— Да не здесь, глупый. — Она ткнула пальцем в газету: — Вот здесь.
«СЕКРЕТАРША ИЗОБРЕТАТЕЛЯ УБИТА В СВОЕЙ КВАРТИРЕ. ОБНАРУЖЕНО ИЗРЕШЕЧЕННОЕ ПУЛЯМИ ТЕЛО ДЖУЛИИ ВУЛФ. ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ ЕЕ ШЕФА, КЛАЙДА ВИНАНТА.
Изрешеченное пулями тело Джулии Вулф, тридцатидвухлетней личной секретарши известного изобретателя Клайда Миллера Винанта, было обнаружено вчера на квартире убитой по адресу: 54-я Восточная улица, 411, разведенной женой изобретателя, миссис Кристиан Йоргенсен, которая направилась туда с целью узнать нынешний адрес своего бывшего мужа.
Миссис Йоргенсен, которая возвратилась в понедельник после шестилетнего пребывания в Европе, сообщила полиции, что, позвонив в квартиру убитой, она услышала слабые стоны, о чем она известила лифтера Мервина Холли, который вызвал управляющего домом Уолтера Мини. Когда они вошли в квартиру, мисс Вулф лежала на полу спальни с четырьмя огнестрельными ранами на груди, нанесенными из оружия калибра ноль тридцать два. Она скончалась, не приходя в сознание, до прибытия полиции и скорой помощи.
Герберт Маколей, поверенный в делах Винанта, сообщил полиции, что не видел изобретателя с октября. Он заявил, что Винант позвонил ему вчера и назначил встречу, на которую, однако, не явился. Он отрицал, что ему известно местопребывание своего клиента. По словам Маколея, мисс Вулф работала у изобретателя последние восемь лет. Адвокат заявил, что не знает ничего о семье покойной и о её личной жизни и не располагает сведениями, способными пролить свет на убийство.
Пулевые ранения не могли быть нанесены самой мисс Вулф, согласно…»
Дальше шло стандартное полицейское заявление для печати.
— Думаешь, он ее убил? — спросила Нора, когда я отложил газету.
— Винант? Ничуть не удивлюсь — он же совершенно ненормальный.
— Ты знал ее?
— Да. Как насчет промочить горлышко?
— Какая она была?
— Что надо, — сказал я. — Не уродина, очень рассудительна, сдержанна — иначе с этим типом было бы не ужиться.
— Она, что же, жила с ним?
— Да. Выпить, пожалуйста… То есть, когда я с ними познакомился, она жила с ним.
— Почему бы тебе сначала не позавтракать? Она любила его или это был просто бизнес?
— Не знаю. Завтракать еще рано.
Когда Нора открыла дверь, чтобы выйти, вошла наша псина и, водрузив передние лапы на кровать, ткнулась мордой мне в лицо. Я погладил ее по голове и попытался вспомнить какую-то фразу Винанта, что-то про женщин и собак, но только не анекдот про женщину, спаниеля и грецкий орех. Так и не вспомнил, хотя почему-то мне казалось, что есть смысл вспомнить.
Вошла Нора со стаканчиками в руках и очередным вопросом на устах:
— А как он выглядит?
— Высокий, выше шести футов, и страшно худой — таких тощих мне редко доводилось встречать. Сейчас ему должно быть около пятидесяти, а уже тогда он был почти совсем седой. Как правило, нестриженный, растрепанный, клочковатые пятнистые усы, обгрызенные ногти. — Я отодвинул собаку, чтобы добраться до стакана.
— Очаровательный мужчина! И какие у вас с ним делишки были?
— Один тип, Роузуотер по фамилии, который работал у него, вздумал обвинить Винанта, будто тот украл у него какую-то идею или изобретение. Этому Роузуотеру взбрело в голову вытрясти из Винанта денег — грозился застрелить его, бомбу в дом подбросить, детей выкрасть, жене горло перерезать и еще не знаю что, если Винант с ним не столкуется. Кстати, мы его так и не поймали — спугнули, должно быть. Впрочем, угрозы все равно прекратились и ничего не произошло.
Нора оторвалась от стакана и спросила:
— Винант действительно украл?
— Ай-ай-ай! — сказал я. — О ближних надо думать только хорошее: нынче же сочельник!
IV
Днем я выгуливал Асту, при этом успел объяснить двоим, что это шнауцер, а не помесь шотландского и ирландского терьеров, заглянуть в бар Джима на пару рюмочек, столкнуться там с Ларри Кроули и прихватить его с собой в «Нормандию», где Нора потчевала коктейлями Квиннов, Марго Иннес, еще какого-то гостя — имени я так и не разобрал — и Дороти Винант.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дороти заявила, что хочет поговорить со мной, и мы перенесли свои коктейли в спальню.
Она начала без разведки:
— Ник, вы считаете, это отец убил ее?
— Нет, — сказал я. — А с какой стати я должен так считать?
— В полиции считают именно так. Слушайте, она ведь была его любовницей, правда?
Я кивнул:
— Да — в то время.
Внимательно разглядывая свой стакан, она произнесла:
— Он мой отец. Я его никогда не любила. Я никогда не любила маму. — Она посмотрела на меня. — Я не люблю Гилберта. — Гилберт — это ее брат.
— Не бери в голову. Множество людей терпеть не может своих родных.
— А вы?
— Моих родных?
— Моих? Она недовольно нахмурилась. — И перестаньте разговаривать со мной так, словно мне двенадцать лет.
— Не в этом дело, — пояснил я. — Просто я начинаю косеть.
— Так как насчет нашего семейства? Мы вам не по душе? Я покачал головой:
— Ты, насколько я помню, была ничего себе, обычная избалованная девчонка. А остальные — я бы без них вполне обошелся.
— А почему? — спросила она, и не из желания поспорить, а так, будто действительно хотела знать.
— Причин много. Твой…
Гаррисон Квинн приоткрыл дверь и сказал:
— Ник, выходи, в пинг-понг сыграем.
— Чуть позже.
— И красавицу прихвати. — Он ухмыльнулся Дороти и вышел.
Она сказала:
— Вы ведь не знаете Йоргенсена.
— Некоего Нильса Йоргенсена я знаю.
— Везет же некоторым. Нашего зовут Кристиан. Это такой очаровашка! Вполне в мамочкином духе — развестись с психом, чтобы выйти замуж за жиголо! — Глаза ее увлажнились. Она всхлипнула и спросила: — Что мне делать, Ник? — Таким голосом говорят испуганные дети.
Я слегка приобнял ее одной рукой, издавая при этом звуки, которые, как я надеялся, обозначали утешение. Она поливала слезами мой лацкан. Возле кровати зазвонил телефон. В соседней комнате радио играло «Восстань и воссияй». Стакан мой был пуст, Я сказал:
— Уходи от них.
Она всхлипнула еще раз:
— От себя ведь не уйдешь.
— Я, кажется, не понимаю, о чем ты говоришь.
— Пожалуйста, не дразните меня, — жалобно попросила она.
Вошла Нора и направилась к звонившему телефону. Она вопросительно посмотрела на меня. Я многозначительно посмотрел на нее над головой девчонки.
Когда Нора сказала в трубку: «Алло!», Дороти отступилась от меня и залилась краской.
— Я, я… извините, — произнесла она заикаясь, — я не хотела…
Нора сочувственно улыбнулась ей, а я посоветовал:
— Не будь идиоткой!
Дороти извлекла платок и стала промокать им глаза. Нора говорила в трубку:
— Да… Не знаю, дома ли он. Кто говорит? — Она прикрыла микрофон рукой и обернулась ко мне: — Какой-то Норман. Будешь говорить?
Я сказал, что не знаю, и взял трубку:
— Алло!
Хрипловатый голос произнес:
— Мистер Чарльз? Насколько я знаю, вы ранее были связаны с Трансамериканским следственным агентством?
— С кем я говорю?
— Меня зовут Альберт Норман, мистер Чарльз, это вам, вероятно, ничего не скажет. Однако мне хотелось бы сделать вам одно предложение. Уверен, что вы…
— Что за предложение?
— Это не телефонный разговор, мистер Чарльз, но если бы вы уделили мне полчаса, то ручаюсь…
— Простите, я сильно занят и…
— Но, мистер Чарльз, это…
На том конце провода громыхнуло — то ли выстрелили, то ли что-то упало, да и мало ли что могло громыхнуть. Я пару раз сказал «алло», и, не получив ответа, повесил трубку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Нора тем временем поставила Дороти перед зеркалом и облегчала ее страдания с помощью пудры и помады. Я сказал:
— Страховой агент звонил, — и отправился в гостиную выпить.
Туда пожаловали еще какие-то люди. Я с ними немного поговорил. Гаррисон Квинн встал с дивана, где сидел в компании Марго Иннес, и сказал:
