Посмотрим что за птица. Лишь бы птица.
Максим уже, оказывается, задремал, прислонившись к своему стеклу.
Стас, а как мы здесь продукты повезем? Тот хмыкнул.
А что ж, ты только сейчас об этом подумал?
- Нет… - Егор немного смутился. Вообще-то следовало сказать «да». - Ну… Там машину еще возьмем…
- Чего спрашиваешь?… Будто провоцирует. За окном плыли поля, леса вдали чернели, ели сквозь иней зеленели и речки подо льдом блестели. Хотя нет, речки подо льдом не блестели. Как раз проезжали мост через Реку, черной холодной змеей вползавшую в город. Вообще-то здорово было не видеть эти скученные дома с прошедшим сквозь них проклятьем. Глядя из окна теплой машины на спокойно продолжавшую жить природу, Егор думал, что может люди и не нужны вовсе. И города зарастут и разрушатся, и озоновый слой затянется, и земля себя вылечит, а о людях будут вспоминать и скучать по ним только собаки, у которых есть что-то в крови, что заставляет их любить глупых и недобрых людей.
Вот так вот, начиная с размышлений о других людях, можно себя загрузить.
Поискал на ручке кнопку, приоткрыл окно и закурил. Макс тут же проснулся и тоже полез за сигаретами.
- Э-э, по одному! - недовольно сказал Стас.
Егор выглянул за борт - машина оказалась предсказуемо штандартно-черной.
Вдалеке уже виднелась трасса. Через некоторое время въехали на мост, с которого на нее был спуск и решили прямо на нем и перекусить.
Посветлело, но сегодняшнее солнце только смутно угадывалось сквозь плотные серые тучи-облака, фундаментально перекрывшие далекую и невероятную сейчас синеву. Впереди, за перилами моста, открывался белый с черными островками перелесков простор, и белая широкая, не тронутая ни колесами ни ногами на всем видимом отрезке, река трассы.
Егор перегнулся через перила и посмотрел вниз.
Не тронутая человеком - звери шастали. Под мостом виднелись цепочки следов. Наверно лисы. Ужасно вдруг захотелось увидеть настоящую рыжую лису с настоящим рыжим хвостом. Шуструю такую.
Тем временем Стас вытащил из багажника большую дорожную сумку и достал оттуда огромный термос и пакет. В термосе был чай, в пакете - начиненные разным блины.
Чай оказался крепким, ароматным и все еще горячим, только сладким очень, но с другой стороны - наоборот было бы хуже. С ним холодные блины уплетались за милую душу. Себе загадочный тип налил из другого термоса, маленького. Остро и терпко пахнуло вареным кофе. Ничего он объяснять не стал и не предлагал, просто повернулся на восток, смотрел вдаль, пил свой кофе и ел блины, периодически поворачиваясь за добавкой.
Максим выразительно посмотрел на Егора и поднял брови. Высокий, тонкий, в своем черном пальто, бордовом свитере с высоким горлом и со свисающей низко темной прядью выглядел он, надо признать, очень стильно.
- Стас… А можно тоже кофе? - невинно поинтересовался он.
Егор прыснул нервным утренним смехом, отворачиваясь. Тезка, сидевший в машине раскрыв дверь и высунув ноги в огромных «гадах», тоже заулыбался.
Стас молча неторопливо жевал, шевеля бородой.
- Так хочется… Глоточек?
Молчаливое жевание. Макс скорчил шкодливую физиономию.
- Полглоточка? Четверть, а?
Стас неторопливо дожевал, допил, вытер рукой рот и повернулся к сумке. Макс, улыбаясь, подошел ближе, протягивая пустую чашку, свою любимую, на которой мчался по кругу табун разноцветных узкоглазых китайских лошадей по голубой равнине. Стас достал маленький термос, навинтил на него крышку, из которой пил, и резко с разворота ударил снизу в челюсть.
Максима кинуло назад. Он попытался неверными ногами догнать откидывающуюся назад голову и плашмя плечами упал.
Но надо было знать его.
Через секунду он, как-то зашипев, крутнулся и уже стоял на одном колене - челка висит, глаза из-под нее сверкают.
Медленно встал и, постепенно разгоняясь, пошел на Стаса, движения его сделались вихлястыми и расслабленными. Егор, вначале дернувшийся было вперед к обидчику, тоже расслабился. Такого Макса он знал.
Непонятно откуда у него это, наверно талант такой природный, но в драке Максим был - король. Все чувствовал, везде успевал, предугадывал и как раз вот так дергано, ломано, непредсказуемо. Его могли побить, но редко, к примеру как недавно, спросонья, или в большой свалке, в которой и противника нет, а только мясо сплошное. Бывали и в таких, стремное дело.
Стас, похоже, такого Максима не знал.
Он стоял, подтянувшись, и с недоброй усмешечкой - защищаться всегда проще. Макс, все ускоряясь, приблизился, дернув быстро одной рукой, другой, но опытный Стас, не пытаясь блокировать, резко двинул его ногой в пах.
Вернее, хотел двинуть, потому что противник, нелепо изогнувшись, подхватил взлетевшую ногу и рванул ее еще выше, успев вдобавок приложить кувыркающегося на спину Стаса сбоку локтем по лицу. Стоило тому упасть, как Максим уже навис сверху, отведя руку.
Реакция у Стаса оказалась хорошая. Едва очутившись на спине, он вскинул руки ладонями вверх и просипел:
- Стой! Харе!… Уважаю… Макс остановился. Пожевал губы и легко вскочил. Стас поднимался нарочито медленно, кряхтя.
Смотрел миролюбиво и добродушно улыбался.
- А мне говорили про тебя… А я не поверил… Характер такой… Он потрогал скулу.
- Силен! Максим все равно продолжал кусать губы -вероломство он презирал.
Тогда Стас повернулся, подобрал валявшуюся в снегу максову кружку с лошадьми, вытряхнул снег и налил в нее кофе.- Я только для дела. - приложил руку к груди. - Нам еще далеко ехать… Хотел проверить, извини. Правда, извини. - протянул руку. - Мир?
Макс подумал, посмотрел на руку.
Заглянул Стасу в глаза и с серьезным лицом все-таки пожал. Взял кофе и подошел к Егору.
- Будешь? Тот кивнул. Максим сплюнул красным и погладил челюсть.
2. “Красное печенье”.- …И вот приходит мама домой, а младшая дочь у нее и спрашивает: «Мама, мама, а где же папа?». «Какой папа, деточка?». «Ну, папа, ты что забыла, ты же его искать пошла, когда он с работы не пришел?» «Доченька, у тебя не было никогда папы, ты что-то путаешь». «Мама, ты что - не помнишь папу?» «Нет, доченька, не было у тебя папы». Тут старшая дочь подходит к маме, берет ее под руку и говорит сестре: «Мы сейчас пойдем искать папу вместе, а ты будешь дома, мы тебя закроем, чтобы ты никуда не ходила, потому что ты еще маленькая, кушай печенье, пей сок и жди нас, мы скоро придем». И вот уже вечер, поздно, а они все не приходят, младшая дочь уже почти все печенье съела, почти весь сок допила, а так никто и не пришел, а она в окна смотрит, а там темно и нигде огней нет. Легла она спать, только свет выключать не стала, потому что страшно. И тут она слышит, что дверь открывается, и кто-то заходит, она побежала посмотреть, а там сестра ее старшая стоит. Она у нее спрашивает: «А где мама?» «Какая мама?» «Ну, наша мама, вы же с ней вместе пошли папу искать?» «Какого папу?» «Ну, нашего же папу, он с работы не пришел, его мама искать ходила, а потом пришла и не помнит его, и потом ты с ней пошла его искать?» «Не было у нас с тобой ни папы, ни мамы, ты что-то путаешь». «Ты что - не помнишь наших папу и маму? Пойдем тогда вместе их искать». Берет она старшую сестру за руку и ведет ее к двери, та идет за ней следом, младшая дочь открыла дверь, выходят они на лестницу, и тут старшая сестра вдруг останавливается и говорит ей: «Я вспомнила наших папу и маму. Они умерли. А сейчас и я умирать пойду, а ты возвращайся домой, кушай печенье и пей сок». Поворачивается и начинает спускаться по лестнице. Младшая дочь заплакала и говорит ей: «А я уже почти допила сок и доела печенье». А сестра повернулась к ней, посмотрела ей в глаза и говорит: «А вот когда ты допьешь свой сок и доешь печенье, то тоже пойди и умри!» - законил Егор шепотом и от имени пошедшей умирать старшей сестры пристально уставился в глаза Семенову.
- Ну? - сглотнув и захлопав глазами, поинтересовался тот.
- Что «ну»?
- Умерла?
- Кто?
- Ну, эта, младшая?
Егор в очередной раз пожалел о том, что решил ему что-то рассказать.
- Семен, это страшная история, она уже закончилась вся, я ее тебе уже всю рассказал от начала и до конца, а умерла младшая дочь или нет - это уже другая история.
- Как это - другая?
- А так это. Другая история. Она уже может и не страшная. Может вообще - счастливая, я не знаю.
Ей же сказали - пока у тебя не кончатся сок и печенье. Может она еще найдет, это вообще как бы про нас история, если ты не въехал, аллегория в некотором смысле, понимаешь?
- Так мы ж не ищем сок, он просрочен давно, помнишь тогда как траванулись? Вместе все, еще Виталик был, помнишь, яблочный? Я теперь на яблоки смотреть не могу, даже с голоду.
- Я не пил тогда, ему три года уже было, это ты как маленький все в рот тащишь.
