— Назвать факты? — сощурился Смоковник.
— Конечно! У меня, например, всегда все в порядке, — вдруг нахально затараторила Наталья. — Документы вовремя передаются на регистрацию, адаптируются для консультативного отдела…
— Стоп! — прервал ее Гусаров, голос которого тоже был много неприятнее Смоковниковского. — Осторожнее с подобными заявлениями! Только на этой неделе вы дважды опоздали, к тому же принимали пищу на рабочем месте.
Наталья не сдалась:
— Принимала. Я не успевала с анализом нового сегмента!
— Не потому ли, что усердно вели личные беседы по служебному телефону?
— Я? Да никогда! Я говорю только с клиентами.
— Неужели вчера ваш сын не читал вам по телефону таблицу умножения на шесть, заданную ему к среде? Разве он — наш клиент? А ваша подруга? Та, что очень долго втолковывола вам рецепт голубцов с перловкой?
— О! Вы шпионили! — презрительно прошипела Наталья.
Смоковник леденяще улыбнулся:
— Фирма оставляет за собой право прослушивать телефонные разговоры на рабочих местах. Надо же нам знать, насколько профессионально вы общаетесь с внешними и внутренними клиентами. И вдруг мы нарываемся на голубцы! С таблицей умножения!
Прозрачная Клавдия деликатно заметила:
— Разве здесь есть предмет для обсуждения? Всё личное мы оставляем за порогом фирмы. Но иногда личное проникает в святое Святых! Вчера произошел неприятный инцидент: неизвестная пожилая дама непонятным образом выскользнула из отдела работы с клиентами. Она была обнаружена и задержана охраной у дверей вашего отдела. К кому из вас она приходила?
Сотрудники затравленно переглянулись. В зловещей тишине желудок Савостина исполнил глухую трель. Все дружно посмотрели в его сторону. Виталий Ефимович заискрился потным бисером.
— Это не моя дама, — пролепетал он.
— А сама-то дама что говорит? — поинтересовалась Елена Ивановна.
— Дама молчит, — ответил Гусаров, и Вика с ужасом представила, что вчерашняя дама до сих пор томится где-то в элегантных застенках “Грунда”. Елена Ивановна обрадовалась:
— Так стало быть, она и не нашла! Наверное, в коммуникационный шла. Или вообще для конкурентов информацию вынюхивала. Мы-то здесь причем?
— Она рвалась в наш отдел! — отрезал Гусаров. — Сказала, что двоюродная тетка. Только вот чья? Она вовремя прикусила язык — очевидно, была предупреждена. По паспорту это Кичина Светлана Анатольевна. В нашей базе данных нет ни ее, ни ее родственников, ни однофамильцев. И все-таки пробиралась она в наш отдел! Из подозрительных предметов при ней был обнаружен пучок сушеной травы. Шалфей лекарственный.
Вика догадалась: двоюродная тетка шла к вечной грешнице Наталье Горенко. Та накануне как раз хвасталась, что будет выводить шалфеем шлаки из организма.
— С этим фактом служба безопасности еще будет работать, — угрожающе пообещала Клавдия Сидорова. Когда она шевелилась, тончайший аромат “Сэ жю” воскресал и воспарял, долетая до измученного, но бодрящегося Савостина. Тот машинально закатывал мутные глаза.
— Вы нездоровы, Виталий? У вас все в порядке? — задумчиво осклабился Смоковник. В “Грунде” не применялись ни отчества, ни уменьшительные имена. Рычковой было уже сорок пять, Савостину — тридцать девять, но на их бейджах с фирменной грундовской серо-черной каймой значилось “Елена” и “Виталий”. Только так их и полагалось именовать — как в бразильском сериале или телеигре.
На вопрос Смоковника Савостин бодро заявил:
— Я здоров!!! Все отлично! Я в полном порядке!
Он врал так громко и многословно, чтобы заглушить и перекрыть очередной желудочный раскат. Ему не улыбалось потерять свое замечательное место из-за конфузного недуга: болеть в “Грунде” тоже не было принято.
Гусаров строго свел бледные брови:
— Тогда я, Виталий, замечу — вы имеете право принимать соду на рабочем месте. Но вы обязаны поместить ее в закрытый сосуд. Напоминаю об этом последний раз!
В эту минуту одуревший от всего голубь присел было на внешний карниз окна. Он бестолково и весело там потоптался, но встретился взглядом через стекло с Гусаровым и тут же испуганно шарахнулся в небесную синь.
— Подведем итоги, — предложил Смаковник и вынул из папки арктически белый лист, испещренный частыми строчками. — Я подготовил решение. Для поддержания эитчески оправданного порядка нельзя останавливаться перед непопулярными мерами. Итак, вкратце: Виталия Савостина устно предупредить о неподабающем хранении им соды. А вот Анжелика Малаянц на сей раз предупреждается письменно. Нарушен устав одежды. Вы помните эти позавчерашние желтые штаны? Рабочее время (пятьдесят семь минут), затраченное ею на поездку домой и смену штанов, оплачено не будет. И наконец Наталья Горенко…
Оба молодых человека в голубоватых рубашках улыбнулись теми светлыми улыбками, с какими, как подумала Вика, инквизиторы примеряли еретику испанский сапог.
— … Наталья Горенко отстраняется от работы на пять дней без сохранения оплаты. Нарушений у нее предостаточно. Следующая мера — увольнение.
— Всё, погорела Натаха, — уверенно пророчила Елена Ивановна позднее, в комнате для курящих. Цивилизованный “Грунд” преобразовал зловонные присортирные курилки в эти симпатичные помещения с кондиционерами и мягкими креслами. Правда, дверей тут не имелось, чтобы курящие сотрудники не могли домогаться друг до друга сексуально. Да и домогаться особенно некому было — “Грунд” подчеркнуто предпочитал некурящих. Вот и Вика не курила. Но Рычкова ей нравилась. Поболтать с нею можно было не на рабочем, конечно, месте (деловая этика и Клавдия Сидорова предупреждали: ни-ни!), а лишь в этой аскетически убранной комнатке. Сотрудники “Грунда”, не имеющие вредных привычек, релаксировали в более уютных зальцах с фонтанчиками и массой натуральной и пластиковой зелени. В курилке же на шершавой стене одиноко висела картина неизвестного немского художника. Она изображала что-то буро-желтое, размазанное к краям — должно быть, Эмфизему легких. В углу некрасиво, жирной гусеницей, извивалась круглая отопительная труба, задекорированная пластиком. Под этой трубой и любила сиживать Елена Ивановна Рычкова, мило злословя.
Елена Ивановна из группы бенчмакинга работала лучше всех в креативно-стратегическом отделе — толково и споро. Подобная быстрота ума, рук и глаз дается самой природой, а не намозоливается унылым опытом жизни. В “Грунде” это понимали и Елену Ивановну терпели, хотя она была лишь слегка загримирована под бизнес-леди во вкусе фирмы. Ее неровно отбеленная шевелюра вечно стояла дыбом, косметика лишь подчеркивала резкие складки лица, а серьги были крупноваты для “Грунда” и безалаберно болтались. Туфли она носила совершенно нестроевые, без задников, а работая, и вовсе их скидывала и весело шевелила пальцами ног в такт неистовому бегу пальцев рук по клавиатуре. Знала она все на свете и напоминала Вике то переодетую ведьму, то разбитную школьницу. К школе Елена Ивановна и в самом деле отношение имела — преподавала некогда историю и географию. Видимо, надеясь на свои знания, она и бросилась в лихую перестроечную годину с мешками во все стороны света — на запад в Польшу, на север в Эстонию, на юг в Турцию и на восток в Китай. Она возила и преподавала всяческое барахло. Она пережила приключений, невзгод, удач, разорений, грабежей, предательств и чудесных избавлений больше, чем Афанасий Никитин. Подустав, она села в фирмочке средней руки, откуда и переместилась в “Грунд”, причем не по блату, а победив в региональном конкурсе офисных работников. Вике нравилось то, что Елена Ивановна не считает себя бога за бороду ухватившей оттого, что работает в знаменитой фирме, нравилось, что она не трясется под льдистым взором Смоковника и даже не пытается бросить курить, чтоб соответствовать мировым тенденциям. Демонстративно полулежала она каждый день в своем любимом кресле под отопительной трубкой, далеко в угол отбросив постылые туфли и вольно окрестить свои жилистые ноги. Она глубоко и вкусно затягивалась сигаретой и одновременно столь же вкусно и глубоко отхлебывала кофе из чашечки, которую держала на отлете двумя пальцами. Вика удивлялась, как это ей удается синхронизировать оба процесса — и кофе у нее не идет не в горло, и дым змеистой струйкой вьется из уголка рта.
— Выпрут теперь Наташку, — повторила уверенно Елена Ивановна. — Ну, не дура ли?
— Дура, — согласилась Вика. — У нее остался последний шанс.
— Нулевой! Зомби все решил. Ей с Зомби не справиться.
Зомби Елена Ивановна звала за глаза серолицего Сергея Гусарова. У нее была школьная привычка давать клички.
— Почему нулевой, — не согласилась Вика, — если Наталья начнет соблюдать правила?
— Такая растрепа? Не сможет. К тому же у нее самомнения море, как у всякой дуры, а Зомби технически вооружен. Думаешь, Викуля, почему я всегда это свое кресло сюда тащу, под трубу? Да просто здесь телекамере меня не засечь. А по центру — как на ладони. И жучок вон в тот столик вделан, я проверяла. Здесь же, за трубой, фонит — и не слышно никому и ни черта.
