— Что? Задумался наконец? То-то же. Оно сейчас у тебя в руках, а ты его даже не надеваешь. Разве не об этом ты мечтал все эти гребанные годы? Все крутишь-вертишь потому, что не понимаешь на кой оно тебе. Заблудшая душа из мира давно канувшего в лету. Пережиток прошлого, рудимент, если угодно. Как тебя не назови все верно.
Он взял со столика бутылку с водой, попил, зашелся кашлем, его лицо посерело. Я смотрел на него с недоумением чувствуя себя старцем, которому указал на ошибки ребенок. В тот момент весь груз прожитых лет навалился на мои плечи. Как он это сделал? Деморализовал, уничтожил, растоптал одними словами. Пустой трёп, без малого почти мертвеца, вывернул меня наизнанку.
— Не нужно так на меня смотреть, никакого подвоха нет, только наблюдение старика с высоты опыта прожитых лет.
— И что же по твоему я теперь должен делать? — спросил я стараясь сохранять хорошую мину при плохой игре.
— С голой жопой бегать, я на кой знаю? Я тут не квесты раздаю, и не на путь истинный наставляю. Включи мозги, подумай хорошенько. Мне кажется, ты в силах принять верное решение. Я всегда считал, что каждый приходит в этот мир с какой-то целью, неужели ты прошел такой долгий путь ради вечной беготни за этим мусором?
Он снова зашелся страшным кашлем, я молчал. Разговор давался старику все сложнее, пожалуй его стоило завершать.
— Бреддок, у меня последний вопрос к тебе, а после того как ты ответишь, можешь спокойно умирать дальше в страшных муках, или чем ты тут занимался до моего приезда, я уберусь восвояси.
— Ну… Задавай свой вопрос, — прорычал он, кое-как сдерживая кашель.
— Почему ты не воспользовался шансом пожить подольше? Ты самый одаренный из вашей компашки и мог…
— Мог, не сомневайся, — он оборвал меня досрочным ответом. — Немного времени я действительно мог для себя выиграть, совсем чуть-чуть, поверь на слово. Чувствую, что не так много сил осталось, если конечно не пользоваться этим чертовым кольцом, но зачем? Я выполнил миссию возложенную на меня отцом, советом и кем бы там ни было ещё. Прожил хорошую, не самую короткую жизнь. А что ещё скажи нужно для спокойного завершения пути?
— И действительно, что ещё нужно? — спросил я задумчиво не ожидая получить ответа.
— В отличии от тебя я знал, что должен делать, и сейчас уверен что поступаю правильно. Не думай будто это подарок судьбы, даже простое хранение этого кольца приносит боль и муки. Я готов выкашлять лёгкие, а моя печень вот-вот скажет мне «Прости, прощай», но я испытываю просто невероятное облегчение избавившись от этой штуки.
— Я помню какого это, — неожиданно для себя сказал я.
— Не будем разводить сопли. Теперь убирайся, не хочу доставлять тебе удовольствием своими мучениями. Я все сказал и сделал, что считал нужным.
Я оставил старика, не обмолвился больше ни единым словом и ушел. Если хотите знать, я не получал удовольствия от его мучений. Этот человек смог пробудить во мне сострадание, и вызвать уважение к себе. Уил Бреддок знал на все сто процентов чего хочет от жизни, и когда пришло время для смерти — встретил ее с высокоподнятой головой. Он скончался на сто четвертом году жизни от рака печени и лёгких, какой из них его все же прикончил мне не известно. Я думал о нашем разговоре на обратном пути сидя за рулём своего авто, за ланчом в ближайшем кофе, перед сном и ещё тысячи раз при самых разных обстоятельствах до конца жизни. И знаете что? Я так и не смог понять как этот жалкий, умирающий старик мог узнать меня так хорошо. Я все чаще склоняюсь в своих размышления, что это был просто блеф, но какой качественный.
С момента нашего разговора с Бреддоком прошло много времени. Я сделал целью своей жизни, как это не абсурдно звучит, найти цель. Мои взгляды менялись. Я стал смотреть на людей вокруг более пристально и больше ценить жизнь. Получал удовольствие от процесса, не думая о результате. И в итоге стал оберегать доверенное мне кольцо, так ни разу и не надев. Сам того не замечая нашел смысл жизни в его хранении, попутно конечно приглядывая за остальными тремя артефактами. Бреддок все же добился своего, старый сукин сын. Вот оно как бывает, когда цель всей жизни по достижению становится всего лишь трофеем пылящимся на полке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Итак, вот он — переломный момент в моей судьбе. Обычный разговор, причем не самый вежливый. Я знаю, наверняка вы не поняли и половины происходящего, но я ведь предупреждал. Не хочу лишать вас возможности делать маленькие и большие открытия самостоятельно. Уверяю если вы наберетесь терпения то все поймёте, лишь надеюсь, что выше прочитанное пробудило в вас любопытство и интерес.
Теперь мы перенесемся к исходной точке моей истории, опять же как я ее вижу. С этих пор я избавлю вас от своих назойливых комментариев и сомнительных рекомендаций и напутствий. Увидимся в самом конце. Приятного прочтения!
Я открыл глаза. Бывает просыпаешься не пойми по какой причине посреди ночи, резко и даже немного пугающе. Это был именно этот случай. По началу в комнате царила непроглядная тьма, но со временем стали проступать силуэты мебели и предметов интерьера, отделяемые тусклым, лунным светом проникающим через окно. Не смотря на мрак я мог сказать чему принадлежит каждая тень в комнате, кроме одной. Она находилась в самом темном углу, и потому была достаточно не четкой, но я отчётливо понимал, что вижу. В большей массе силуэта узнавалось родное сердцу кресло, но вот если присмотреться к месту где заканчивалась спинка… Да, без сомнений это плечи и голова, и судя по тому как они возвышались над креслом, весьма крупного человека, и определенно лысого. Как я это понял? Голова — идеальный круг, немного не четкий, но все же. Кто-то сидел в моем кресле, у меня в спальне и судя по всему пристально наблюдал за мной. Теперь понятно от чего я проснулся. Я несколько раз моргнул, пытаясь понять не иллюзия ли случаем мой незваный гость — увы нет. Хотел потянуться к шнурку светильника над головой и обнаружил, что тело не подвластно мне в данный момент. Пальцы судорожно перебирали струны невидимой гитары, а рука даже не шелохнулась. Вот оно что — сонный паралич, крайне не приятное, но по сути своей безвредное явление. Я продолжал лежать не сводя глаз с визитера, ждал когда сознание прочистится и я полностью проснусь. Его глаз я видеть не мог, но казалась он тоже смотрит на меня. Мутная дымка силуэта мерно покачивалась, или мне так казалось. Прошла приблизительно минута, паралич не отступал. Сеанс сновидений на яву затянулся, но ничего не происходило. Странно, обычно такого рода галлюцинации проходят намного быстрее. Силуэт возвысился, встал с кресла видимо, и немного приблизился. Тут мое сердце стало выпрыгивать из груди, что-то явно было не так. Я изо всех сил посылал команды своему телу. Только бы дотянутся до светильника или смартфона, немного света и все исчезнет.
— Кто? — сорвалось с моих губ словно в бреду, губы онемели и двигались с большим трудом.
Затем произошла совсем уж чертовщина, мне ответили.
— Тот, кто тебе нужен. Верни нам их… Верни нам глаза или будет поздно, — голос жуткий, не человеческий.
— Что?
— Ты поймёшь, что нужно делать. Верни! Верни! Верни! Верни! — слова звучали все громче, резонируя в сознании, заполняя голову жутким эхо.
Внезапно моя рука взметнулась вверх, я дёрнул за шнурок выключателя и комнату залило светом. Я был совершенно один. Со мной случалось подобное и раньше, но этот голос ответил мне, черт побери, он со мной общался. Какой-то несвязный бред конечно, на первый взгляд, но я получил ответы на свои вопросы.
На утро я как всегда сел пить кофе перед телеком, шел утренний выпуск новостей, смотрел одним глазом как говорится. Все думал и думал о ночном происшествии. Если те слова ничего не значат, то я инопланетная лама прибывшая на землю верхом на бутылке шампанского. Это было предвестие, но чего. Сознание цеплялось за что-то, но версий пока не было. Не на долго переключил внимание на новости. Сначала показывали череду потопов по всему миру из-за ливневых дождей, потом репортаж о лесных пожарах и слиянии каких-то крупных корпораций, немного политики и прогноз погоды напоследок. Кому на хрен сдался этот прогноз погоды когда уже у каждой пенсионерки смартфон в кармане? Я подумал, что мы очень похожи с телевидением. Оба пережитки прошлого, рудименты новой эпохи. Или во мне говорил Бреддок? Не знаю.
