– Если бы все мои пациентки были такими образцово здоровыми, я остался бы без работы, – сказал он.
– Долго вы ее продержите, Алан?
Гектор пожал ему руку.
– Прекрасно понимаю, почему вы хотите быстрей вернуть ее себе.
Такая фривольность была несвойственна Алану, но Гектор лишь усмехнулся и повторил:
– Когда?
– Хочу провести несколько анализов и, возможно, посоветоваться с коллегами. Дайте мне два с половиной часа, Гектор.
Он взял Хейзел за руку и увел во внутренние помещения. Гектор наблюдал, как за ними закрылась дверь. Его ни с того ни с сего охватило предчувствие утраты – такое с ним бывало очень редко. Ему захотелось пойти за ней, вернуть, прижать к себе – навсегда. Потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы он справился с собой.
«Не будь идиотом, Кросс. Возьми себя в руки».
Он вышел в коридор и направился к лифту.
Секретарь Алана Донована, красивая мулатка с большими темными сверкающими глазами и прекрасной фигурой, бесстрастно смотрела, как он уходит. Звали ее Виктория Вузамазулу, и было ей двадцать семь лет. В конце коридора остановился лифт, его двери открылись и закрылись за Гектором Кроссом, вошедшим в кабину. Тогда девушка достала из кармана халата свой мобильный телефон. Номер был внесен под именем «Он!». После первого же звонка она услышала щелчок на линии.
– Алло! Это ты, Алеут?
– Я тебе говорил, сука, никаких имен!
Виктория вздрагивала, когда он так называл ее. Он такой властный. Не похож на мужчин, которых она знала раньше. Она невольно поднесла руку к левой груди. После того, что он сделал вчера ночью, на ее груди появился синяк и к ней больно притрагиваться.
– Прости. Забыла.
Голос ее стал хриплым.
– Тогда не забудь потом стереть этот разговор. Ну! Она пришла?
– Да, она здесь. Но ее муж вышел. Сказал доктору, что вернется в час тридцать.
– Ладно!
И связь оборвалась. Девушка вынула из уха микрофон и посмотрела на него. Она обнаружила, что с трудом дышит. Она думала о нем: какой он большой и твердый, когда находится внутри.
– Распалилась, как сучка во время течки, – прошептала она.
Два часа спустя Гектор вернулся и занял кожаное кресло в приемной, лицом к двери кабинета Алана. Взял со столика номер «Файнэншл таймс» и принялся изучать «футси»[3]. Но не успел их просмотреть – на столе секретарши зазвонил телефон. Она негромко сказала что-то и повесила трубку.
– Мистер Кросс, – обратилась она к нему. – Мистер Донован хочет переговорить с вами. Пожалуйста, пройдите в его кабинет.
Гектор бросил газету и вскочил. Его снова охватила тревога. За минувшие годы он научился доверять своему чутью. Что за ужасная новость ждет его у Алана? Он торопливо пересек приемную и постучал в дверь кабинета. Приглушенный голос Алана пригласил его внутрь. Кабинет, где проводились консультации, был отделан дубом, вдоль стен тянулись полки с переплетенными в кожу томами медицинских книг. За старинным столом сидел Алан, Хейзел – перед ним. Когда Гектор вошел, Хейзел встала и пошла ему навстречу, неся перед собой большой живот. Она радостно улыбалась, и это развеяло тяжелые предчувствия Гектора. Он обнял ее.
– Все в порядке? – спросил он и поверх сверкающих светлых волос Хейзел посмотрел на Алана.
– Все в порядке! Спокойное море и попутный ветер! – заверил Алан. – Присядьте.
Они сели и внимательно посмотрели на врача. Он снял очки и стал протирать их кусочком замши.
– Ну ладно, выкладывайте! – подтолкнул его Гектор.
– Ребенок в порядке, но Хейзел уже не молода.
– Мы оба немолоды, – согласился Гектор. – Очень любезно с вашей стороны напоминать об этом, Алан.
– Ребенок готов выйти в мир, но, возможно, Хейзел понадобится помощь.
– Кесарево сечение? – с тревогой спросила она.
– О боже, нет! – заверил Алан. – Никаких крайностей! Я имел в виду стимуляцию родов.
– Объясните, пожалуйста, Алан, – попросил Гектор.
– Хейзел на сороковой неделе беременности. Она будет готова рожать к концу будущей недели. Вы вдвоем торчите в хэмпширской глуши. Сколько времени вам требуется, чтобы добраться до Лондона?
– Два с половиной часа нормальной езды. Некоторые, те, что рулят одной правой, добираются меньше чем за два часа.
Хейзел состроила гримасу.
– Я хочу, чтобы вы немедленно переселились в ваш городской дом в Белгравии. – Алан не раз обедал у них в этом доме. – Я запишу Хейзел в отдельную палату в Портлендский родильный дом на Грейт-Портленд-стрит на этот четверг. Если роды начнутся до четверга, вы будете всего в пятнадцати минутах от больницы. Если до пятницы ничего не произойдет, я сделаю Хейзел небольшую инъекцию, и ребенок появится сам.
Гектор повернулся к Хейзел.
– Что думаешь, дорогая?
– Подходит. Я считаю, чем быстрей, тем лучше. В лондонском доме все готово. Нужно только прихватить всякие мелочи и книгу, которую я читаю, и мы сможем завтра вернуться в город.
– Договорились, – решительно сказал Алан и встал из-за стола. – Увидимся в крайнем случае в пятницу.
На обратном пути Хейзел остановилась перед столом секретарши и порылась в сумочке. Достала завернутый в подарочную бумагу флакон «Шанель» и поставила перед девушкой.
– Небольшая благодарность вам, Виктория. Вы всегда такая милая.
– О, вы очень добры, миссис Кросс. Это лишнее!
Когда спускались в лифте, Хейзел спросила:
– Забрал свой «рейнджровер» у Стэтстона?
– Я его припарковал через улицу. Поедем на нем обедать, потом вернемся и заберем твою ржавую жестянку.
Она ущипнула его за плечо, и они вышли из здания.
Гектор взял ее за руку, чтобы перевести через Харли-стрит, и таксисты, подъезжавшие с обеих сторон, затормозили при виде такой красивой беременной женщины. Один с улыбкой открыл окно, знаком велел им проходить и сказал:
– Удачи, милая. Ручаюсь, это будет мальчик!
Хейзел помахала ему:
– Я тебе сообщу.
Они не заметили мотоцикл, стоявший на улице в ста ярдах от них. Водитель и пассажир были в перчатках и в шлемах, в темных очках, закрывавших лица. Когда Хейзел и Гектор подошли к «роверу», мотоциклист нажал на стартер, и мощная японская машина ожила. Пассажир поставил ноги на подножки, готовый ехать. Гектор открыл пассажирскую дверцу и помог Хейзел сесть. Потом быстро обошел машину, сел на место водителя, включил двигатель и влился в уличное движение. Мотоциклист ждал, пока между ними не оказалось пять машин, и тогда последовал за «ровером». Он старался держаться незаметно. Они миновали Марбл-Арч и проехали до Беркли-сквер. Когда «ровер» остановился перед домом номер 2 по Дэвис-стрит, мотоциклист проехал мимо и свернул налево на первом же перекрестке. Он объехал квартал и остановился так, чтобы видеть вход в «Клуб Альфреда».
Марио, администратор ресторана, радостно улыбаясь, ждал их у входа.
– Добро пожаловать, мистер и миссис Кросс, давненько вы к нам не заглядывали!
– Вздор, Марио, – возразил Гектор. – Десять дней назад мы обедали здесь с лордом Ренвиком.
– Это было давно, сэр, – возразил Марио и провел их к их любимому столику.
Когда они шли через ресторан, в зале повисла тишина. Все смотрели на них. Даже на последних неделях беременности Хейзел выглядела потрясающе. Тонкая юбка Хейзел вздымалась розовым облаком, а сумочка из крокодиловой кожи в руке была из тех, что заставляют остальных женщин задуматься о самоубийстве.
Марио помог ей сесть и поинтересовался:
– Могу ли я предложить мадам грейпфрутовый салат и жареный сен-жак[4]? А вам, мистер Кросс, как обычно, стейк по-татарски, хорошо прожаренный, и омара под соусом шардоне?
– Как обычно, Марио, – серьезно согласился Гектор. – Напитки: миссис Кросс – небольшую бутылку «Перье» на льду. Прихватите бутылку «Вон-Романе о Мальконсор» 1993 года из моего личного запаса.
– Я уже позволил себе сделать это, мистер Кросс. Пятнадцать минут назад я проверил температуру бутылки – 16 градусов по Цельсию. Попросить сомелье открыть вино?
– Спасибо, Марио. Я знаю, что на вас всегда можно положиться.
– Мы работаем для вас, сэр.
Когда администратор отошел, Хейзел через стол положила Гектору руку на предплечье.
– Мне нравятся ваши маленькие ритуалы, мистер Кросс. Меня они почему-то очень успокаивают. – Она улыбнулась. – Кайлу они тоже забавляли. Помнишь, как мы смеялись, когда она передразнивала тебя?
– Яблоко от яблони, – улыбнулся Гектор.
Было время, когда Хейзел не могла произнести вслух имя Кайлы – после того как Кайлу жестоко убили и прислали ей голову. До того как Хейзел узнала, что у нее будет ребенок от Гектора. Тогда наступил катарсис, Хейзел плакала в его объятиях, твердя имя дочери: «Кайла! У нас будет новая маленькая Кайла». После этого душевные раны стали быстро заживать, и она смогла часто и легко говорить о Кайле.
