Ещё у мамы из заветных ценностей был медальон — его она подарила Инке. Но она его почти сразу потеряла. И с тех пор постоянно посягала на мою балерину: то хотела обменяться, то предлагала пари, но я всегда отказывалась. Кроме вот последнего раза.
Тогда мы поспорили, что я сдам информатику на отлично с первого захода. Слишком уж я уверена в себе была — моя извечная беда. А в итоге — еле-еле на четвёрку наскребла. В своё оправдание скажу, что предмет я и правда знала, просто препод по информатике — сущий зверь. Ни один студент со всего курса у него на отлично не сдал. Он и «хорошо»-то поставил только троим: мне и двум парням-ботанам.
Но проигрыша это не отменяет, пришлось, скрепя сердце, отдать сокровище, на которое я до сих пор поглядываю с тоской и мечтаю вернуть назад.
— Неее, — мотнула головой Инка. — Это скучно. И мы уже на это спорили на первом курсе. Забыла?
Что верно — то верно. Тогда неделя стойкого полуаскетизма принесла мне выигрыш в виде колечка с изумрудом.
Однако, когда мы въехали во двор нашего дома, я первым делом влетела к отцу в кабинет.
— Можешь забрать у меня машину и кредитки, можешь не пустить в Хемседал, можешь хоть из дома выгнать — но проходить практику у Залесского я не буду!
Папа растерянно сморгнул, а дожидаться, пока он придёт в себя и разразится гневом, я не стала. Умчалась к себе.
2
Спустя две недели я снова встретила того идиота в серой шапке. Встретила на чужой студенческой вечеринке, куда мы с Инкой попали совершенно случайно.
Изначально нас пригласила одногруппница Лиля к себе на день рождения в Сан-Мартин. Это испанский ресторанчик, стилизованный под галеон.
Мы поздравили именинницу, посидели немного, пообщались культурно и скучно.
Потом кто-то из девчонок позвал нас в клуб. Мы с Инкой — девушки рафинированные, по таким заведениям не ходим, но тут вдруг согласились на эту авантюру.
В клубе оказалось ужасно — темно, громко, накурено, так что пробыли мы там недолго. Оттуда поехали к кому-то в гости. Зачем — этого я уже сказать не могу.
Помню только, что там было лучше, чем в клубе, но кто-то решил, что надо ехать к Васе. Ни я, ни Инка, ни даже Лиля знать не знали, кто такой Вася, но без вопросов собрались и поехали. Честно говоря, я и сейчас без понятия, кто это. Но попали мы в какое-то полуподвальное помещение, напоминавшее нечто среднее между творческой студией и заброшенным кафе.
У самого входа возвышался деревянный помост — видимо, сцена. Вокруг стояли несколько грубо сколоченных столов, сбоку — барная стойка, за которой разливал напитки парень с цветными дредами, сплошь в пирсинге и тату. В дальнем конце помещения сгрудили поломанную мебель, ящики и всякий хлам.
В другой раз мы бы в ужасе сбежали из этого адского логова, но микс из вина, шампанского и рома, бурлящий в крови, придал нам отваги и жажды приключений.
Народу набилось порядком — человек тридцать, наверное. И все сновали туда-сюда, и даже Лиля нашла себе каких-то новых друзей. Только мы с Инкой сидели у стойки как приклеенные.
Бармен, окинув нас взглядом «а вас-то, принцесс, как сюда занесло», всё же нацедил нам с Инкой мутного пива за какие-то сущие копейки. Правда, пробовать это пойло мы не рискнули.
И вот тогда-то и появился тот парень в своей дурацкой шапке. По шапке я его и приметила в первый момент. Подумала, неужто кто-то ещё решился напялить на себя такой нелепый убор. Но нет, это он, хам с автобусной остановки.
Его и Инка сразу узнала.
— О, Ир, смотри! Это же он, тот самый… да? — дёрнула она меня за локоть.
— Угу, — подтвердила я.
На этот раз он меня, слава богу, не толкал и не ронял. Он вообще не смотрел в нашу сторону. Пришёл, стянул свою шапку, взъерошил тёмные кудрявые волосы пятернёй, распахнул куртку. Остановился на минуту. И тут его узрели присутствующие. Загалдели многоголосым хором:
— О! Пашка! Дементьев! Иди к нам! Сюда!
Он тут явно был свой, хотя и нас никто не гнал. Но уж его встречали как долгожданного гостя. От того столика, куда он сел, теперь то и дело раздавался хохот. Его дёргали, окликали, норовили обнять. Девицы повизгивали: «Паша, Паша…».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И, наверное, во всём зале мне одной он не нравился. И чем больше вокруг него суетились, тем сильнее закипало во мне раздражение.
— Это тоже студенты? — спросила я у бармена, кивнув в их сторону.
— Конечно. Журналисты. Здесь почти все с журфака. А ты откуда, красавица? — подмигнул он мне игриво.
Слава богу, к стойке подошла ещё одна компания и запросила у бармена «всем по отвёртке».
А я продолжила следить за объектом своей неприязни.
— А он ничего такой, да? — проворковала Инка. — Приодеть его, причесать и хоть на обложку Джи Кью.
— Да ну прямо, — скривилась я. — Ничего особенного.
— Ты так говоришь, потому что тогда он тебя толкнул, а сейчас — вообще ноль внимания.
— О да, я же всю жизнь мечтала, чтобы какой-то идиот обратил на меня внимание. Я же без этого жить не смогу…
У меня вертелось ещё с полдюжины ехидных фраз на языке, но тут сбоку забурлили, заулюлюкали и даже захлопали. Мы оглянулись на шум — оказалось, этот Паша где-то раздобыл гитару и перебирал струны. Бармен услужливо вырубил музыку, и вся их развесёлая компашка затянула дружным хором: «А не спеть ли нам песню о любви…».
Спели они, конечно, неплохо, но такой уж там ажиотаж поднялся, словно это не какие-то полупьяные студенты, а сам «Чиж» тут взял и выступил.
Затем этот Паша выбрался из гудящей компании и направился к нам. Я сразу подобралась, села ровненько, лицо сделала незаинтересованное и к Инке повернулась:
— Ну и как тебе тут? — спросила светским тоном. — Оригинально, да? Есть здесь что-то богемное, правда?
Инка недоумённо округлила глаза, потом тоже заметила его приближение. Просто пока он шёл — его десять раз остановили то один, то другой, то девчонки какие-то. Инка понимающе заулыбалась. Чувствую, ещё наслушаюсь от неё за это шпилек.
— О да, — ответила она мне, хихикнув.
Этот Паша подошёл, оказывается, не к нам, а тоже к бармену. Зря я напрягалась. Заказал себе и ещё кому-то пива, расплатился карточкой.
Стоял он совсем рядом, локтем можно было ткнуть. Тыкать я его, разумеется, не тыкала, но исподтишка разглядывала. Не знаю, что там симпатичного узрела Инка. Волосы, тёмные, кудрявые и взъерошенные, свисали так, что половину лица закрывали. Только губы, пухлые и яркие, бросались в глаза. Запястье у него обмотано какими-то кожаными шнурками, на большом пальце серебряное кольцо. И он его туда-сюда вращал, пока ждал, когда бармен нацедит пиво.
Я не Инка, на брендах не помешана, и всё же даже мне он показался таким… таким простецким, что ли. Ну как дровосек. Не сравнить с утончёнными, лощёными и стильными мальчиками на нашем факультете. Хотя тут почти все такие.
Насмотревшись на его решительный профиль, я подумала, что было бы любопытно увидеть этого Пашу в анфас. Врага надо знать в лицо. Хотя какой он мне враг, так просто — досадное недоразумение. Но и «недоразумение» не мешало бы рассмотреть со всех ракурсов.
И я совершенно ровным, даже чуточку приветливым голосом обратилась к нему.
— Не подскажете, молодой человек, сколько сейчас времени? — спросила я первое, что пришло на ум.
И почти сразу с другого конца стойки какая-то девица его окликнула:
— Паш, ну что, ты диплом у кого пишешь? У Кузьминых?
— Угу, — ответил он ей, скроил мученическую гримасу и тут же расхохотался.
— Сочувствую. — Девица послала ему воздушный поцелуй, и он ответил тем же. А меня и мой вопрос тупо проигнорировал. Будто я пустое место. Вот же хамло!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Потом он подхватил кружки с пивом и вернулся к своим.
— Ну надо же, какой гад, — ликовала Инка, — посмел тебя продинамить. И ведь он тебя не просто проигнорил, он тебя вообще в упор не замечает.
— Пфф, подумаешь, — фыркнула я, напрасно надеясь, что Инка поязвит и заткнётся. Но не тут-то было.
