«Ну что, в библиотеку, или в музей?».
Легкое ворчание в животе заставило вспомнить, что кружка кефира и сдобная булочка утром никак не заменят хорошего обеда днем. И уж тем более, вечером — но до таких крайностей Виктор еще никогда не доходил. Мысленно сосчитав наличность, он все же сделал свой выбор — музей! Конечно, рядом с библиотекой тоже было где перекусить, но в его возрасте рисковать остатками здоровья не хотелось.
«Эх, были времена студенческие! Какую только дрянь не жрал, прости Господи — и ни разу кишки не болели. Золотые годы!..».
Желудок опять напомнил о себе раздраженным ворчанием.
«Да иду я уже, иду!».
Пять лет спустя…
— Николаич, ты дома? А? Да вы проходите, чего стоять-то на пороге.
Услышав не по годам звонкий (и при этом отменно визгливый) голос соседки, Виктор едва слышно вздохнул. А различив еще и чьи-то шаги, вовсе отложил в сторонку одну из своих любимых книг. Зачитанную даже не до дыр — до полнейшей потери родного переплета. Впрочем, хуже от этого небольшой труд одного хитроумного итальянца по имени Никколо не стал. Пожалуй, вполне можно было сказать, что новая обертка получилась даже лучше прежней, типографской — самодельная, из толстой кожи и с потертыми латунными уголками, она придавала невзрачной до того книжке вид настоящей рукописи. И не просто настоящей, а еще и довольно-таки часто читаемой — хотя и не все идеи Макиавелли были верными, но все же кое-какое рациональное зерно в них имелось. И именно это заставляло своего читателя раз за разом возвращаться к потрепанным страницам, и думать. А еще вспоминать. Все то, чему он был свидетелем в последние двадцать лет — перестройка, путч, ускоренная демократизация… Все же верно говорят о том, что все новое — это всего лишь хорошенько забытое старое.
— Вот ты где, Николаич! А к тебе тут человек из города.
Плечистый, подтянутый, но при этом как-то странно скособоченный мужчина неопределенно кашлянул и вопросительно уставился на хозяина. Который почему-то был совсем не похож на деревенского знахаря-костоправа — скорее уж на какого-нибудь профессора, ну или библиотекаря. Кстати, последнее косвенно подтверждалось и настоящим изобилием печатных изданий, полки с коими покрывали почти все стены немаленького дома.
— Имя у человека есть?
Под неожиданно тяжелым взглядом пожилого «библиотекаря» приезжий непроизвольно вытянулся (вернее, попытался это сделать) и глухо представился:
— Георгий.
— Возделывающий землю, значит?.. В каком звании?
Мужчина странно дернул головой, и с нотками изумления ответил:
— Капитан.
Виктор подошел поближе и как-то странно повел рукой, на мгновение расфокусировав взгляд. Еще раз оглядел просителя (а кем еще он мог быть?), и задумчиво пробормотал:
— Спина?
Коротко глянул на пышущую здоровьем и неуёмным любопытством соседку, и опять разомкнул губы:
— Иди, Лида.
Недовольно поджав тонкие губы, главная активистка и общественница деревни резко развернулась и поплыла на выход, всем своим видом показывая — как не было, так и нету на свете людской благодарности. Нет, Лидия Ильинична запросто могла бы и поскандалить насчет того, что ее так бесцеремонно выставляют за порог — но именно в этом доме делать сие было весьма и весьма чревато. Ближайшая больница в пятидесяти километрах, и до нее еще и доехать надо — а Николаич всегда под рукой. Отварчику даст, рукой поводит — болячки раз, и как не бывало. А если сам сделать ничего не может, так говорит об этом честно, и к врачу направляет — причем его предварительный диагноз, сделанный без всяких там рентгенов и анализов, всегда подтверждался. Вот только последние пару месяцев он все чего-то не в духе… Нет, вообще-то и до этого мог так глазищами своими зыркнуть, что любой на месте обмирал, но теперь его взгляд и вовсе стало невозможно выдержать. Как-то еще молоко по деревне не скисает?..
Услышав тоненький скрип рассохшейся калитки, травник (по крайней мере, сам он предпочитал называть себя именно так) неслышно вздохнул и сел напротив нежданного гостя:
— Давно болит?
Капитан как-то рвано кашлянул, но ответил все же предельно спокойно:
— Два года.
— Встань. Повернись. Подними правую руку. Вот здесь и здесь у тебя немеет и перехватывает. Верно? Садись.
Стряхнув руки, словно бы они побывали в воде, хозяин дома спокойно поинтересовался:
— А что говорит наша бесплатная медицина?
Медицина, как это ниь удивительно, говорила исключительно матом. И капитан, в меру своих скромных сил и возможностей, постарался это доказать.
— Меньше экспрессии, молодой человек, меньше. Карточку не догадались с собой прихватить? Вот и славно. Так, что у нас здесь?
Видя, как обычный деревенский знахарь бегло читает мертвую латынь, написанную к тому же на редкость неразборчивым «врачебным» подчерком, Георгий не выдержал.
— Прости… те. Кха! Скажи, отец.
В глазах военного мелькнул едва заметный отблеск надежды.
— Мне можно помочь?
И по-своему истолковав тягучее молчание, спокойно добавил:
— Любую цену.
Виктор Николаевич мельком поглядел на гостя незваного и вернулся к пролистыванию весьма пухлой медицинской карточки — а капитану-мотострелку ничего не оставалось, кроме как терпеливо ожидать окончательного вердикта. Пять минут, десять… Чтобы хоть как-то отвлечься от тоскливой тишины, Георгий заскользил взглядом по книжным богатствам хозяина, все больше и больше удивляясь сельскому «экстрасенсу» — на слегка потемневших от времени полках спокойно соседствовали «Фауст» философа Гете и «Наука побеждать» генералиссимуса Суворова; самоучитель санскрита лежал на «Истории государства Российского»; краснел затертой обложкой «Большой анатомический атлас», оттеняя своим видом невзрачную, но не менее толстую «Месторождения Южного Урала». Коя, в свою очередь, совсем загородила собой «Занимательную химию» и еще какое-то пособие из разряда — сделай-ка, милок, все сам!
С трудом оторвавшись от разглядывания всей этой пестрой книжной палитры, мужчина повернул голову обратно — и замер, наткнувшись на небольшой столик, на котором вальяжно возлежал дорогущий даже на вид ноутбук. Задумчиво помаргивал огоньками радиомодем, рядом с ним высилась немалая стопка дисков… Вот тебе и деревенский дедушка-пенсионер!
— Возьми. Сиди спокойно.
Приняв обратно толстую историю своих болезней, проситель (а в этом уже никто и не сомневался) послушно замер. Но глазами ему шевелить не запрещали, и уж тем более не могли запретить смотреть в небольшое зеркало, висящее как раз напротив — и он глядел, как хозяин опять водит по воздуху рукой. Не быстро и ни медленно, вдоль спины, иногда останавливая ладонь в районе лопаток и поясницы. Наконец, непонятное действо закончилось, и деревенский знахарь вынес вердикт — вот только сделал он это на чистейшей латыни.
— А?
Переход на русский тоже не помог. Нет, по отдельности слова звучали вроде бы и знакомо, но вместе складывались в такую тарабарщину!
— Отец, я ж человек военный, мозгами не обремененный, мне бы попроще, а?
— Ходить тебе на ногах от силы год, потом коляска понадобится. Так понятней?
Удар судьбы капитан принял достойно, разве что уголок рта покривил.
— Поможешь?
Но вредный дед опять проигнорировал вопрос, вместо ответа задав свой:
— Женат?
— Уже нет.
Повинуясь требовательному взгляду, Георгий добавил подробностей:
— Еще пять лет назад разбежались.
— Дети?
— Нету. Отец, не крути, скажи как есть!.. Можешь помочь, или нет!
Хозяин дома немного прошелся, раздумывая, затем протянул с непонятной интонацией:
— Любую цену… Хорошо. Усыновишь ребенка — вернешь здоровье.
— Чего?!..
Будто не слыша возгласа, Виктор Николаевич опять зашел за спину и легко коснулся позвоночника. Побледнел, сгорбился… И тихо договорил:
— Надумаешь, приходи.
Разочарованный и (чего греха таить) едва сдерживающий матерные слова, мужчина кое-как встал со стула. И замер. Мучительница-боль исчезла!..
— Это ты как это, а?
— Иди.
Много слышал приказов капитан, еще больше отдал сам — но таких, когда вначале начинаешь выполнять, а потом осознаешь, что именно!.. Таких на его памяти было маловато. Притормозить ему удалось только у калитки, а полностью остановиться уже за ней. Постоял. Подумал, время от времени поводя плечами и проверяя, не ушла ли подзабытая легкость движений (а ведь потихонечку уходила!), и решительно пошел к ожидающей его машине — назначенная цена его устраивала.
Три месяца спустя…
— Эй, отец, принимай гостей дорогих!
На сей раз, бравого офицера-«мотострелка» подвезли прямо к ограде дома, и ковылять ему через полсела никакой нужды не было. С ясно видимой натугой (зато самостоятельно!) покинув уазик грязно-зеленого цвета и с облегчением утвердившись на всех трех ногах (за последнюю была палочка-трость), Георгий облегченно вздохнул. Затем бросил взгляд на заднее сиденье, и тут же зашипел на друга, громко хлопнувшего дверцей с другой стороны. Настороженно замер — но нет, дети и не думали открывать глаза. Разморенные и утомленные вначале ранним подъемом, затем долгой дорогой, а еще вдобавок и августовской жарой, разнополые, но удивительно схожие меж собой близняшки довольно забавно и в унисон посапывали курносыми носиками. Маленькие ангелочки…
