Особый объект номер тридцать семь-ща, он же «Полигон», встретил товарища Глебова контрольно-следовой полосой наподобие тех, что недавно стали применять на границе с Польшей. За ней был забор из металлической сетки с колючей проволокой наверху, на каждом углу по вышке. Вышка стандартная: начальник с прожектором, боец с пулемётом Дегтярёва, более известным как ДП-27, хороший стрелок с «мосинкой». Въезд на территорию «Полигона», он же вход, единственный и как следует охраняется: двойной шлагбаум, справа будочка ВОХРы, слева, вроде бы как случайно, стоит «полуторка» — не самый худший укрепрайон в условиях степи. В будке охраны трое, все при табельных ТТ-33, кобуру которого сложно не узнать, за ними на полке лежит ДП-27 при пяти дисках патронов. Снаружи стоит часовой: под сто восемьдесят, на плече «мосинка», на поясе ТТ-33, нож. Напротив его брат-близнец.
Около «полуторки» рядовой с ТТ, на поводке служебная собака. Рядом, по всей видимости, начальник караула — при офицерских ромбах на воротнике, на поясе «наган», курит. А вот возле начальника караула самое интересное — настоящий руководитель всего этого вертепа — это было понятно уже по тому, как заискивающе на него косится начкараула и с какой улыбкой здоровается Самуил Львович.
Крепкого телосложения, на вид не больше сорока, усы как у Ворошилова. На правой скуле светлым полумесяцем шрам, каблук левого сапога на пару сантиметров выше правого — вероятно, память о плохой операции. Галифе в сапоги, офицерская гимнастёрка под широкий пояс, в нагрудном кармане пачка махорки. Небольшое пенсне лишь подчёркивает жёсткость и даже жестокость взгляда, бритая налысо голова слегка блестит в свете керосинки. Из оружия только пистолет, но необычный — старина «Маузер», похоже, трофейный либо наградной, в деревянной кобуре. Руки в карманах — в левом, по всей вероятности, трубка. Тёртый калач.
— Яков Иосифович Агнаров. НКВД, руковожу проектом.
— Клим Глебов. Вам телеграфировали.
— Так точно.
Рукопожатие крепкое, но не давящее. Прощупывает, кого прислала Москва.
— Как доехали?
— Нормально… Начнём?
— Давайте.
Агнаров, немного покачиваясь, бодро зашагал вглубь «Полигона». Латыгин и Сахаров пропустили НКВДшника из Москвы вперёд, засеменили следом. Клим старался не упустить ни одной детали — надо было понять, как Агнаров хочет представить картину. Это ведь он связался с Москвой. И, похоже, с кем-то не ниже приближённых Ягоды, а то и с самим Генрихом Григорьевичем…
— Справа бараки ВОХРы, два дома на сотню личного состава каждый. За ними столовая, соседнее здание банька. Чуть поодаль — склад ГСМ, рядом гараж. Техники у нас немного: четыре «полуторки», пара танкеток — Т-27, линейные. Недавно получили ещё мотоциклеты с коляской: ПМЗ-А-750, три штуки. Есть ещё броневик — но он так, басмачей пугать и чтоб руки помнили, в реальности там на ходу только пулемёт.
— Где хранится оружие личного состава? Противогазы?
— Через здание от гаража. Караул: три внутри, при прожекторе на входе, по одному на угол здания. Здесь всё строго… Строение между оружейкой и гаражом — конюшня. Три десятка голов, под охраной двоих, ухаживают местные степняки. Собственно, их тут половина в части. Народ тёмный, но власть чувствуют.
Глебов кивнул — Агнаров был местным «царьком», не иначе. Со свитой и гвардией.
— Вон то здание, выкрашено в белый цвет — медсанчасть. Зинка, Шура, Манька — санитарки там, если что — пользуйтесь… За медсанчастью склады обмундирования, колючки, сапоги, там, консерва всякая. Рядом офицерский барак — с красным знаменем над входом и клумбой. Есть отдельная радиоточка.
— Остальная часть где размещена?
— Коллектив у нас небольшой, тридцать девять человек, включая меня. Инженера размещены в бараках слева, синего цвета. Комнаты на двоих на втором этаже, на первом кухня, общие помещения. На входе в каждый барак по «вахтёру» — так мы их называем. При ТТ, смотрит за порядком… Затем жёлтый одноэтажный барак — это дом для самых главных. Там у нас по комнате на рыло: Кебучев, Ефроим, Трилович. В четвёртой комнате размещается Самуил. Отдельное помещение — для Романа… Следом дом из неокрашенной древесины — это моя вотчина. Комната для гостей и КБ на первом этаже, моя комната, кабинет и зал заседаний на втором. Вы будете в комнате для гостей. Рядом вышка связи, в пристройке телеграф. Вопросы?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Яков Иосифович пристально посмотрел в лицо «москвичу».
— Где проводятся сами исследования?
— В десяти метрах от вышки связи деревянный штакетник, как бы делит всё пространство слева-направо. Вот за ним начинается, собственно, полигон. Занимает четыре пятых объекта. В глубине полигона есть… установки, что мы исследуем. Электромоторы там, вкруг установок, несколько помещений для опытов… В общем, инженеры обычно там обитают, либо в КБ. На территории полигона есть специальные метки, мишени, пара телег — для удобства. Вход через заборчик единственный, калитку охраняет часовой, смена по три часа. Около установки ещё двое дежурят, отдельно тройка находится в помещении для опытов. Само собой, с той стороны тоже вышки, в восемь утра и в восемь вечера устраиваем обход вдоль забора, смотрим на следовую полосу. Обход по двое, с фонариками и собакой — у нас их три: Султан и Хан живут с солдатами в бараках, используются при обходе, а Алтын дежурит на входе, спит в будке охраны. Ну, с ним вы уже знакомы.
— Ясно. Зачем меня вызвали?
Агнаров остановился. Как раз дошли до дома «главных».
— Проходите в комнату товарища Триловича. Осмотрите там всё. После расскажу обстоятельства.
— Всё так плохо?
— Ну… Хочу, чтоб первый осмотр сделали непредвзято. Прям с нуля.
Глебов кивнул.
В дом вошли вдвоём: Латыгин и Сахаров остались стоять у входа. Трилович занимал комнату номер два — Яков Иосифович проводил до двери, внутрь заходить не стал.
Клим щёлкнул выключателем — посреди комнаты тускло загорелась «лампочка Ильича». НКВДшник внимательно осмотрелся.
Деревянный пол, широкие доски выкрашены в красно-оранжевый цвет, при входе самодельный половик, слева стоят ботинки. Ботинки импортные, кожаные — надо полагать, английские. Рядом чёрный зонт, в углу эмалированный горшок, чтоб ночью на улицу не бегать. Дальше вдоль стены кровать — стандартная железная койка, на ней матрас, белое бельё, подушка в наволочке со штампом воинской части. Под кроватью небольшой чемодан коричневого цвета. Около кровати тумбочка на четыре ящика, сверху лежит какая-то книжка на английском с закладкой примерно по середине. Дальше пусто вплоть до дальнего левого угла — там умывальник, на раковине кусок мыла, зубная щётка и баночка порошка для чистки зубов.
Справа от входа, совсем в углу, в стену вбито несколько гвоздей — на одном висит лёгкий плащ, на другом на плечиках покоится летний светлый костюм в полоску. Сами стены светло-жёлтые, выкрашены совсем недавно — не успели вылинять. Почти напротив кровати у стены небольшой письменный стол: куча бумаг, несколько книг на английском и немецком, какие-то чертежи, чернильница, ручка, два химических карандаша. Перед столом стул, единственный в комнате. Дальше длинная пустая стена, в правом углу, напротив умывальника, печка-буржуйка, на которой стоят гранёный стакан и кувшин с водой. Труба от печки выведена в окно, разделяющее её и умывальник. Несмотря на летнее время, около буржуйки немного дров. На подоконнике в жестяном тазу стоит керосинка.
Комната удивляет аскетизмом: книжка с обложкой в ярких цветах да полупрозрачная занавеска на окне — вот и всё, что напоминает о присутствии в ней человека. Ещё посреди комнаты неожиданность — свежее выжженное пятно на полу, как будто кто-то уронил тлеющий уголь или неосторожно потушил папиросу. Расположено прямо перед кроватью, на пути к столу.
— Керосинку на пол ставили или что?
— Больше ничего не замечаете?
Глебов покачал головой.
Агнаров взял под локоть коллегу и повёл к выходу. Кивнул подчинённым и потянул Клима к «своей вотчине» — руководитель проекта хотел поговорить без свидетелей…
