— О, вы про ту комнату… — ее взгляд переместился на дверь комнаты двадцать пять. — Это пациент доктора Уилсона.
— У пациента отвращение к свету? Поскольку занавески явно закрыты, а света нет.
— Я не знаю.
— В смысле? — спросила я.
— Ну, этот пациент… — она подошла ближе, чтобы говорить тише, — …проблемный.
— Не поняла. В конце концов, это то, чем мы занимаемся. Работаем с трудными пациентами и с пациентами с трудностями.
Шеннон глубоко вздохнула:
— Этот пациент ни с кем не разговаривает, и доктор Уилсон велел нам оставить его в покое, пока он сам не будет готов говорить с нами.
Я подняла голову и поправила очки:
— Если пациент не хочет участвовать в процессе собственного выздоровления, то мы ничем не можем ему помочь. Выписывайте его или направьте в окружную больницу.
Центр был частной клиникой и работал в основном на гранты от государства или пожертвования, поэтому в уставе учреждения было четко прописано количество пациентов центра, принимаемых нами в год.
Шеннон недоуменно заморгала.
— Что-то не так? — спросила я, потому что такому человеку, как я, эмоции на ее лице были непонятны.
— Доктор Уилсон предельно ясно дал понять, что этого пациента беспокоить нельзя.
Вот оно что! Шеннон боялась ослушаться доктора Уилсона.
— Понятно, Шеннон. Прости. Я не хотела ставить тебя в неловкое положение.
Это был классический пример работы моего мозга. Я поздно вспоминала про человеческие эмоции. Однако, я изо всех сил старалась не забывать про них. Правда, старалась. Именно поэтому я завела себе собаку, чтобы развивать в себе способность хотя бы различать эмоции, но до сих пор Бентли только смотрел на меня так, будто бы что-то от меня ожидал.
— Позже я сама спрошу доктора Уилсона о пациенте в палате двадцать пять. Ты не обязана что-то делать, — продолжила я, и Шеннон улыбнулась.
Мне хотелось бы верить, что эта улыбка означает, что девушка поняла, что я не собираюсь ставить ее в неудобное положение или причинять вред.
Не бойтесь меня, люди. Я просто робот в человеческом обличье.
Экскурсия закончилась, но, когда мы направились обратно в холл, я не могла не взглянуть через плечо на маленькое темное окошко палаты номер двадцать пять. Почему это так меня влечет?
Я прогнала прочь это ощущение, и Шеннон проводила меня к моему кабинету — прямоугольное помещение с рядом окон, из которых открывался вид на парковку. Кабинет меня устраивал, так как мне не нравится Фэн-шуй, чрезмерное количество всюду стоящих ламп, или всего, что не несет в себе функциональность. Стол, два кресла, компьютер, книжный шкаф. Этого более, чем достаточно.
Мы обсудили график работы на текущую неделю, включающий мои встречи с сотрудниками и отчеты о ходе лечения наших пациентов. Для меня все было просто и логично, но я все еще была не уверена в том, как наш персонал и врачи отреагируют на мой… ну, столь юный для этой должности возраст.
После того, как Шеннон ушла на свое рабочее место, я села за свой стол и, посмотрев на целую груду документов, лежащих передо мной, мечтала чувствовать себя более взволнованной. Моя работа была огромным достижением, которым можно гордиться, и мои родители, конечно же, гордились. Как и мои лучшие подруги — Мелоди и Сью. Я же, как впрочем и всегда, чувствовала чуть больше, чем ничего. Как будто я поставила очередную галочку, но моя настоящая жизнь еще не началась.
Это твоя настоящая жизнь, Тед. Прекрати желать большего.
Я взяла листок с ручкой и стала прикидывать свой план на неделю. Списки и планы меня успокаивали.
1. Оценить загрузку «доктор/пациент»
2. Попросить Шеннон устроить мне встречу только с персоналом.
3. Просмотреть бухгалтерскую отчетность.
О, и еще…
4. Поговорить с доктором Уилсоном о пациенте из палаты номер двадцать пять.
Глава 2
Всю свою первую неделю я потратила на изучение бухгалтерских документов вместе с нашим главным бухгалтером Мартой, планируя свое первое собрание со всеми сотрудниками центра и изучая графики и загруженность наших врачей, которые, к слову, были настолько забиты, что Шеннон делала все возможное, чтобы освободить им хоть немного времени. Я заметила, что штат был совсем не укомплектован, а это означало, что на одного врача приходится слишком много пациентов. Мне придется сократить наши расходы и нанять еще нескольких врачей. То есть прощайте сады для медитации. Мы больше не будем отказывать нашим потенциальным пациентам. И, пусть это не совсем обычно, но я была готова забрать нескольких пациентов себе. Это бы показало моим подчиненным, что я тоже вполне готова засучить рукава.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Занятно, но у доктора Уилсона было больше пациентов, чем у других врачей, и, понимая его загруженность, я попросила Шеннон назначить нашу встречу на вечер пятницы.
— Доктор Валентайн! Входите. Входите.
Я вошла в неприбранный кабинет доктора Уилсона, удивляясь тому, как он напоминает мне моего отца. У доктора были седые редеющие волосы, под белым шерстяным свитером скрывался большой круглый живот, и на меня внимательно смотрели большие карие глаза. Мужчина сразу вызвал во мне симпатию.
— Итак, — начала я, сев в кресло из черного кожзама напротив его стола. — За эту неделю я провела анализ занятости наших врачей и выяснила, что на ваши плечи легло слишком много пациентов. Думаю это несправедливо.
Доктор Уилсон сел за свой стол, на котором в полном беспорядке перемешались рабочие паки, спортивные буклеты и разные безделушки.
— Да, но мне, как правило, достаются пациенты, от которых отказываются другие врачи.
— Это неприемлемо. Мы не можем выбирать, кому из людей мы будем помогать, а кому нет.
— Не каждый врач способен справиться с любым попавшимся случаем, — ответил он на мои слова.
Каждый наш врач имеет степень бакалавра в области психологии, как и я. Ладно, не как и я. Я имела три специальности: нейропсихология, когнитивная и нейролингвистическая психология, психометрическая и количественная психология.
По сути, я и мама были психами (простите мне мой юмор, но псих, работающий психологом, — это смешно).
— Сейчас мы это исправим, — сказала я. — Я планирую забрать несколько ваших пациентов. Просто дайте мне рекомендации по поводу того, какие именно случаи мне стоит забрать себе. Я не хочу подрывать прогресс в лечении этих людей.
Доктор Уилсон слегка сжал губы, а я заметила, что шкаф за его спиной был полностью забит медицинскими книгами, но к ним никто не прикасался, наверное, с того момента, как он стал работать здесь. Эти сантиметры пыли были явным нарушением санитарных норм, но я проигнорировала этот факт. Поскольку была ненормальной, с общепринятой точки зрения. Видите, снова мы почти вернулись к слову «псих».
— Очень мило с вашей стороны, доктор Валентайн. Я все обдумаю и отдам вам список в понедельник или во вторник.
— Хорошо. Да, и пока я не забыла, я хотела бы спросить вас о пациенте в палате номер двадцать пять.
Доктор Уилсон отпил из кружки с надписью «Мой папа № 1», стоящей на его столе. По всей видимости, в кружке был алкоголь, потому что доктор был каким-то заторможенным и подозрительно радостным.
— Вы имеете в виду нашего мистера Доу[2], вернее анонима с придуманной фамилией? — спросил он, поставив на стол свою кружку.
— Мы лечебное учреждение, работающее за счет людей, а не государства. И поэтому люди, которые отказываются назвать себя, страдающие амнезией или нехваткой денег, отправляются в другое место.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Доктор Уилсон улыбнулся:
— Он зарегистрировался неделю назад, но оплатил три месяца лечения, а затем попросил положить его в палату и оставить в покое, пока он сам не захочет с нами говорить.
— Это безумие, — резюмировала я.
Уилсон хрипло рассмеялся и его смех напомнил мне смех Санты. Его «Хо-хо-хо!»
