другими людьми. Хотя он был римским императором, а впоследствии еще и стяжал славу мудрого стоического философа, в «Размышлениях» мы видим мысли обычного человека средних лет, делающего все возможное, чтобы отвечать требованиям, которые ставит перед ним жизнь.
Одной из главных тем, проходящих через все «Размышления», является тема судьбы. Мы помним, что Эпиктет думал о том, что находится в нашей власти. Марк еще в молодости читал его «Беседы», и влияние этой книги можно видеть на протяжении его сочинения. Но там, где Эпиктет обращает свой взгляд внутрь, на то, что ему подвластно, Марк смотрит вовне, размышляя о тщетности того, что от нас не зависит. Снова и снова он рассуждает о своей жизни как о крошечном мгновении в необозримом времени, а о своем теле – как о пылинке в огромной вселенной:
Какая доля беспредельной и зияющей вечности уделена судьбой каждому, раз так скоро она исчезает в вечности? А целого естества какая часть и какая от души в целом? От целой земли на каком клочке ты бродишь?[36]
В другом месте Марк представляет себе, будто смотрит на землю с большой высоты – как современный космонавт – и видит, насколько крошечными кажутся страны и великие города. Что же до людей, живущих в этих городах и занятых своими делами и заботами, то они и вовсе ничтожны в такой космической перспективе. Глядя с этой высоты, можно почувствовать, что вселенной мы безразличны, да и с какой стати ей о нас заботиться?[37]
Строго говоря, это не взгляд стоика. Последователи стоицизма не считали Природу безразличной массой материи, пребывающей в движении. Как мы уже видели в предыдущей главе, Сенека полагает, что Природа находится в руках заботливого божества. Официальная точка зрения стоиков заключалась в том, что в Природе существует рациональный принцип, ответственный за ее порядок и одухотворяющий ее. Они называли этот принцип «богом» (Зевсом), но не видели в нем личность или нечто сверхъестественное: он и есть сама Природа. Она не слепа и не хаотична, а упорядоченна и прекрасна, наделена своими ритмами и закономерностями. Это не мертвая материя, а единый организм, частью которого являемся мы все.
Может показаться, что вышеизложенное идет вразрез с тем, что говорит о природе современная наука, но в этом случае можно провести параллель с так называемой гипотезой Геи, выдвинутой Джеймсом Лавлоком. Ее суть состоит в том, что все существующее на Земле лучше всего понимать как единую живую систему, включающую в себя не только органическую материю, но и неживые объекты, такие как горы или атмосфера. Будет ошибкой думать, что организмы – животные или растения – существуют изолированно. Эта единая многосоставная биосфера регулирует процессы в самой себе, действуя, если можно так сказать, ради своей пользы. Лавлок определяет ее так:
Сложное единство, включающее биосферу Земли, атмосферу, океаны и почву; общность, создающая обратную связь, или кибернетическая система, которая ищет оптимальную физическую и химическую среду для жизни на планете[38].
Как и все научные теории, концепция Лавлока нацелена на лучшее объяснение имеющихся данных. Он предполагает наличие внутри Природы некоего организующего принципа, который действует на пользу всему живому. Этот принцип можно определить в технических терминах науки – как кибернетическую систему – или представить в поэтичном образе Геи. Взгляд стоиков на Природу имеет много общего с этой научной теорией конца XX столетия, которая тоже использует и чисто физические понятия, и образы из древнегреческой мифологии. Для стоиков «бог» и «Природа» – просто два разных названия одного и того же единого живого организма, включающего в себя все сущее.
Природа стоиков, которая мыслится как разумный организм, управляется в согласии с судьбой. Под судьбой стоики подразумевают просто цепь причин. Природным миром правят причины и следствия, именно их пытается описать и понять физика. Для стоиков, таких как Марк Аврелий, принятие реальности фатума, то есть причинного детерминизма, является важнейшим условием. Это не просто осознание того, что многие события находятся вне нашей власти; это понимание, что они не могли произойти иначе, чем произошли. Можно отдавать себе отчет в том, что ты не можешь контролировать последствия некоего важного события, но при этом все равно в душе желать, чтобы все обернулось иначе. Стоики же в такой ситуации будут настаивать не только на том, что события нам неподвластны, но и на том, что они не могли пойти иным путем, учитывая многочисленные причины, бывшие в силе на тот момент.
Может показаться, что перед нами взгляд фаталиста: что мы, крошечные крупинки материи, можем перед лицом мощных сил, управляющих миром? Однако это ложное впечатление – стоики отнюдь не проповедовали пассивное отношение к жизни. Наши поступки могут изменить ситуацию. Они сами по себе могут стать теми причинами, которые влияют на исход
