время. Оклемаешься, тогда поговорим. А нам есть о чём. Ты мне должен.
После этих слов она вышла из поля зрения, и он услышал удаляющиеся шаги. За всё время, он ей так ничего и не сказал, о чём теперь очень сожалел. Но она должна была вернуться. Не просто же так она его кормит, и он начал готовиться к разговору, как только стихли её шаги.
До того как она пришла в следующий раз, он успел поспать дважды. Делать ему всё равно было нечего, да и не мог он при всём желании, так как был связан.
Шаркающие шаги он услышал издалека. Дождавшись, пока она придёт, он сразу сказал:
— Кто вы?
— Ээээ, нет, дружок, спрашивать буду я. Потом, может, и тебе что-нибудь расскажу, но начнём с моих вопросов. И первый будет таким же. Кто ты такой? Говори правду, это важно.
Он немного подумал, и понимая, что такой ответ её не устроит, всё же сказал.
— Я не знаю. Точнее не помню. Вообще ничего. Не знаю где я, как сюда попал, да даже как меня зовут, не помню. Так что спрашивать меня, это только время терять. Я бы рассказал, но не могу. Это, правда, — закончил он, и пытался понять по выражению её лица, верит она ему или нет.
Ему казалось очень важным, чтобы она поверила. Получалось, что его жизнь была в её руках, и играть в опасные игры совершенно не хотелось. Она молчала и ничего не отвечала. Думала над тем, что он сказал.
— Я тебе верю, — наконец сказал она, — это всё осложняет, но ничего не меняет. Будем надеяться, что память к тебе вернётся. Возможно, это последствия шока. Я, конечно, почти не врач, — она захихикала собственной шутке, — но кое-какие медицинские знания у меня есть. Поступим так: пока лежи и выздоравливай, тебя сильно поломало, пускай кости срастаются, а там поглядим.
— Я поэтому привязан? — спросил он.
Этот вопрос её очень развеселил. Она начала опять хихикать, но почти истерично, взахлёб и молотила себя по коленям руками.
— А ты что, думаешь, чтобы не убежал? Или не напал на меня? Да если я тебя развяжу, ты всё равно встать не сможешь. У тебя же целых костей осталось раз-два, и обчёлся, — отсмеявшись, сказала она, — ладно, пора пообедать.
Он увидел в её руках горсть мякоти, которую она пихала в него в прошлый раз. Его передёрнуло. Пока не началось, он решил задать хоть один вопрос.
— Как вас зовут? Это секрет? — спросил он.
— Ну почему же? Называй меня Матильда, — чуть-чуть кокетливо ответила она, после чего опять своей цепкой рукой схватилась за нижнюю челюсть, и процедура кормления повторилась.
Так продолжалось много циклов сна и бодрствования. Старушка приходила регулярно. Исправно его кормила и поила. Потом начала осторожно ощупывать, на предмет срастания костей. Боль присутствовала в нём всё время, но была, как бы на заднем плане. Ещё он заметил, что она постепенно усиливалась, но после поедания этой гадости, которой она его пичкала, заметно притуплялась. Похоже, что в этой каше были какие-то обезболивающие. Хотя откуда им было взяться в этой пещере у этой запущенной старушки, было загадкой. Вряд ли тут поблизости была аптека. Хотя почему бы и нет? Он всё равно не имел понятия, где это — тут.
Разговаривали они мало. Ему рассказать было нечего, а она не хотела делиться информацией в одностороннем порядке. Оставалось только ждать.
Через некоторое время она отвязала ему голову, и он смог немного оглядеться. Это ему практически ничего не дало. Это была, как он и думал, пещера. Небольшая. Он лежал на небольшом плоском возвышении, кроме которого здесь ничего и не было.
Матильда, судя по всему, выбрала эту пещеру, как раз из-за этой своеобразной кровати. Приподняв голову и оглядев себя, он увидел, что не просто связан, а обвязан палками. Наверное, они выполняли роль шин, за неимением лучшего.
Самое неприятное во всём этом было то, что он был вынужден ходить под себя. Матильда напихивала туда что-то, вроде сухого мха, который впитывал всё, что из него выходило, а потом без тени брезгливости всё выгребала и меняла на новое. В такие моменты он закрывал глаза и старался вообще ни о чём не думать, смиренно ожидая, когда же это закончится. Ему было очень стыдно во время этой процедуры. Он понимал, что это не его выбор, что он в этом не виноват, что её он об этом даже не просил, но стыдно было всё равно.
— Ты очень долго лежишь, — как-то сказала она, — как бы у тебя пролежни не образовались. Будем делать массаж.
После этого она регулярно стала его частично переворачивать, подкладывать ветки и долго и старательно массировать мышцы. Только с началом этих процедур, он осознал, что лежит совершенно голый. Сначала этого было не понятно, потому что он был весь перемотан, и кое-где под верёвки были проложены тряпки, но это была не одежда. Это он понимал очень хорошо. Сверху Матильда его накрывала старыми и вытертыми шкурами, сшитыми в одеяло.
Его знаний о мире хватало, чтобы понять, что всё это не является нормой. Что люди живут не так. Что он находится в довольно экстремальных условиях. Но вот как он в них оказался, этого он не знал. Матильда тоже не спешила его просвещать.
После того, как он несколько раз обратился к ней по имени, она сказала:
— Нехорошо получается, ты со мной вежливо, по имени, а я с тобой так.
— Я бы назвал имя, но не помню, — сказал он.
— Это понятно, — она задумалась, — но если не помнишь настоящее, давай придумаем другое. А то ты, правда, какой-то безымянный.
В тот раз разговор на этом и закончился, но она о нём не забыла, и как оказалось, просто долго не могла выбрать, как его назвать. Наконец она пришла и торжественно объявила:
— Тебя будут звать Спас! — и уставилась на него, ожидая реакции.
А он смотрел на неё и не знал, как отреагировать. Не то чтобы имя ему не понравилось, он вообще не испытал никаких эмоций, как будто, ему было всё равно. Матильда даже немного расстроилась.
— Что? Не нравится? — спросила она и присела на край его ложа.
Он помолчал, ещё раз обдумывая свои чувства.
— Я не знаю, — наконец сказал он, — во мне ничего не отозвалось, наверное, потому, что это имя не моё. Но я не против, если ты меня будешь так называть.
