Кажется, у судьбы особое чувство юмора, а у смерти закончились идеи, как лучше погубить человека, потому что обоих моих родителей я потеряла на дороге.
Тяжело понимать, что отец больше не переступит порог дома, не назовет меня ласково «доченькой», больше не будет готовить блинчики каждый вечер пятницы, и на этой неделе мы не поедем с ним в кино, как планировали. Этого человека больше нет в моей жизни. Пробел.
Слезы потекли из глаз с новой силой, и я закрыла лицо ладонями, до боли кусая губы, чтобы подавить всхлипы. Я не была готова к этому, не была!.. Я не готова была так рано терять родителей!..
Мне хотелось провалиться сквозь землю, кричать от бессилия и боли потери, бить кулаками в стены, но я просто сидела и тихо ненавидела весь этот несправедливый мир.
Борис молча поднялся с места, обошел стол ректора, налил в стакан воды, а потом вернулся и протянул его мне.
— Выпей, — тихо сказал он, но это снова походило больше на приказ, чем на предложение.
Покорно забрав у него стакан, я поднесла его к губам и сделала несколько глотков, чувствуя как в висках начало пульсировать.
— Ты должна сейчас же успокоиться и поехать со мной, — мужчина продолжал стоять надо мной, сложив на руки груди. — И это не обсуждается.
Я до боли укусила себя за нижнюю губу, подавляя наступающие слезы, и подняла заплаканные глаза на мужчину.
— Зачем? Что вам от меня нужно?..
— Мне от тебя ничего не нужно, Вика, — Кравцов говорил ровно и холодно. — Но твой отец взял с меня обещание, что в случае его смерти, я позабочусь о тебе, пока ты не встанешь на ноги. Я сдержу данное ему слово. Поэтому успокойся, слезами горю не поможешь.
Не поняла… что значит, Кравцов позаботится обо мне? Это шутка, да?
— О чем вы говорите? — не поняла я, шмыгнув носом. — Как это вы позаботитесь обо мне?
Серые глаза сузились.
— Это значит, что после похорон ты переезжаешь в мой дом и будешь жить со мной, пока не закончишь институт. В то время пока ты будешь спокойно учиться, бизнес твоего отца ляжет на мои плечи, — Борис взял в руки свое пальто, которое лежало рядом со мной, и выпрямился. — Если ты закончила разводить сопли, то мы можем ехать.
Господи, что происходит? Как отец мог завещать меня этому бандиту? Он холоден со мной и явно не рад, что я свалилась на его шею, а еще не имеет никакого понятия, как мне сейчас тяжело! Будто это так просто выключить эмоции, оградиться от всего мира и просто забыть о произошедшем!
— Время, Вика, — снова сказал он. — Поплачешь на похоронах, если захочешь. Жду тебя внизу.
* * *
Бандит! Бездушный гад! Ненавижу!..
Головная боль усиливалась, а мысли путались. Кое-как взяв себя в руки, я стерла со щеки темные потеки слез перемешанных с тушью для ресниц и поднялась, крепко держа в руках сумку. Каким-то чудом моя верхняя одежда оказалась у охранника, так что как только я оделась, Борис равнодушно окинул меня взглядом и молча пошел вдоль коридора, игнорируя встречающихся ему на пути людей.
Когда мы выбрались на улицу, мне в лицо ударил поток холодного мартовского ветра, обжигая мокрые щеки, и я поежилась, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза с новой силой.
— В машину, — был дан короткий приказ Кравцова, который распахнул передо мной заднюю дверь внедорожника и ждал, когда я подойду.
Вздохнув, я покорно подошла и забралась внутрь, складывая руки на коленях.
— Пристегнись, — бросил мужчина и тут же захлопнул дверцу, обходя капот и садясь за руль.
Я все еще отказывалась верить в то, что буду жить под одной крышей с этим чудовищем. Конечно, я могла возмутиться, послать его подальше, но я старалась мыслить здраво и понимала, что сама не за что не справлюсь с нависшими над моей головой проблемами. Я ничего толком не понимала в ресторанном бизнесе и, скорее всего, без вмешательства специалиста он обанкротится за пару месяцев. И если учеба в университете полностью оплачена, то вот дом ежемесячно требовал кучу затрат, а за неуплату его могут запросто отобрать. К тому же мне вообще не у кого просить помощи — ближайших родственников у меня нет, а дальним я не нужна… остается только Борис Кравцов и его раздутое до небес самомнение. Тяжело признавать, но я теперь сирота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда я отвернулась от окна и посмотрела на себя в зеркало заднего вида, то Борис тоже поднял глаза, и мы встретились с ним взглядами. Это длилось всего мгновение, но этого было достаточно для того чтобы нервно вздрогнуть и отвернуться.
Я наблюдала за тем, как мимо проносились магазины, люди, машины и все были заняты своими делами, никому не было дела до маленькой девочки, потерявшей сегодня своего отца.
Когда Борис привез меня домой и буквально под конвоем завел внутрь, где топтались полицейские, я едва не захлебнулась от подступающей к горлу паники. Кто-то пытался допросить меня, но Кравцов им не позволил, загородив меня собой, а позже и вовсе выставил посторонних за дверь.
— Послезавтра похороны, — сухо проговорил он, когда мы с Марией Николаевной сидели на кухне. — От тебя требуется только присутствие. С ректором я договорился, на учебу вернешься, когда будешь готова, — мужчина перевел взгляд на домоправительницу. — Вы теперь будете работать у меня, — и, не дождавшись от нас какой либо реакции, Кравцов развернулся и пошел прочь из дома, только его и видели.
— Викуша, милая! — женщина смотрела на побледневшую меня и прижимала ладони к груди. — Как же Александр Валерьевич мог доверить тебя этому человеку?
Да я и сама не раз задавалась этим вопросом, но найти объяснений не могла.
— Не знаю, Мария Николаевна, — тихо проговорила я, не сводя глаз с чашки, в которой уже давно остыл зеленый чай. — Вы простите, но я хочу побыть одна, — и поднялась, направляясь в свою комнату.
Чувствовала я себя странно — домоправительница дала какое-то успокоительное средство, после которого я совсем не испытывала эмоций. Мне настолько было на все наплевать, что даже если бы меня сейчас пришли убивать, то я подала бы своим убийцам нож. Я была в вакууме, из которого чувства и эмоции не могли вырваться наружу, и от этого я чувствовала себя какой-то неживой.
Заперев дверь, я подошла и легла на кровать, стараясь дышать ровно. Может, мне следовало бы немного поспать, но я не хотела, потому что, закрывая глаза, я видела грустную улыбку отца. А ведь сегодня утром все было как обычно — завтрак, пожелание хорошего дня, поцелуй в щечку, никто не знал, что день закончится вот так.
Меня будто привалило огромным булыжником, и я не в состоянии была подняться и жить дальше. По крайней мере, сейчас. Боль душила, окутывая с головой и, казалось бы, от нее совсем не было спасения. Я не видела будущего.
Неожиданно в дверь моей комнаты раздался стук, а потом буквально сразу вошла Светка. Девушка подскочила ко мне, обняла и стала нашептывать что-то успокаивающее, а я, вцепившись в ее свитер пальцами, заплакала, но была очень благодарна ей за то, что в этот трудный для меня момент она не оставила меня один на один со своим горем. Это было для меня очень важно.
2
Не прошло после похорон папы и трех дней, как уже все газеты гудели о том, что бизнесмен Чернов погиб в чудовищной автокатастрофе, а его единственная дочь, юная наследница миллионов, стала любовницей Бориса Кравцова, партнера ее отца. Один заголовок так и красовался на первой полосе: «Сиротка Чернова стала любовницей главного холостяка города», а под ним красовалась фотография с кладбища, где я плакала, уткнувшись в грудь мужчины. Другими словами, на смену горю пришла злость на журналистов, на этих бессовестных собак, которые стремились заработать как можно больше денег за счет чужой трагедии. Это было настолько отвратительно, что я со злостью сжигала в камине все принесенные горничной газеты, но в один прекрасный день их не принесли, Кравцов распорядился.
Тем не менее, слухи и сплетни в интернете мелькали и тут и там, особенно после того, как я перебралась с вещами в дом Синей Бороды — так я мысленно звала Бориса. И хотя борода у него была вовсе не синяя, да и женат он, вроде бы, никогда не был, это прозвище намертво к нему приклеилось, и я не собиралась что-то менять.
