Я замираю.
Как не поддаться искушению?
Пальцы рук каменеют от холода, и я вновь перевожу взгляд на содержимое сумки. Обнаруживаю злосчастную связку, выуживаю ее и запихиваю кошелек с телефоном обратно, будто они во всех моих бедах виноваты. Что-то же должно стать моим секундным антидепрессантом! Я с раздражением и досадой пихаю ключ в замочную скважину, попав озябшими пальцами не с первого раза, поворачиваю на два оборота и открываю дверь. Кожу лица обдает волной тепла, и я практически со стоном выдыхаю, юркнув внутрь. Наспех, но тщательно протираю подошву полусапожек о коврик, чтобы не тащить грязь в свое святилище, щелкаю на выключатель — и теплый свет озаряет сначала достаточно длинный узкий коридор, после чего и сам зал студии.
Вот она, моя родненькая! Студия, за которую ежемесячно приходится отдавать весомую сумму денежек, заработанных кровью, потом и слезами. Прибыль у бизнеса пока не ахти, но начала я совсем недавно — встаю на самостоятельный путь, так сказать, — и мне грех жаловаться. Зато счастье неописуемое, когда я вижу радостные улыбки на лицах своих учеников и их успешные результаты после каждого занятия.
Илья заходит следом, закрывает за нами дверь, тоже аккуратно протирает обувь о коврик и только после ставит ноги на ламинат. Такой воспитанный! Я улыбаюсь, наблюдая, как он осматривается, будто сомневается, что это моя студия. Все-таки далеко не первый год знакомы, и он знает меня лишь непоседливым энергичным подростком, обожающим спортивные бальные танцы. А в образ девушки, вставшей на путь карьеристки-ипэшницы, наверное, в моем лице верится с трудом.
Вот только прошли школьные и студенческие годы. Страсть к соревнованиям утихла. Полгода назад я приняла для себя сложнейшее решение, а через два месяца ушла из европейской конкурсной программы, собравшись основать собственную студию и преподавать взрослым и детям. Не зря же моему педагогическому диплому пылиться! Однако работать на кого-то и на себя — совершенно разные вещи: приходится многим овладевать, а каждая незначительная ошибка, увы, несет приличные потери. Да и маркетинг никто не отменял.
Я прохожу в зал и на ходу расстегиваю куртку, разматываю шарф. Воспоминания будят желание включить любую мелодию и отдаться ее течению. Но сейчас не время… Глухие размашистые шаги отзываются эхом о стены — настолько тихим, заметным в молчании, что я ненароком слежу за движениями Ильи, присматриваюсь. Он не лишен мужской грации, у него величественная осанка. Я практически прилипаю к нему взглядом, когда он разворачивает корпус и что-то бормочет. Мне приходится обратиться в слух.
— Почему свою студию назвала «Сияние»? — повторив, усмехается Илья.
Его голос вибрирует мягкими переливами, цепляет за душу. Илья смотрит пронзительно, и у меня на секунду спирает дыхание. Я глубоко вдыхаю, заставляю себя перевести взгляд, но все равно чувствую, как он наблюдает. Эти зеленые глаза завораживают, смотрят словно в самые потаенные уголки души.
— Танцоры всегда сияют перед зрителями, — отвечаю я с улыбкой.
Сразу вспоминаются огромные танцевальные залы, льющаяся музыка, мелькающие юбки женских платьев и крепкие объятия партнера, его опора. Ты растворяешься в потоке, а с трибун сотни, тысячи глаз с замиранием сердец восхищаются каждым успешным шагом, прыжком, поворотом…
Илья снимает куртку и кладет ее на скамью у стены.
Мне некомфортно с ним наедине. Зал просторный, но атмосфера все равно душит. Кажется, что все мои эмоции как ладони. Потолок усыпан софитами, а я будто в самом центре их света, выворачивающая душу наизнанку. Я не хочу танцевать с Ильей… Танец требует эмоций, требует полностью растворяться в музыке, а в такие моменты человек уязвимее всего, раскрывая истинное зрителю, партнеру, самому себе.
— Ты уверен, что справишься? — спрашиваю я, но возникает чувство, словно вопрос адресован мне.
— А ты хочешь, чтобы не справился? — Илья прищуривает зеленые глаза. — Даже не надейся, я так легко, без боя, не сдамся.
Я усмехаюсь, а в голове мелькает шальная мысль: «Как раз таки сам и решишь сбежать от трудностей».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Свадьба в стиле «Великого Гэтсби» безусловно обещает выйти интересной, но сложной в плане реализации. Это «Золотые двадцатые». Эпоха джаза, ар-деко и фривольных, ярких танцев. Женщины кружатся в прямых платьях-чехлах, волосы завиты крупными кудрями; образы дополняют длинные бусы, перья, бодо или шляпки, а мужчины, как и принято, — в смокингах или костюмах, одетые с иголочки. Необычно и ярко — не каждая невеста отважится на столь эксцентричную тематику. А Света, помнится, всегда мечтала о классической свадьбе с «принцесским» пышным платьем, длиннющей фатой и женихом в белоснежном костюме.
Сергей изменил ее, раскрыл. С ним Света сияет, и я искренне рада их счастью.
Но… квикстеп? Он слишком сложен для реализации! Самый быстрый и живой танец европейской программы. Необходимы ежедневные тренировки и имеющаяся твердая база. Обучить с нуля попросту не представляю возможным за столь короткий срок.
Я решаю промолчать на заявление Ильи, ощущая себя загнанной в угол собственной же ловушки. Как по заказу, из коридора доносится щелчок замка, и в проеме появляется темноволосая голова. Влад быстро переобувается, привыкший таскать с собой сменную обувь из одной студии в другую, и уже из коридора приветливо машет мне рукой.
Трепет, зарождающийся в груди, охватывает все тело, и я раскрываю объятия. Влад в несколько скользящих шагов преодолевает разделявшее нас расстояние, подхватывает меня за талию и кружит в воздухе. Я, хихикнув, в поисках дополнительной опоры цепляюсь за родные крепкие плечи и расплываюсь в улыбке, когда он ставит меня на ноги, затем утыкается подбородком в плечо. Руки Влада смыкаются плотным кольцом за спиной, а хриплый шепот ласкает слух:
— Я так по тебе соскучился, Вики!
— Спасибо, что откликнулся на мою просьбу! — бормочу я, чуть отстраняясь, что рассмотреть стройную, худощавую фигуру бывшего партнера по танцам.
Он ничуть не изменился. Такой же жизнерадостный и элегантный. Если вообще можно считать мужчину элегантным. Влад сменил прическу. Темные волосы теперь аккуратно зачесаны назад, виски почти полностью выбриты, придавая лицу некую суровость. Прошло лишь три месяца, как я открыла студию и чуть больше четырех, как ушла из спортивных соревнований в европейской программе, но что-то во Владе изменилось, только непонятно, что… Может, взгляд? Голубой цвет, как у ясного безоблачного неба, стал светлее? Или это погодное?
— Смотрю: ты хорошо обустроилась? Бизнес приносит доход? Или, может, ко мне вернешься?
Влад играет бровями, зная, что меня всегда это смешило. И в этот раз я не сдерживаю смешок.
— Я решила преподавать, ты же знаешь. Мое решение не изменится.
— Да. И не буду лукавить: я от него не в восторге! В преддверии нового конкурса тем более. Столько лет вместе, а тут — бац! — и любимая партнерша убегает в закат. Знаешь ли, сложно найти такую же красивую и умелую девушку, как ты.
Ой, льстец!
— А ты не по красоте ищи, — ухмыляюсь я, — и всему нужно время — сработаетесь еще с новенькой партнершей. Она ведь в том году перешла в «А» класс.
Мы с Владом щебечем без умолку! Так давно не виделись, а кажется, что еще больше — целую вечность. С его приходом напряжение развеивается, мне дышится намного легче. Тело невольно ожидает звучание мелодии, чтобы двинуться в танце — легком и привычном.
— Кхм…
Я удивленно поворачиваюсь на отзвук. Краем глаза обнаруживаю, что и Влад переключил свое внимание.
Илья хмурит брови, недовольно скрестил руки на груди. Вся его поза так и кричит о возникшем раздражении. Чего это он взбесился? Я прикидываю варианты, но разумного ничего не приходит в голову.
— Это он? — слышу рядом.
— Да. У нас только месяц.
Сил хватает лишь на шепот, улыбка исчезает с губ. Это будет самый тяжелый месяц в моей жизни. Не только в профессиональном плане…
— Извините, что прервал вашу горячую встречу, но у меня нет времени, чтобы наблюдать, пока вы закончите обжиматься, — Илья с неприязнью процеживает каждое слово. Глаза сердито вспыхивают, от чего у меня по спине пробегает холодок.
