Вот только на голове, вместо какой-нибудь привычной для деревенского мужичка кепки или шапки, красовался краповый берет с дыркой на месте кокарды, а из-под ворота куртки выглядывала тельняшка в такую же багровую полоску.
Эти элементы военной униформы не совсем гармонировали с обычной одеждой деревенских, но очень соответствовали выражению его лица, которое на многих слабонервных гражданских людей производило неизгладимое впечатление: чуть прикрытый русыми волосами лоб пересекал коричневатый широкий рубец шрама.
Подобный рубец шел также от левого виска к центру подбородка, но проследить его окончание было делом трудным — мешала густая растительность, которую уже нельзя назвать щетиной, но еще рано именовать бородой.
Андрею можно было смело дать за полста годов на вид, хотя на самом деле он был моложе почти на десяток — больно его старили безобразные шрамы, обильная седина и борода.
Неприятное впечатление оставляли и его серые глаза — очень цепкие, холодные и колючие, с чуть плескавшейся темной водицей беспощадной жестокости и безумия.
Прежде, в той, старой жизни, Андрей Никитин был лихим воякой с майорским званием. Теперь же находился он в полной отставке — оформили на пенсию два года назад.
С ним эскулапы возились недолго — после многочисленных контузий и ранений он начал «шизовать», и врачи быстренько его выписали с инвалидной справкой, а начальство не менее быстро уволило на заслуженный отдых.
Однако не было бы счастья, но только несчастье помогло, если можно так сказать. Весной умерла бабушка и оставила ему свой дом в таежной сибирской деревушке. Андрей после оформления пенсии и получения всех нужных справок сразу переехал на новое место жительства.
Наследство оформили ему очень быстро, особенно после того, как он выбросил из окна кабинета чиновника, который весьма необдуманно потребовал взятку в две тысячи рублей за оформление бумаг.
Выйдя в очередной раз из психиатрической лечебницы, завсегдатаем пограничного отделения которой он стал, Андрей тут же получил на руки все необходимые бумаги и на машине местного РОВД, от греха подальше, поехал в свою деревню.
Личная жизнь также потихоньку устраивалась: сразу уж глянулась ему дородная соседка. Анна была, по определению классиков, кровь с молоком — красивая, статная, длинные темные волосы туго уложены на голове, сильные руки, гордая осанка.
Вначале он попросил соседку стирать ему и помогать с огородом — за плату, разумеется. Тысяча наших «деревянных» рублей составляли добрую половину заработка скромной продавщицы сельпо.
Понятно, что Анна скоро оказалась в его постели. Расчет с ее стороны был понятен: сорокалетняя баба с дочкой, оставшись одна вдовой, нашла в Андрее свое скромное женское счастье с невиданным по деревенским меркам роскошным благосостоянием — пенсией в пять тысяч рублей.
А то, что лицом не красавец, так это мало кого волновало: в деревнях вообще нормальные мужики в дефиците, тем более не пьющие.
Анна была ласкова, Татьяна, ее дочь, девица шестнадцати лет, относилась к нему с уважением. Вещи выстираны, дом полная чаша, в смысле борщи, пироги, разносолы, что еще нужно мужику, за свои двадцать лет армейской и ментовской жизни видевшему только казармы да окопы. Ведь после отчисления из института как пошел он на срочную, да так и остался в Краснознаменной рабоче-крестьянской, ну а потом…
Постепенно Андрей дозрел до мысли жениться, но поставил штамп в паспорте только тогда, когда жена сообщила об увеличении численного состава семьи.
Словно по мановению волшебной палочки, характер Анны диаметрально изменился после благословенного марша Мендельсона, как говорится, гладко стелет да жестко спать.
Особенно не жаловала жена его увлечения книгами, которые Андрей начал читать в последнее время запоем, поскольку в привычные, алкогольные, давно перестал уходить. Бросил пить, как в деревню переехал, словно отрезал.
Вот и ворчала теперь жена по любому поводу. Деда Ивана, принесшего вчера Андрею табаку-самосада на посев, во двор не пустила, он лишь сунул пакетик с семенами ему в руку да буркнул, мол, баба совсем казака под хомут загнала.
Вареньку же еще у околицы разглядела да такой ругани щедро отвесила, что та и к калитке подойти побоялась, так и убежала вся в слезах…
— Ну, ничего, — Андрей машинально похлопал по карманам в поисках сигарет, — родит ребенка, успокоится!
Сигарет больше не осталось, клев совсем прекратился, и Андрей уже решил сматывать снасти, как поплавок стремительно ушел под воду.
Дернув на себя, он сразу же подсек, но когда попытался вытянуть рыбину на берег, удилище согнулось дугой и потянуло его в реку. Андрей уперся, благо силушка была немереная.
Через секунду здоровый таймень, добрый метр длиной, выпрыгнул из воды и с грохотом ушел обратно — удилище снова чуть не вырвало из рук.
Это была мечта любого рыбака! Добыча, о которой всегда думают, а потом помнят всю оставшуюся жизнь.
Теперь он надеялся только на крепкую импортную леску, что не подведет, не оборвется — упускать такую огромную рыбу он не стал бы даже под страхом немедленной смерти. Предстояла нешуточная борьба — кто кого.
Упавшая во время паводка береза не позволила Андрею начать выводить огромную рыбину на берег — таймень скрылся в яме под деревом, и леска запуталась о сук.
Андрей решился на отчаянный шаг — прямо в одежде зашел в воду и, держа удилище в левой руке, стоя по горло в воде, сумел отломать правой рукой ветки и освободил леску.
Но илистое дно речки сыграло с ним злую шутку — таймень рванул, и Андрей поскользнулся. Леска намоталась на руку, и рыбака потащило вниз по течению.
Захлебываясь в холодной воде, Андрей рванулся изо всех сил и попытался освободиться. Проклятая леска, заморская тварь, как и обещала упаковка, рассчитанная на акулу, крепко держала его на привязи, как цепь колодника.
Теряя сознание и захлебываясь, Андрей успел подумать: «Боже мой, какая нелепая смерть!»
И разум вскоре рухнул в черную бездну…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«ТОЛЬКО В ГРЕЗЫ НЕЛЬЗЯ НАСОВСЕМ УБЕЖАТЬ»
ГЛАВА 1
На небольшом островке посреди бурной речки лежал человек. Придя в сознание, он сделал попытку встать. Вначале попытался опереться на руки, но силенок ему явно не хватило. Потом мужчина с хрипением принялся блевать, его выворачивало наизнанку.
Облегчившись от воды и слизи, Андрей сел на камни и начал оглядываться. Через минуту глаза начали потихоньку выкатываться из орбит, а отвисшая челюсть напоминала ковш карьерного экскаватора.
Никитин стремительно вскочил на ноги, будто ощутив неслабый укол своей «мягкой точки» острой шпилькой, и взревел во все горло:
— Екарный бабай! Куда я попал?! Не может быть здесь таких гор! Никак не может! Вот тебе и сходил за рыбкой…
Действительно, быстрая речка текла по камням в узкой долине, зажатой с двух сторон высокими горными кряжами. Вверх по течению реки поднимались вдали высокие вершины, покрытые зеленью, но кое-где пробивались белые, видимо снеговые, пятна.
— Твою мать! Так что такое происходит?! Не может такого здесь быть, никак не может!
Очумев от разглядывания напрочь незнакомых окрестностей, Андрей снова присел на прогретый солнцем большой плоский валун и принялся размышлять вслух, бормоча себе под нос, старательно хмуря брови и почесывая пальцем переносицу:
— Захлебнулся я конкретно, и эта тварь хрен знает куда меня уволокла. Ну и рыбина, мать ее в душу! Не могла же она две сотни верст, вверх, против течения до самых Саян доплыть, со мной на буксире? Да какие это Саянские горы?! Эти горушки, хотя почти такие же в высоту, но пологие, на Карпаты походят или на Урал…
Тут он неожиданно для себя упал плашмя на нагретые солнцем камни и принялся завывать во весь голос, довольно хорошо копируя голодного волка. Затем снова уселся и продолжил размышлять, чуть шепелявя, бормоча себе под нос:
— Но как же так?! Здесь совсем все другое, такого у нас просто не может быть! Не может!
Он еще раз огляделся, неверящим взглядом взирая на горы и хлопая ресницами, забыв прихлопнуть свой «ковш», и сделал напрашивающийся вывод, благо уже был знаком со странными особенностями своей психики и методами ее кратковременного лечения:
— Значит, я либо переместился в пространстве неведомым образом, либо мне снится эта хренотень. Может, меня снова глюки посетили?! Ну, а это легко проверить! Сейчас с ходу все и прояснится — бред у меня или подлинная реальность перед глазами!
Он достал из кармана куртки складешок и, отогнув острое шильце, аккуратно ткнул себя в мякоть бедра. Боль была такая, что у Андрея вылезли глаза из орбит.
Отчаянный вопль снова потряс горы, потом Никитин стал извергать из себя такую вычурную матерную брань, что любой сапожник удавился сразу бы от зависти. Облегчив таким исконным русским способом душу, Андрей снова принялся раздумывать:
