– Извини, – резко проговорила она и отвела глаза. – Но ты знаешь, что это за люди, Люси, – не унималась она. – Ты-то по крайней мере осознала трагедию, пережила ее и держалась молодцом, но прошло уже четыре года, а они не продвинулись ни на шаг! Устроили в доме мавзолей Неда – куда ни глянь, его фотографии, коллекция окаменелостей так и стоит в холле, его крикетные биты развешаны по стенам, даже его детские рисунки висят на кухне – бред какой-то! Его комната в богом забытой башне так и осталась нетронутой, а как они о нем говорят! Постоянно, как будто он до сих пор жив и сидит с ними за столом, и это не нормальное, непринужденное упоминание его имени в разговоре – нет-нет, они говорят о нем долго и напряженно, часами, как будто им так психиатр приказал. От Неда нигде не скрыться. Странно, что они не забальзамировали его и не поставили гроб в подвал. – Увидев мое лицо, она осеклась.
– Хорошо, хорошо, – торопливо пробормотала она, взваливая на спину рюкзак с фарфором и поднимая складной стол за один конец, – это было бестактно, согласна. Но ты должна признать, Люси, ты словно перенесешься на три года назад, а ведь ты такая молодец. Работаешь четыре дня в неделю в «Кристи», в отделе фарфора… У детей все в порядке, и ты стала чувствовать себя намного лучше. Черт возьми, Люси, ты наконец-то вылезла из петли! – Мы взяли наш столик и окунулись в самую гущу Портобелло-роуд. Моросил дождь, и мы продирались сквозь толпу, нагруженные товаром.
– Я понимаю, с деньгами у тебя туго, – она пыталась перекричать шум, – ну подожди еще пару лет, и все наладится, ты все преодолеешь. Но бросить Лондон, квартиру, и опять погрязнуть в болоте этой проклятой семейки…
– У меня не туго с деньгами, Джесс. – Я вдруг остановилась посреди улицы, и ей тоже пришлось замереть. – Их просто нет, черт возьми! Я надрываю живот в «Кристи», получая копейки…
– Но ты любишь свою работу!
– Да, и я смогу продолжать ею заниматься.
Она раскрыла рот.
– И жить в Оксфордшире?
– Конечно! Это же не край земли, люди и оттуда ездят на работу! Возьму два полных дня, мне это больше подойдет, – уверенно заявила я. – Как бы то ни было, – вздохнула я, поднимая стол и снова пускаясь в путь, – я же тебе говорила, я не могу больше жить в этой квартире. Мне это не по карману. Мне даже городские налоги не по карману.
– Тогда почему бы благородному лорду и леди, твоим свекру и свекрови, не предложить тебе деньги на квартиру? – возмутилась она. – Или… или помочь тебе поселиться где-нибудь в другом месте, но в Лондоне? Почему ты обязательно должна жить с ними?
– Потому что Бен скоро идет в подготовительную школу, и они предложили оплатить обучение, – терпеливо объяснила я. – Ему нужна школа, где помогут справиться с дислексией.
– И потому что они хотят отправить его в «правильную» школу, в школу, которую выберут они, а не в Хайфилд-роуд, где он учится сейчас…
– Где его обижают, и ученики нюхают клей.
– В куда более традиционное заведение, где из него сделают мужчину, вылепят из него такого же гвардейца гренадерского полка, как его дед. Они хотят контролировать тебя, Люси, они именно этого и добиваются. Спорим, до них дошел слух, что ты пару раз ходила на удачные свидания, и они хотят задавить это в зародыше? Но что самое важное, они хотят контролировать мальчиков. Следить за ними, выбирать им друзей – за этим ты и нужна им там, в отремонтированном по последнему слову дизайна амбаре на задворках их особняка!
– О, не говори глупости, – горячо возразила я. – Ты слишком цинична, Джесс. Ты переживаешь из-за классовых различий, да? Ты терпеть не можешь охотников, разгуливающих в бриджах, а это же все мелочность, предрассудки, снобизм. Все равно что нападать на этнические меньшинства, потому что от них несет карри.
В ответ она лишь презрительно фыркнула, но не стала сразу же протестовать.
– Я признаю, – продолжала я, воодушевившись ее молчанием, – мать Неда порой бывает немного… – я замялась в поисках нужного слова, – сложной в общении…
– Сложной в общении? – взорвалась Джесс. – Да ее подушкой хочется удушить, как ты сама как-то раз сказала.
– Но знаешь, в последнее время, – торопливо продолжила я, облизнув губы, – мы с Роуз вроде как нашли общий язык.
– Что?
– Даже если это не так, – упрямо проговорила я, – я просто не могу смотреть в зубы дареному коню. Речь идет о финансовой безопасности для меня и полной безопасности моих детей. Джесс, ты понятия не имеешь, что значит перебиваться на жалкое вдовье пособие. Я вся испереживалась. Это же как манна небесная!
Когда я получила письмо Роуз, я плакала, если хочешь знать, я рыдала, так я обрадовалась, черт возьми! Так что замолчи и прекрати портить мне малину.
Она скорчила рожу, но вид у нее был виноватый.
– И тебе придется мириться с сумасшедшими тетками, живущими по соседству, – спустя какое-то время напомнила мне она.
Я улыбнулась:
– Обожаю сумасшедших теток.
Она вздохнула, мы опасливо пробирались сквозь очередной запруженный переулок.
– Ну, пожалуй, с ними действительно будет потеха – по крайней мере, они тоже натерпелись от Роуз. Хм-м… – задумалась она, – может, они ее задушат?
Я остановилась и снова заставила ее повернуться ко мне лицом.
– Спасибо, Джесс, ты мне очень, очень помогла. Она открыла рот и изобразила было изумление, но потом отвела глаза.
– Извини, – пробормотала она, ковыряя землю ботинком. – Просто я о тебе забочусь. И я буду скучать. Я эгоистка, конечно. Но все равно мне кажется… – она нахмурила лоб и попыталась ответить честно, – мне кажется, что тебя там ничего не ждет.
– Ты имеешь в виду мужчин? – мрачно заметила я, когда мы подняли наш груз и опять зашагали сквозь толпу.
– Сама посуди, там, где они живут, светская жизнь отсутствует напрочь. Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь вся деревня принадлежит им, не так ли?
– Раньше принадлежала, – пробормотала я.
– Что?
– Раньше принадлежала, – устало выкрикнула я, пытаясь заглушить шум. – Теперь у них только половина.
– Вот видишь? Половина чертовой деревни! Где полным-полно престарелых приживалов, до сих пор болеющих авитаминозом и холерой. Спорим, Роуз благосклонно навещает их с корзинкой кроличьих тушек и ставит им припарки? И наверняка раздает милостыню, вытирая их сморщенные горячечные старые лбы. Да тебе повезет, если отыщешь хоть одного мужика моложе восьмидесяти. Наверняка все, кто моложе, давным-давно сбежали в Милтон-Кейнс.
Я стиснула зубы и поплелась дальше, игнорируя ее слова.
– Может, и встретишь какого-нибудь кузнеца, – недовольно продолжала она. – Каленое железо, литые мускулы. Но ты никогда в жизни не познакомишься с умным парнем. Кстати… – Она вдруг замолкла. – Что случилось с тем симпатичным адвокатом, с которым ты встречалась?
