Она оглянулась по сторонам. Мимо нее, обгоняя и уже чертыхаясь в полный голос, шли навьюченные, как рабочие лошади Пржевальского, ее случайные попутчики, стремившиеся на юг.
Вяземская лишь тяжело вздохнула и последовала за хвостом этой живой ленты, более напоминающей гигантского гада, скрывающегося от летнего зноя в лабиринтах вокзальной подземки. А далее, уже по указательным стрелкам поворотов, стараясь не дышать дурманящим запахом смога, мочи и шаурмы, она стремительно шла к выходу в город, как к спасительному Ноевому ковчегу…
Но ее чаяния были напрасны. Едва выйдя на улицу, она почувствовала, как от сухого жара сначала запершило в горле, а потом уж, совсем задыхаясь, она, словно рыба, выброшенная на берег, стала судорожно открывать рот. Этого же времени оказалось достаточно, чтобы жар объял и все ее тело, пробравшись под тонкое итальянское белье.
Полуживая, добралась Вяземская до подъезда сталинской высотки, в которой жила ее родная сестра – поэтесса Александра Виленовна Николаева (в девичестве Вяземская). Старшая сестра всю свою сознательную жизнь, окончив Литературный институт и оставшись в Москве, писала хорошие и добрые стихи про любовь к Родине, была обласкана властью и хороводом поклонников. Николаевой она стала по фамилии своего третьего мужа, члена правления Союза писателей России. Но, как она всегда шутила, сей брак был усугублен противостоянием двух водолейских планет, нечаянным образом соединенных в любовном экстазе. Венера вложила в своего Плутона, в это, как ей казалось, мудрое воплощение энергий творческих масс, всю свою любовь и связи, но тот растрачивал себя на пустые прожекты и женщин… И в какой-то момент Александра просто выставила его чемодан за дверь своей квартиры.
И все бы ничего, но начавшаяся перестройка и обломки великой Советской империи чуть было не подмяли под себя и ее. Некогда единый, сцементированный и многонациональный творческий союз писателей рассыпался, как горох. А пресловутый Черный Ангел, обрядившись в белые одежды, уже склевывал зерна, напоенные живым Словом. Выжили тогда, как говорила Александра, лишь оставшиеся в глубокой тени. А присягнувшие Черному Ангелу сконструировали по принципу «разделяй и властвуй» новые писательские, да и не только писательские, образования и обозначили себя павлинами с распущенными, переливающимися всеми цветами радуги хвостами, увешанными лауреатскими медалями уже новой власти.
Обессиленная, Вяземская нажала на кнопку звонка. Ей казалось, что еще мгновение, и она сама упадет у порога этой квартиры. Но вот какие-то рычажки пришли в движение, раздался характерный стук дверной цепочки, и вожделенная дверь приоткрылась… В проеме показалась Александра.
– Что-то с родителями? – раздался ее суровый голос.
– Слава Богу, ничего, я в командировку приехала.
– Всегда знала, что ты дура, но чтобы настолько…
– Впустишь? – тихо спросила Татьяна.
Александра распахнула перед сестрой дверь.
– Вваливайся, раз уж приехала. Раздевайся и сразу в ванную комнату…
Но пройти в ванную уже не удалось, Татьяна почувствовала, как ее ноги стали ватными, и по стенке стала медленно оседать на пол прихожей.
Очнулась она уже в кровати – знакомой, вожделенной, даже можно сказать, кровати, о которой она мечтала, лишь первый раз узрев ее в квартире сестры… Кровать была металлическая, витая и двуспальная, сохранившаяся еще с дореволюционных времен, точнее, реквизированная в 1917 году молодой властью рабочих и крестьян и переданная какому-то красному писателю-горлопану, но затем выкупленная у его потомков еще первым мужем Александры.
Рядом с кроватью, на тумбочке, стояли чайная чашка с травяным отваром и мед в плошке. Татьяна пригубила чай, затем, поставив чашку на место, нежно коснулась постельного белья из атласного китайского шелка. И на какое-то мгновение замерла. Она не знала, даже не спрашивала сестру, где той удается покупать такие удивительные вещи. И не потому, что их не продавали в магазинах Сибири, а по той простой причине, что времени пройтись по этим самым магазинам ей катастрофически не хватало – его, это время, проглатывали преподавание в университете и постоянная работа в архивах…
Дверь в спальную комнату отворилась, и на пороге появилась Александра.
– Ну что, подруга, оклемалась немного? С какого бодуна тебя понесло в такую жарищу в столицу?
– Я два года выпрашивала у ректора эту командировку…
– Понимаю, решила умереть на рабочем месте… Благородно!
– Я не смогу закончить диссертацию, пока сама не увижу этих документов, пока не подержу их в руках, не почувствую хранящегося в них запаха того времени.
– Уговорила… А теперь ступай в ванную, вода остывает.
Татьяна вышла из ванной комнаты, облаченная в халат сестры. Та сидела в кабинете у компьютера, выстраивая какие-то замысловатые графики. Рядом стояла чашка с кофе и пепельница.
– Подсаживайся… – буркнула Александра, уткнувшись в монитор. – Кофе будешь?
– Нет, я допью свой чай… А что это у тебя за графики?
– Астрологический расклад сегодняшнего дня, всего-навсего…
– И что он тебе поведал?
– Ты все иронизируешь… А состояние чрезвычайно критическое. Я бы даже сказала, катастрофическое…
– Объясни, а я постараюсь тебя понять.
– Хорошо, слушай… Согласно древнему арийскому учению, все в мире взаимосвязано…
– Эта взаимосвязь всего сущего характерна и для христианского мира, – вступила в диалог Татьяна.
– Согласна… Когда мы говорим о том, что все в мире построено «по образу и подобию». А теперь лишь на одну минуту представим, что это высшее «нечто», которое не есть Бог, или Создатель, задалось целью изничтожить все земное…
– Я думаю, что мы себя сами быстрее изничтожим… – вновь вступила в диалог Татьяна.
– Давай только не перебивать друг друга. Ты спросила – я отвечаю.
– Хорошо! – спокойно ответила Татьяна.
И Александра продолжила свой монолог:
– Этот год – год больших обольщений, иллюзий и маскарада. Зло всего мира вырядилось в белые одежды милосердия и сострадания лишь с одной-единственной целью – ожидания возможного воплощения Антихриста…
– Это просто невозможно, о чем ты говоришь? Везде только и пишут о возрождении веры…
– Как была наивной, так и осталась. Смотри. – И Александра, нажав клавишу, открыла на мониторе новые схемы. – Вводим важнейшие для авестийской астрологии и астрологии древних арийских космистов понятия Добра и Зла… Света и Тьмы… Или, чтобы было проще, Черного и Белого Ангелов. Так вот, позиции Белого Ангела сегодня прямо катастрофические. Он находится под тройным гигантским давлением в так называемом тау-квадрате с Черной Луной, Ураном и Узлами, показывающими медленную потерю живительных сил нашего государственного образования, разбитые надежды и даже крах… Наивные гламурные мальчики в министерских креслах со своими сладкоречивыми заверениями о выходе из очередного финансового кризиса… Неужели они не понимают, в какие игры ввязались…
– А если действительно не понимают…
– Грустно, значит, есть те, кто понимает, кто не только не боится катаклизмов последних лет, но и сам повсеместно сеет ветер, чтобы пожинать последующие бури, искусственно нагнетая атмосферу страха у народа и паралич у тех, кто во власти.
– А как же президент?
– Президент? Видится мне, что лишь переступи он дозволенную кем-то грань, искренне уверовав в то, что роль России в наступающей эре Водолея безгранична, и попытайся служить отечеству достойно, так тотчас будем поминать его за упокой…
– Да разве так можно?
– Все можно, когда Черный Ангел глумится над лучшим творением Создателя…
– Это ты про Россию?
– Это и про нас, про каждого из нас… Это нам всем, в особенности жителям столицы – этого нового Вавилона, Творец дает мощный энергетический пинок за повсеместное отпадение от веры…
– Говоришь, пинок, а я-то, дурочка, подумала, что какой-то шаловливый ангел тайком взял очки дедушки Бога и через его линзу рассматривает искомый город Москву на планете Земля, не догадываясь, что божественный свет, сфокусированный сей линзой, достигнув Земли, уже взял весь гигантский мегаполис в плотное дымящееся кольцо…
– Ты права… Уже вторую неделю, как этот, как ты говоришь, шаловливый ангел сконцентрировал такой жар, что он поражает на лету птиц, и они падают бездыханными на землю. Да и люди, в основном старики, больные, мрут словно мухи. И заметь, в большинстве своем без должного покаяния и сопутствующих церковных таинств. О каком возрождении тут можно говорить?
– Ну не знаю… – в раздумье ответила Татьяна.
– Хорошо, – еще более увлеченно заговорила сестра. – Давай возьмем для примера Москву. Когда-то она славилась тем, что в ней было сорок сороков храмов…
– Но ведь и сейчас строят новые храмы, верующим возвращают старые, раньше закрытые для них…
