Отец вышел из комнаты и молча стал собираться.
— Идём, идём, — говорила тень. — Нам надо на старый мост. Нож можешь не брать.
Старый мост — это на другом конце города. Идти долго придётся.
— А, ерунда! — сказала тень. — Смотри! Отец развернулся и ушёл в спальню. Через полминуты вернулся с телефоном и позвонил в такси. Он говорил с диспетчером, даже улыбался, но его лицо оставалось пугающе неподвижным. Антону стало страшно, впервые со смерти мамы.
Они без проблем доехали до старого моста. Тень всю дорогу смеялась и комментировала всё, что видела за окном. Антон смотрел прямо перед собой и молчал. Отец молчал тоже.
Потом они медленно поднимались на мост, и тень шептала:
— Просто столкни его в воду. Он не будет сопротивляться. Не так и страшен «крокодил Гена», а? А потом мы с тобой заживём!
На мосту было пусто и очень ветрено.
Отец неуклюже взобрался на каменные перила и сгорбившись уселся на них.
— Толкай.
Антон подошёл к отцу.
— Толкай!
Сердце билось где-то в горле. Почему-то тяжело было дышать.
— Ну же!
Он сглотнул и нерешительно поднял руки. Отцовская спина такая широкая.
— Он нарочно твою мать туда увёз! Он хотел, чтоб она умерла!
Антон вскрикнул и изо всех сил пихнул отца в спину. Тот мешком полетел вниз.
— Молодец! А теперь давай…
Чудовищная вспышка света чуть не выжгла Антону глаза. Он повалился на холодный камень и зажмурился. Мост под ним ощутимо вздрогнул. А что, если это отец возвращается⁈ Трясёт мост, лезет из воды? Нет! Нет! Нет!
Потом в звенящей холодной тишине кто-то сказал:
— Эй, пацан, ты как?
Антон с трудом заставил себя поднять голову и открыть глаза. Перед ним стоял почти взрослый кудрявый смуглый парень.
Из темноты кто-то спросил:
— Как он, Полоз?
— Вроде понимает меня, — отозвался парень.
— Хорошо! А я тёмного двойника уже запечатал!
Парень по имени Полоз протянул руку, и Антон нерешительно принял помощь.
Из темноты вышел высокий мужчина. Он подбрасывал на ладони поблёскивающее в слабом лунном свете кольцо.
— Жалко продать нельзя! Ты как, пацан? К твоему папаше пристал тёмный двойник. Вот где-то подобрал родитель твой такую — ну, или похожую — цацку. И чем-то двойник его зацепил. Как давно он изменился?
— У него тень вторая появилась. С красными глазами. Это двойник?
— О, так ты видящий? Да, это двойник. Так сколько у него эта тень была?
— Шесть лет…
Полоз присвистнул, а мужчина удивлённо охнул.
— А, так двойник тебя готовил! — он хлопнул себя по лбу. — Раз ты видящий. Поня-я-ятно.
— Что понятно?
Антон колотила дрожь. То ли от холода, то ли ещё от чего.
— Тень с тобой говорила?
— Да…
— Предлагала к тебе прирасти? Ты для двойника куда лучше подходишь, чем обычный человек.
— Нет… не знаю… я отца с моста скинул, — прошептал Антон.
Потом развернулся — и его вырвало.
Двое странных незнакомцев долго-долго расспрашивали его обо всём, что случилось с момента появления красноглазой тени.
Когда небо посветлело на востоке, парень по имени Полоз спросил:
— Ты в детский дом хочешь, пацан?
Антон помотал головой.
Полоз велел ему подождать, отвёл мужчину в сторону, и они о чём-то тихо, но оживлённо поговорили.
Когда они вернулись, мужчина сказал:
— Я кое с кем переговорю, тебе опекуна назначат. Это мой друг, Шпиль. Он хороший человек, и видящий вдобавок. Шпиль племянницу воспитывает — Полоз вот считает, что он сможет, и о тебе позаботиться. Пойдём, парень!
«Никому не помогай»
Мать привезла Дашу к бабушке, пьяно улыбнулась и сказала:
— Ну, ты, это, поживи с бабой, ладно?
— А когда ты приедешь за мной?
— Скоро, доча, скоро!
Мать больше не приехала. Нет, вопреки бабкиным предсказаниям она не потравилась палёной водкой, не выпала из окна, её не зарезал пьяный собутыльник. Просто не приехала.
Даша часто слышала, как бабка ругается с матерью по телефону, а потом шёпотом называет её нехорошими словами и капает в кружку с чаем резко пахнущие капли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Даша понимала, что бабушке она не очень-то нужна. Та ведь была ещё нестарая: любила наряжаться и ходить с подружками в театр и в кафе. Но с пятилетней внучкой не разгуляешься. Так бабка говорила подругам по телефону, громко вздыхала, ругала непутёвую дочь и жаловалась на диковатую внучку.
А как не быть диковатой, если с самого раннего детства Даша чаще играла со светящимися мушками и бабочками, чем с другими детьми? Матери было всё равно: она начала пить, потому что их бросил Дашин папа. Сама девочка его не помнила — ушёл он очень давно.
Она пробовала показывать матери и её друзьям прозрачных котов, ярких рыбок и светящуюся мошкару, но те лишь отмахивались да хихикали: мол, не белочка — и ладно. А один из маминых приятелей — огромный и пучеглазый — зашёл к ней в комнату и долго, страшно смотрел на притихшую девочку. Потом наклонился близко-близко и, еле ворочая языком, прохрипел:
— Никому… ик… не говори… молчи! В дурку пос-с-садят… ик…
Даша испугалась и на всякий случай ничего никому не говорила. Вообще. Целый месяц. Мать не заметила, а её новые друзья решили, что девчонка немая.
Как-то мать почти не пила целых три дня. Разогнала приятелей, кое-как сделала уборку и даже пыталась готовить. Пригоревшие кислые оладьи, пережаренные дешёвые котлеты, сыроватая картошка — Даша всё съедала и радовалась. В садике её, конечно, кормили, но попадала она туда нечасто. Мать забывала её отводить, а сама она добраться до садика не могла — до него надо сначала ехать на автобусе, а потом идти пешком через гаражи и страшный пустой парк, где водились жуткие пляшущие тени и живые статуи без лиц. Да и приготовленное мамой казалось особенным. Пусть и было невкусно.
Даша думала, что началась «нормальная жизнь», про которую говорила заходившая несколько раз бабушка. Бабушка морщилась, глядя на грязные полы, немытую посуду, непричёсанную внучку и нетрезвую дочь. И спрашивала:
— Когда ты начнёшь нормальную жизнь, Лариса⁈
Мать улыбалась и разводила руками.
И вот она, нормальная жизнь!
Потом приехал дядя. Даша сначала испугалась, спряталась в шкаф: там она отсиживалась, когда мамины гости затевали драки.
Но дядя Юра оказался добрым. Он привёз ей красивую куклу, плюшевого зайца и большущую шоколадку! И улыбался совсем не как мать. Его улыбка была светлой и яркой, а её — бледной и ненастоящей.
Дядя Юра сводил племянницу в магазин. Купил ей три красивых платья, сумочку с нарисованными котятами, кучу резиночек, фломастеры, альбом. А ещё корону как у принцессы, браслетик, ещё одну куколку с чемоданчиком, полным одежды, туфельки, цветной пластилин, розовый шарик с пингвином — столько всего, что она заплакала прямо в торговом центре.
Дядя Юра не стал ругаться. Опустился на корточки рядом с ней и негромко спросил:
— Что случилось, Даша?
Она помотала головой и продолжила плакать, прижимая к груди сумочку и куклу с чемоданом. Остальное дядя разложил по пёстрым пакетам и нёс сам.
— Ты кушать хочешь, Даш? Пошли пиццу поедим? Или что ты любишь?
Она заплакала ещё громче.
Рядом стали останавливаться люди. Кто-то спросил:
— Это ваша девочка?
— Да, моя, — ответил дядя Юра. — Даша, милая, что такое? Устала?
Он взял её на руки, поднял и стал укачивать. Она обняла его, неловко прижав игрушки, и уснула.
Проснулась уже в кафе. Дядя составил её игрушки на диванчик рядом с ней, купил ей пиццу и уже подтаявшее мороженое, а сам негромко беседовал с незнакомой тётей, которая почему-то называла его странным словом «шпиль». У тёти была чуднáя причёска: тут коротко, там длинно — и блестящая кнопка на брови. Но выглядела она круто.
Увидев, что Даша проснулась, крутая тётя улыбнулась и ушла. Даша долго смотрела ей вслед: незнакомка так красиво двигалась, будто танцевала на каждом шагу.
